- Илюш, ты куда? - кинулась за ним.
- В туалет, девочкам нельзя, - он обернулся, строго, явно копируя Веронику Степановну, погрозил мне пальцем и пошёл дальше. - На дверь ещё посмотрю.
Возразить было нечего, я лишь удивилась его смелости. Вот он только что до ужаса боялся встретиться с Зигвальдом и тут же идёт смотреть дверь в его комнату. Хотя, возможно, он просто не совсем осознаёт вероятности, а может что-то чувствует... Кто их, химер, знает?
Обернулась к Беренгарии, у той в глазах стояли слёзы.
- Гад, - прошептала она почти беззвучно. - Какой же он гад, этот Зигвальд.
- И не говори, - я вздохнула, и тут меня пронзила мысль: можно успеть переодеться, пока Илюши нет в комнате!
Не стала терять время, взялась за платье.
- Сначала нижнюю сорочку, - Беренгария принялась искать её в стопке отложенной одежды, вот только она оказалась мокрой.
Я приняла её за ночнушку.
- Сейчас, - она подошла к корзине и выудила из неё ещё одну, - Хорошо, что положили запасную!
Боже, сколько тряпья! Впрочем, тянуть резину было нельзя, и я быстро натянула сорочку и платье прямо на полотенце, потом вытащила его, тем самым ничего не оголив. Взгрустнула насчёт мокрых трусов и забытого в ворохе снятой одежды бюстгальтера. Да и штаны жаль
- они такие удобные! Но, судя по всему, здесь это верх неприличия.
Ничего, кроссовки мне никто носить не запретит!
- Подъюбник не забудь, - Беренгария дождалась, когда я надену платье и расправлю на теле,
- вон та белая юбка. И панталоны.
Только сейчас до меня дошло, что это за шорты с кружевами. О, Боже, никогда бы не подумала, что придётся носить такое!
- Какая ты красивая! - едва я одёрнула подол после того, как надела полный боекомплект, Илюша вышел из ванной.
- Тебя тоже надо переодеть, - Беренгария взяла в руки его одежду, подошла поближе. -Давай, сынок, я тебе помогу.
Илья замер, а мы затаили дыхание. Она назвала его сынком. Сейчас будет либо принятие, либо взрыв.
- Тётя, - он не стал кричать, но голос был сдавленный. - Ты - моя тётя. Не мама.
Сказал и принялся переодеваться. Молча, насупив свой маленький нос. Мы снова отвернулись, а я только сейчас отметила странность: в туалет он пошёл один, а раздеться перед нами не постеснялся.
Всё-таки в голове у него полная каша, которую разгребать и разгребать.
Одевшись, Илюша так же молча направился к выходу, мы поспешили за ним. Я обняла его за плечи, Беренгария обошла и открыла дверь соседней комнаты - она находилась почти напротив нашей. Окон в ней оказалось меньше, выходили они не в сад, а на какие-то постройки, но лучше так, чем общая ванна с Зигвальдом. Стол оказался уже накрытым -там стояли блюда под металлическими колпаками, чтобы не остыли, несколько кувшинов с напитками и два прибора.
- Виви вам всё приготовила, приятного аппетита, - Беренгария вымученно улыбнулась и поспешила уйти.
Я сглотнула горький ком, но раскисать не стала. Некогда! Тем более так хочется кушать...
- Она хорошая, - выдал мне Илья, едва я его усадила за стол, - но не мама. Вот ты.
От удивления я неловко села на стул, он с противным скрипом сдвинулся, из-за чего я потеряла равновесие и грохнулась прямо на пол.
Илья расхохотался. Весело, заливисто, а я не знала, как реагировать. С одной стороны, хорошо, что не плачет, с другой, так больно задницу, несмотря на кучу юбок. Да и надо его приучать, что такое хорошо, и что такое плохо. Прямо как у Маяковского, да.
- Мне больно, - я поднялась, вернула стул на место, аккуратно села. - Падать на пол вовсе не смешно.
С этими словами я принялась открывать тарелки с едой. О, чего там только не было! Какое-то зеленоватое пюре, куски жареного мяса, нарезанные кусочки вполне себе знакомых овощей, фрукты.
- Прости, пожалуйста, - вместо того, чтобы разглядывать блюда, Илья смотрел мне в глаза.
- Я больше не буду смеяться, когда тебе больно.
О, какую он длинную фразу произнёс! Умница!
- Хорошо, я тебя прощаю, - улыбнулась как можно более ласково. - А вообще ни над кем смеяться не надо, если человеку больно.
- Даже над отцом? - он был настолько искренен, что я чуть не расхохоталась, но, конечно же, сдержалась.
М-да, вот на каком месте стоит у него Зигвальд - на последнем. Впрочем, чему тут удивляться? Всё закономерно.
- Даже над ним, - серьёзно кивнула, хотя так и тянуло поглумиться. Но то был не тот собеседник и не та ситуация. - Ладно, что тебе положить?
- Хочу мяса! - и столько было предвкушения в его глазах, что не возникло даже сомнений
- всё будет хорошо.
Он обязательно восстановится, окрепнет, станет сильным мужчиной, и я приложу максимум усилий, чтобы всё наладилось. Вот только мелькнула мысль, что с таким папашей придётся слишком долго тут пробыть, дабы проконтролировать процесс взросления.
А ведь мне всего лишь двадцать, я даже учиться не закончила...
Зигвальд
Мирелла плакала. Сидела, тёрла кожу запястий, где та соприкасалась с антимагическими наручниками, и красиво лила слёзы. Её глаза выглядели особенно прекрасно, ведь от влаги стали яркими, как весенняя трава. Я невольно залюбовался, вот только в груди ничего не шелохнулось, как и метром ниже.
- Как часто ты бывала в Судре - родине твоего отца? - продолжал допрос Ортос.
- Только в детстве у бабушки гостила, - голос Миреллы дрожал. - Сами мы жили в Коринии, потому что мой отец больше любил варить мыло, а не плавать по морям.
Да, коринское королевство славится своими ароматами, ведь это - Страна Цветов. Беренгария привезла с собой целую оранжерею, когда вышла замуж за Крайла. Благодаря ей же, а ещё нашему другу Арунду это самое мыло теперь есть практически у каждой армарийки. Это чувствуется издалека - настолько сильный и стойкий запах.
Порой, если вокруг сразу много женщин и нет сквозняка, становится тяжело дышать.
- Мне сообщили, что твоя мать была вхожа во дворец во времена правления Харника, -выдал очередной каверзный вопрос Ортос. - После его свержения поставщика мыла поменяли.
Ага, копает в сторону того, что она может быть из вражеского лагеря, ведь именно мы этого Харника и свергли. Хм, логично.
- Да, но это из-за вздорного нрава королевы, а не из-за смены власти. Именно благодаря браку их величеств Беренгарии и Крайлаха родители остались на плаву, стали торговать с Армарией, - её голос звучал вполне искренне, но я уже не реагировал на него, как раньше.
Более того, он казался мне слишком низким по сравнению... так, я что, сейчас голос пигалицы вспомнил? К драху её, к драху!
- С каких пор ты решила, что тебе позволено вмешиваться в жизнь старшего короля? - к допросу присоединился Крайлах.
- Но я ничего плохого не хотела, - Мирелла захлопала своими длинными ресницами, сейчас влажными от слёз. - Я просто очень переживала за здоровье и даже жизнь господина Зигвальда. Он. он слишком дорог мне. как король и как.
Она не договорила так и напрашивавшееся слово «мужчина», зато бросила проникновенный взгляд в мою сторону. Я даже оценил, но так, поверхностно.
- За сегодня ты дважды применила магию без весомой причины, - продолжил давить Крайлах. - И если в первый раз тебе поступил приказ от Зигвальда, пусть и необдуманный, то второй огрех полностью на твоей совести.
- Я согласна, - Мирелла опустила голову, признавая вину. - Я обязательно восполню трату Материи. Завтра же проведу обряд кровопускания в Храме!
Она вновь бросила на меня осторожный взгляд, явно пытаясь понять, вступлюсь я за неё или наоборот, усилю наказание.
Я задумался. Всё-таки прав Крайлах, она действительно ценный козырь. Да, оступилась, посмела вмешаться в мою личную жизнь, частью которой я совсем недавно планировал её сделать, и отсюда вытекает большое НО! Готов ли я ей это простить? Учитывая, что сам дал ей сегодня недвусмысленный аванс, значит, есть и моя доля вины.
Драх, Крайлах тысячу раз прав! Нужно исходить совсем из другого: так ли она мне нравится, настолько ли я в неё влюблён, чтобы действительно сделать своей женой. Ведь если ты собираешься разделить с женщиной свою жизнь, невозможно держать её на расстоянии, лишь деля с ней постель. Да, примерно так у нас сложилось с Ларной, причём не только из-за меня, и ничем хорошим это не закончилось. Зато перед глазами совсем другой пример - Крайл и Беренгария. Они едины, у них нет границ между собой, и если братец косячит, то получает по полной, даром что вдвое больше Беренги.
И ничего, терпит.
Нет, это точно не для меня! Наверное, быть мне одиноким, только любовницами и перебиваться, а их у нас не так уж много. Девицы себя блюдут, и это правильно, остаются только вдовы, да и те не спешат унижаться - держат марку. Таких тоже берут в жёны, обычно такие же вдовцы, просто без обряда в храме Размара, но на вполне себе законных основаниях.
- Ну, допустим, мы тебя оставим в Армарии, - начал я, отчего Мирелла радостно встрепенулась. Я замолчал, задумчиво осмотрел её ещё раз с головы до ног, подумал, а не сделать ли её своей любовницей, но решил, что с сильной магиней лучше не играть. Как сказал Крайл - замуж её надо отдать, осталось только найти, за кого. - В наше жилое крыло тебе входить теперь запрещено, Крайлах настроит охранку.
- Уже, - кивнул брат.
- Далее, - продолжил я, - по магии ты всё же подчиняешься в первую очередь Крайлаху, так что когда он говорит «нет», значит, ты слушаешь именно его!
Да, мне было не очень приятно это признавать, но магические правила - они для всех. И разбирается в них лучше всего именно Крайлах. И вообще, надо бы взять у Жреца успокоительного, что-то я слишком нервный стал. Не стоило отправлять последнюю любовницу обратно домой.
- И последнее: ещё одно вмешательство в личную жизнь кого-либо из нас, и ты вылетишь отсюда, как пробка.
Взгляд Миреллы был полон изумления. Я её частично понимал, ведь действительно раздавал ей авансы, но сейчас окончательно пришёл в себя. Побуянил, наворотил дел, но зато осознал, что брак - это не моё. Ну не смогу я позволить женщине хоть как-то вмешиваться в свои решения! Даже если она желает мне добра.
Потому что если я решил напиться, то нечего ко мне пробираться и подсыпать снотворное. Не говоря уже о том, чтобы дёргать за больную руку, когда я сплю в ванной. Всё, только любовницы, только не в моей спальне! И от пигалицы побыстрее избавиться, пока она этой самой любовницей не стала. Ну нафиг этот геморрой!
Алёна
Местная еда оказалась очень вкусной. Что самое удивительное - всё подозрительно напоминало наше, земное. Огурцы, помидоры, яблоки, даже картошка! Правда, именно у неё, точнее у пюре из неё, был странный зеленоватый цвет, но вкус тот же.
Как там Уна говорила: родственный мир? Любопытно...
После того, как мы допили сок и даже успели разложить в шкафу вещи, вернулась Беренгария, да не одна, а с весёлым карапузом на руках. Крепким, неугомонным, пожелавшим тут же спуститься на пол, едва увидел Илюшу. Похоже, мальчик его заинтересовал.
- Ух ты! - протянул Илья, тоже не оставшийся равнодушным к брату.
Они встретились посередине. Один шёл, пошатываясь из стороны в сторону, поскольку не очень твёрдо стоял на ногах, второй просто робел и пару раз из-за этого споткнулся. Как они оба удержались на ногах - вопрос вопросов.
- Зя, - малыш ткнул в Илью пальцем, а потом снова сунул его в рот.
- Нет, я - Илладар, - в его голосе сквозило лёгкое возмущение.
- Гы, - ответил ему малыш и таки плюхнулся на попу.
Хорошо, что это произошло на ковре, а не голых камнях пола.
- Его зовут Рандэл, - в голосе Беренгарии явственно слышался сдерживаемый смех.
- Ты говорила, что он умеет говорить, - Илладар присел около Рандэла, внимательно разглядывая его лицо.
- Умеет, конечно: мама, папа, дай и зи. Зи - это Зигвальд, - пояснила она мне.
- Эм, а как же с ним играть, если он тупой? - и столько искреннего недоумения было в его голосе, что невозможно было не рассмеяться.
Я даже хрюкнула в ладошку.
- Он не тупой, а маленький, - поправила его Беренгария. - А вообще, ты, как старший брат, можешь многому его научить.
О, это был гениальный ход! Я прямо почувствовала в королеве тонкого психолога.
- Я? - Илюша растерялся.
Конечно, ведь это его всё время учили, не давая особых свобод, а тут!
- Да, но ты должен понимать, что он почти как Маша,- напомнила ему о той самой девочке, которую с таким трудом научили к десяти годам самостоятельно ходить в туалет. - Только он нормальный.
- Он нормальный, но Я могу его учить?
У меня от его слов сжалось сердце. Конечно же, все эти годы в интернате наложили на него сильный отпечаток, в первую очередь на самооценку. Я присела к мальчишкам на ковёр, обняла Илюшу за плечи, поцеловала в макушку.
- Конечно, ведь ты попал в интернат по ошибке, - с трудом сглотнула подступивший к горлу ком. - Зато теперь, когда ты дома, всё встало на свои места.
Илладар встрепенулся. Обернулся ко мне, его глаза сияли счастьем, и тут его лицо снова начало меняться! Только теперь оно решило принять облик Рандэла.
- Ничего себе! - воскликнула Беренгария. - У меня теперь что, два сына? Как бы мне вас не перепутать!
Я испугалась реакции Ильи, но тот понял по интонациям своей тёти, что то была лишь шутка, и специально засунул палец в рот и сказал: - Зя.
На этом мы не выдержали и расхохотались. Весело, заливисто, а я с элементами истерики. Потому что это было невероятное облегчение! Илюша сейчас сделал большой шаг и к раскрытию своей удивительной сущности, и к нормальности. К здоровому чувству юмора.
Боже, как это хорошо!
Рандэл, кстати, тоже принялся смеяться, а потом и вовсе подполз к Илье, оперся об него и начал подниматься на ноги. Тот замер от неожиданности, втянул носом воздух, явно учуяв приятный молочный аромат младенца, растерянно посмотрел на меня. Теперь уже вновь своим лицом.
- Ух! - Рандэлу эти метаморфозы явно понравились.
Он потянулся ручкой к щеке Илладара, потыкал в неё пальцем, ущипнул, а мой воспитанник и рад - снова поменял лицо, только на моё.
Ух ты, похоже, он начинает постепенно овладевать своими химероидными способностями!
Вечер этого донельзя насыщенного дня прошёл просто замечательно. Я даже забыла, что есть Зигвальд и прочий геморрой! Особо приятным событием стало купание. Я так боялась, что Илюша откажется забираться в ванну, но ошиблась. Тот не любил лишь большую открытую воду, а вот в тёплой ванне да еще и с пеной он с радостью помылся, а потом даже согласился посидеть один, пока я тоже моюсь.
О, это было истинное блаженство! Расслабиться, помыть нормально голову и при этом не бояться, что кто-нибудь вломится сюда и начнёт качать права. Нет, пусть этот невыносимый Зигвальд спит в своей комнате, моется в своей ванной и дышит своим перегаром. Без нас. Мы уж как-нибудь здесь побудем, пусть в этой комнате не такой красивый вид из окон.
Как-нибудь переживём!
Когда я вышла из ванны, Илюша уже спал. Он снова обнял мою подушку, закинул ногу на одеяло и улыбался. Честное слово! Улыбка его была легка, кончики губ подрагивали, глаза шевелились под веками. Наверное, ему снилось что-то очень приятное.
Похоже, Рандэл станет нашей палочкой-выручалочкой в восстановлении самооценки, осталось только с отцом разобраться. Я настолько воодушевилась улыбкой Илюши, что села за стол, взяла лист бумаги, карандаш и принялась составлять тезисы, с помощью которых собиралась разъяснить Зигвальду, в чём он не прав.
Список получился внушительный, и основное место в нём занимало то, что любовь ребёнка к родителям, особенно к матери, безусловна. Плевать, что она что-то сделала не так, он её любит. И то, что собственный отец казнил его мать, вычеркнуло его из списка объектов этой самой безусловной любви.
Что в таком случае делать? В первую очередь не кричать. Вести себя адекватно, не давить, а лучше всего признать свою ошибку, попросить прощения и поклясться больше так никогда не делать. В смысле не отрубать головы.
Не знаю, как последнее вообще возможно в этой варварской стране, но как-то надо выкручиваться. Боюсь, у Илладара тема казни до конца жизни останется табу. И, на самом деле, это правильно с точки зрения гуманности.
Осталось эту гуманность донести до них.
Глава 6. Правила выживания в диких условиях
Алёна
Вчерашние размышления о внедрении гуманности в варварское общество разбились о правила, которые после завтрака принялась рассказывать мне Беренгария. Илладар и Рандэл играли на ковре, мы же сидели за столом, а я пыталась записывать.
Почему пыталась? Да потому что руки тряслись о того, что мне говорила королева!
Оказывается, в комнату к женщине не имеет права входить ни один мужчина, иначе она будет считаться нечистой! И только если вместе с ней находится минимум пара женщин, а лучше мужчина-родственник, можно кого-либо впускать. Спальня - вообще отдельный разговор!