В период античности волосы с тела снимались серповидным лезвием сейчас называемым Στλεγγίςстлеггис. Изготавливался он из бронзы или другого металла. Для этого тело предварительно намазывалось маслом. Предполагается, что оно может быть заимствованным из какой малоазийской языка, ср. хеттскими. ištalk (iya) , ištalgāi- («равный», «гладкий»).
Малыш в эллинский период эпитет обозначающий возраст, на многих стелах в разных некрополях умерших маленьких детей просто именуют малыш или малышка. Так детей часто просто именовали малыш (малышка), а когда ребёнок подрастал, эпитет мог за ним сохранятся и использоваться более старшими товарищами или родителями. Современные исследователи чаще относят этот эпитет к росту, но это не верно.
Медицина эллинистического мира несколько отличалась от парсидской. Если в Ассирии, Вавилонии когда-то были неплохие врачи, то с приходом ахеменидов это изменилось. Все болезни стали приписываться злым козням даэвов, и врачей заменили заклинатели. В эллинистическом мире было несколько медицинских школ. Наряду с «асклепейонами» (помещения, предназначавшиеся для лечения при храмах) существовали носившие то же название лечебницы и школы врачей-нежрецов, а также мелкие «ятрейи»лечебницы на дому у врача. Лечение в асклепейонах при храмах в значительной степени заключалось в разработанной системе внушения. Т. е. врачи окончившие такие заведения были обучены гипнозу. Кроме того практиковались траволечение, ароматерапия и хирургия. Купцов, ремесленников и свободных земледельцев обслуживали врачи-периодевты, странствовавшие по полисамобщинам и городамс набором примитивных инструментов и лекарств. Имелись «семейные» школы для подготовки врачей.
Что касается некромантии: суть этих базовых обрядов вызова духа умерших сводится к тому, что вся их система в целом (яма, возлияния меликратоном, вином и водой, подношение ячменя, кровавая жертва, всесожжение и молитвы) тождественна обычным жертвоприношениям на могилах умерших. Некоторые исследователи утверждали, что обычная система жертвоприношений превращалась в «некромантическую», если к ней добавлялось некое магическое «заклинание» (epoide). Однако в «Одиссее» никаких таких особых заклинаний, кроме молитв духам и подземным богам, не упоминается.
Еврипид указывает: Вода утоляет жажду и омывает тело. Молоко утешает младенцев. Мед сладок на вкус. Вино тоже обладает сладким вкусом и смягчает сердце при опьянении. К жидкостям, перечисленным у Гомера, Эсхил добавляет оливковое масло, которое также обладает смягчающим действием. Эти продукты вкупе с зерном представляли собой основу обычного деревенского питания живых и, следовательно, символизировали также плодородие в целом. Любопытен фрагмент из Еврипида, содержащий молитву к Аиду перед началом неромантического ритуала. Молящийся, совершает возлияние, подношение зерном (pelanos) и «безогненную жертву панкарпеи». Панкарпея (pankarpeia) в буквальном переводе означает «все плоды», на практике же так назывался пирог или похлебка с медом и фруктами всевозможных сортов.
Парсаполис (Персе́полис) находится на расстоянии 50 км к северо-востоку от Шираза, примерно в 900 км к югу от Тегерана. В честь завоевания большого количества стран, Дарий приказал возвести большой город Парсаполь, который в будущем планировал сделать центром всего мира. Дома, построенные в этом городе парсов, стоят на огромной монолитной платформе. Для вашего представления: 300 метров в ширину, и 455 в длину, покрывает эта платформа 125.000 квадратных метров площади. Строили город угнанные рабы с подвластных территорий. Угоняли рабочих специалистов. Во время строительства они калечились, чтобы не могли самостоятельно покинуть место строительства. На стройке они и умирали. Поэтому не стоит удивляться ни отличной канализации в городе, ни наливаю вентиляции, всё это уже было в античном мире, а здесь, пленными специалистами доводилось до совершенства.
Многие привычные взгляды на мир с течением времени меняются. Так в античном мире самым похотливым животным считалась свинья, и, следовательно не воздержных в сексе людей сравнивали именно с ней. Бык являлся символом силы и плодовитости. «Грозный бык», «дикий бык», «горячий бык»так говорили о богах. Коза и козёл считались животными хитрыми и умными, близкими в понимании мира к нашей сказочной лисе, поэтому, когда Атосса сравнивает мужа с козлом старым, то говорит, в нашем понимании, скорее о старом лисе. Т. е. козёл может обхитрить кого угодно.
Глава 6
Утро. Скоро начнётся очистительная церемония, служанки принесут бычью мочу. Атосса сидела в круглом зале, украшенном красными занавесями по всему периметру. Это напоминало крипту, или какой-то женский храм, жрицей которого она была. Дочь и жена бывшего Артаксеркса, сестра и жена нынешнего, она не была зороастрийской, женщина всё ещё придерживалась старых верований, матриархальных, и гордилась этим.
Хрупкой никак её было не назвать, но даже в своём возрасте, и при своей тучности, она не утратила воинственности. Атосса почитала богов войны, может именно из-за этого богини не дали ей сыновей, одни дочери вышли из её чрева. Нет, один сын был, и не от этого козла, Умакуша, а ещё от отца. Но Арсес воином не был, слабый получился, поэт мыслитель, горе её, наказание богов. Наверно по этому тянуло её к юношам.
Она сидела на прочном деревянном троне, её полные белые руки покоились на подлокотниках. Ноющие к погоде ноги, в мягких и удобных сапожках, шитых бисером и дорогим шнуром, стояли на скамеечке. Утреннюю нудную тишину ни что не нарушало.
Откинув полог внутрь заглянула улыбающаяся физиономия Барзана.
Барзик, заходи скорее, обрадовалась ему скучающая, Атосса.
Молодой мужчина, а для неё мальчик, откинув полог, вошёл между двумя каменными орлами, восседающими на земле. Когда-то она с ними охотилась, справа Крей, слева Как же его звали, уже забыла
Барзан уже войдя, стянул с головы свой колпак и вывернул его. К ногам Атоссы посыпались головки цветов, покрывая собой загнутые мыски сапожек, приступку Одни головки полевых цветов, мелкие, но ароматные. Женщина рассмеялась, кому не приятны такие знаки внимания?
Цыплёнок ты, недощипанныйона потрепала фригийца по голове. Пойди сладости возьми. Я знаю, что дети любят.
Она пухлой рукой указала на столик со стоящими на них медовыми вкусностями. Барзан взяв пару кусков, и прихватив стульчик, присел у ног Атоссы.
Жениться то не надумал? Я тебе быстро девку найду, женщина завела своё вечный разговор. Ну не всю же жизнь тебе при Маржии быть. Семья она семьёй, но пора и свой дом заводить.
Прекрасная, ты как всегда права, Барзан в знак благодарности за сладости начал целовать каждый ноготок на её левой руке.
Женишься когда? Атосса властно подняла его подбородок своей рукой. Права я Или боишься, что Марж один останется?
У нас в семье пополнение, Брзан лукаво подмигнул властной правительнице. Ему она прощала всё.
Калос, заходи, окликнул он ожидавшего за занавесью юношу, сам тем временем поднимая подол платья Атоссы, и начиная массировать колени и втирать мазь.
Застенчиво вошёл лаконец, поднял глаза на женщину Голубые, испуганные глаза на детском личике Бритая голова и аккуратные прижатые уши и длинная шея, торчащая из ритуального рубища. Атосса даже подалась вперёд, подслеповато щуря глаза. Весь испуганный вид мальчика так и говорил:
Сейчас убегу, сейчас убегу готовый в любой момент развернуться и припустить, куда глаза глядят. Атосса внимательно разглядывала его. Лаконская кровь видна была сразу, но весь вид напоминал не воина, а испуганного маленького оленёнка, без матери прячущегося в траве. Хрупкий, трогательный, он не оставил сердце женщины равнодушным.
Не бойся, я ничего тебе не сделаю, успокаивающе заговорила она на лаконском. Подойди к нам, присоединись Ты такой хороший, такой красивый мальчик. Подойди
Меня не для этого воспитывали, мальчишка гордо вскинул лысую голову, от чего жилы на его длинной, беззащитной шее вытянулись. Он подавил вырывающийся наружу всхлип.
Не для чего? взрослой, умной женщине было жалко этого издёрганного детёныша. Подойди. Ты чего испугался?
Я не хочу вас. Я не хочу ещё и с вами спать, мальчишка, не выдержав нервного напряжения, шмыгнул носом. Он запрокидывал голову, что бы, не дать глазам его предать, но слёзы, подлые слезы, уже текли по щекам.
Атосса всплеснула руками.
Кто тебе такую глупость сказал? Вон водички попей, успокойся, она указала на стоящий серебряный сосуд украшенный грифонами. Попей. Как тебя зовут?
Калос Каллипп сбивчиво, сквозь всхлипы выдавил мальчишка, не понимая что от него хотят. Ласковый голос женщины, годящейся ему в бабушки сломил крепкую оборону. Он налил себе воды, судорожно сглатывая, выпил, размазывая слёзы по лицу. Воин не должен плакать, но что же делать, если они текут и их никак не остановить.
Отнесись ко мне как к маме, ты не бойся, Атосса, жестом позвала Калоса приблизится к ней. Барзан, мажущий и массирующий ей ноги от колен и ниже, хитро посмотрел на неуверенно приближающегося мальчишку. Его забавляла эта сцена.
Брысь отсюда, Атосса рукой показала Барзику, что бы он оставил её наедине с юношей. Фригиец, одёрнув подол, поднялся, забрав мази. Позже подойдёшь.
Женщина отряхнула сидение, на котором был фригиец, взбила одну из своих подшек и положила сверху.
Иди сюда, маленький, садись, расскажи как тебя растили. Я вот, когда была маленькая, любила на конях скакать. А ещё я неплохо копьё метала. По старой традиции, уходящей в религию наших предков, которой придерживаются женщины нашего рода, девочку не выдают замуж, если она, не убьёт врага. У нас же женщины не приняли эту бредовую веру, которую принёс пророк из рода Спитама.
Потихоньку Калос успокоился, что то домашнее было в голосе этой пожилой, для него, женщине. Вскоре он уже положив ей голову на колени, рассказывал о своей жизни, убаюканный её голосом, её участием, её сочувствием.
Атосса видела перед собой озорного мальчишку, который лазил по деревьям, качаясь на ветвях, воровал вишню в чужом саду, и косточками из рогатки обстреливал домашнюю птицу. Она видела глазами Калоса, как мальчишки, словно стайка птиц, разлетелись в разные стороны, при появлении великана, взрослого бородатого хозяина сада. Атосса видела весёлого и смеющегося мальчишку, беззаботного, легко воспринимающего жизнь, и не сидящего на месте. Как мальчишки, кто из рогатки, кто из трубочек горохом, принялись обстреливать этого великана. А когда он бросился за ними, разбежались врассыпную, и он никого не поймал.
Погружённый правительницей в сон, Калос рассказывал, как мама его поит молоком прямо из крынки. Его лицо разгладилось от детских воспоминаний. Калос рассказывал, как они купались в детстве в горячих источниках, мальчишки по грудь сидели в мутной, белёсой, тёплой воде, рядом из неё же подымались водные растения, колышущиеся от их смеха и воплей.
Вернулся Барзан, успевший за это время заварить для правительницы целебный отвар, на попечение Маржия они все научились основам врачевания.
Аккуратно, Атосса подушечками пальцев, круговыми движениями на ладони юноши начала приводить его в себя. Мальчик очнулся из забытья воспоминаний.
Я что, заснул, Калос сел, и весь его вид удивлённо-извиняющийся. Женщина вздохнула, это же сколько надо было поиметь лаконца, что бы сделать из него плачущую девчонку.
Барзик, передай пару слов Маржику, Атосса указала подать ей пишущий прибор, И пусть ещё растирки пришлёт, и Лазика больше не обижать!
Кого, переспросил фригиец.
Я тебе, Барзан говорю, Калоса больше не трожь, и уже обернувшись к юноше, смягчившись, пойдём Лазик, я тебе что подарю.
Тяжело поднявшись, на больные ноги, опираясь на руку лаконца, Атосса подвела его к ларцу с драгоценностями. Она отдала ему тяжёлую жемчужную нить.
Можешь носить. Если надо будет, продашь. Твоё это, Атосса достала золотые серьги, длинные, резные из тонких пластин. И серьги твои. Не сердись, что тебя усыпила, всё будет хорошо.
Калос держал подарок на вытянутых руках, в ладошках. Ему было неудобно, что столько внимание он привлёк к себе. Он не верил, что ему подарили просто так, что не отберут, юноша боялся поверить правительнице.
Заходи ко мне почаще, она передала ему мешочек, куда можно положить драгоценности, и уже обращаясь к Барзану, Не стой столбом. Писать буду.
Фригиец передал правительнице маленький письменный столик, который она поставила себе на колени, сев на деревянный трон. Это был не финансовый документ, и даже не храмовый, поэтому писала Атосса его не на глиняной табличке, а на небольшом куске египетского папируса. Это было красиво и дорого.
«Аталана Маржию.
Не смей больше обижать скворчонка. Пусть учится, а то порку тебе прилюдно устрою. Разврату не дам множиться».
Надев кольцо с печатью на палец, она скрепила документ.
Маржик вернулся домой, взбешённый пребыванием у Оха. В Парадизе у него был свой угол. Ценили ликийца как врача, бывало, что и ночевать там приходилось, так, что оборудовано всё было удобно.
В деревянном ларе хранились травяные сборы. Отдельно находился стол с дорогой стеклянной посудой, где огнем, через змея, он делал выжимку из растений. По стене шёл длинный стол с разными нужными инструментами, плошками, тканями Это было его помещение, с невысоким сводчатым потолком, чистое, с желтыми стенами и арочной дверью. К тому же, была вторая комната, где стояло ложе для сна. Там было под самым потолком маленькое окошко, что бы во время отдыха поступал свежий воздух.
Закончив изготовление выжимки из трав, Маржик скинул с себя рабочий хитон из льняной ткани украшенный полосами, и одёрнувшись, поправив оружие на поясе, подошёл к больному.
Умакуш был в домашнем, сакском куладжи. Взяв из рук врача чашу, с горячим отваром, Ох сначала пригубил, пробуя на вкус. Знает он этих врачей, гадость какую-нибудь несусветную подсунут, а ты пей. На редкость питьё оказалось терпимым, и он с причмокиванием стал пить из глиняной чаши, пока врач кисточкой, из другой чаши начал намазывать ему открытую волосатую грудь. Надо было прогреть сердце, что бы опять молодые силы заструились по организму.
Чёрными кольцами волосы блестели на груди от согревающей смеси. На голове, темные, завитые локоны тоже блестели, но совсем уже от другой смеси, ароматной, поддерживающей завитки, придавая всей голове ухоженный вид. Умакуша можно было назвать красивым, не смотря на невысокий рост и широкое лицо. Правитель следил за собой. Весь его бравый, моложавый вид ласкал глаз и располагал к себе собеседников, но не армию. Там его не любили.
Промыв желудок поданным Маржиком горячим отваром, Ох сплюнул всё в подставленный тазик и присел на ложе, отдав свои холёные руки на попечение врача. Маржик делал горячий компресс, массируя эбонитовой палочкой по точкам кисти, под горячей тряпкой, разгоняя застоявшуюся кровь. Потом этой процедурой подверглись и стопы ног. Окурив владыку целебными травами, он уложил Оха на ложе, давая возможность отдохнуть и впитать в себя результаты процедуры, и погрузится в энкомисис.
К ночи должно подействовать, выдал вердикт доктор.
Маржик не был глупцом, прекрасно знал своё дело. Проверив Оха, осмотрев его глаза, ногти, уши, он понял, что правителя травят аконитами, но полученной информацией пока делиться не спешил. Яд из организма вывел, настой противоядие сделать не хитрая процедура, а вот найти, кто умысел имеет, кто синими колокольчиками Умакуша травит.
Пока правитель отдыхал, Маржик перешёл на другую половину своих апартаментов.
Через Понт хлебные поставки увеличились. Киммерийский Боспор корабли прямо в Афины направляет. Интересно, какой навар у Артабаза оседает? размышлял вслух Ох. Хотя Артабаз, последнее время, не добирает возможного. Афины обогащаются. Деньги мимо нас уходят.
Слушая Артаксеркса, Маржик сев на своё ложе, достал ножницы, начал подстригать ногти на ногах. когда-то и собой заняться надо. Горячая вода и готовые компрессы остались.
Солнечные лучи в окошко дарили яркий, золотой свет. Словно тонкие нити красных, шелковичных червей, они прорезали всё помещение.
Марж, пойди, окликнул его лежащий правитель. Врач подошёл. давай ка под себя хлеб забирать. Владея поставками, мы сможем Афинам диктовать. Артабаз создал Северный союз торговых полисов, так надо его возглавить. На Боспоре Спарток правит, пора бы своего поставить. Подымай-ка все наши связи среди гимирров и ишкузов. Хлебом владеть я должен.