Теперь уж не приходится сомневаться в том, что Лариника принесла в их дом счастье. Маленькая непоседа с золотыми волосами и голубыми глазами стала любимицей всей деревни. Первое время на неё приходили посмотреть, как на чудо. Ну и подарки в дом приносили, куда же без этого. Каждый надеялся получить частичку божественного дара для себя и своей семьи.
А ведь так и вышло. Маленькая Лариника принесла счастье и удачу им всем. С тех пор, как она появилась в их деревне, не случилось ни одного неурожая. Соседние поселения в прошлом году накрыла засуха, а их обошла стороной, будто земля у них заговорённая. Все об этом думают, но помалкивают. Не хватало вызвать зависть соседей или, что ещё хуже, пробудить интерес хасуров к Ларинике.
Старики говорят, в давние времена именно хасуры оберегали людей от напастей. Только нынче их правители не те, что были раньше. Не осталось в них ни доброты, ни сострадания. Давно уж никто не обращается к хасурам за помощью. Привыкли как-то обходиться своими силами. А вот дань они собирают исправно и попробуй только не уплати положенного в срок, мигом нашлют наводнения и ураганы. Не пожалеют ни старых, ни малых, оставят всех без крова и пищи. Такое уже случалось и не раз. С тех пор люди стали бояться и ненавидеть хасуров, но выступать против них уже не решаются. Лучше потуже затянуть пояса в голодный год, чем хоронить погибших и заново отстраивать разрушенные дома.
От тягостных мыслей Аскила вновь вернулась к той единственной, что наполняла счастьем её душу. Сбылась её давняя мечтахорошего мужа выбрала себе Илати. Радостно было Аскиле за дочь. Даже когда сама выходила замуж за Валха, кажется не чувствовала себя такой счастливой, хоть и любила его сильно.
Аскила позволила себе ещё немного помечтать, а после уж всталаеё день начинался задолго до рассвета.
* * *
Лариника проснулась от тихого смеха сестры. Илати кружилась по комнате, чудом не задевая выступающие углы.
Глядя на неё, и Лариника начала улыбаться. Она прислушивалась к настроению сестры, пропускала через себя её радость и чувствовала, как внутри неё начинает распускаться чудесный цветок. Жаль, что такие чистые и светлые эмоции встречались ей не часто. После них Лариника чувствовала себя всемогущей. Казалось, стоит только захотеть, и она с лёгкостью сможет повелевать ветром и облаками, научится понимать язык птиц и зверей, и даже растения непременно откликнутся на её зов.
Однажды Лариника не удержалась и попробовала воздействовать на гадюку, пробравшуюся на их подворье.
«Пошла прочь!»мысленно приказала Лариника ядовитой гадине и та её послушалась. Не сразу, конечно, сперва попыталась возразить: шипела яростно, только что ядом не плевалась. Но в конце концов подчинилась и повернула обратно в лес.
А Лариника без сил опустилась на землю, ноги её не держали. И всё же она поняла главноееё фантазии реальны, вот только насколько велики её силы, ещё только предстояло выяснить. Главное тут не надорваться. Не помешал бы знающий человек. Да где же такого взять?
Не будучи уверенной в том, как отнесутся к её необычным способностям жители деревни, Лариника, именуемая в прошлой жизни Ларисой, решила хранить всё в тайне. Становиться изгоем в её планы не входило. Да и родителей было жалко, на них ведь это тоже может отразиться не самым лучшим образом. А им и так нелегко приходится.
Пять лет назад, очнувшись в теле младенца, она испытала настоящий шок. После долго болела, то ли от перенесённых телом реципиента испытаний, то ли от нервного потрясения. А быть может, причина была и в том, и в другом одновременно. Но как бы то ни было, она выжила, хоть и не знала радоваться ей или огорчаться по этому поводу, ведь впереди ждала неизвестность.
Постепенно Лариса смирилась и с новым телом, и с новым именем, и с этим отсталым миром, и с тем, что пришлось учиться всему заново: сначала ползать, потом ходить, бегать, говорить. К слову, новое имя ей очень понравилось. Оно представлялось ей, как производное от двух имён: Лариса и Вероника. Как будто получила маленький привет из прошлого.
Первый год жизни ожидаемо стал для неё самым сложным в плане недееспособности. Разумом взрослой женщины Лариса понимала, что никуда ей от этого не деться и хочешь, не хочешь, придётся терпеть определённые неудобства, как моральные, так и физические, пока тело не наберёт силу, но кто бы знал, как тяготила её эта беспомощность. Когда не можешь сама о себе позаботиться и вынуждена уповать на чью-то милость.
Но как ни странно, имелись и положительные моменты попадания в тело младенца.
Во-первых, у Ларисы было время выучить чужой язык и немного освоиться в незнакомом месте, не выдавая своего иномирного происхождения.
Во-вторых, ей не было нужды заботиться о пропитании и крыше над головой.
Оказавшись под защитой семьи, маленькая Лариника не голодала, не мёрзла, не подвергалась какому-либо риску, в общем, не испытывала физических трудностей. Даже не смотря на то, что отец её оказался безруким калекой. Да, семья их жила не богато, но и не бедствовала, не в последнюю очередь благодаря Аскилееё матери. Именно эта сильная женщина не позволила мужу впасть в отчаяние, когда с ним случилось несчастье. И вместо того, чтобы спиться или наложить на себя руки, он взялся за обучение сыновей охотничьему ремеслу и небезуспешно, хоть им было и рановато брать в руки оружие. Да только жизнь не спрашивает, хотим ли мы становиться взрослыми. Так и Усхату с Аттаем рано пришлось повзрослеть. И братьям ещё повезло, что их наставником стал родной отец.
Иногда Лариса думала, что попала не слишком удачно. Окружающая действительность, мягко говоря, не внушала ей оптимизма. В прошлой жизни она была городской жительницей и потому с ужасом представляла себя в роли безграмотной крестьянки, с натруженными руками и измученным частыми родами телом. А именно такое будущее её и ожидало, если только не случится ничего из ряда вон выходящего, но надежды на это мало. И значит, нужно довольствоваться тем, что есть.
Ещё одним плюсом в придачу к странным способностям Лариники стало наличие у неё сестры-близняшки Вилланы. Эта кроха стала смыслом её жизни. Забота о ней помогла не скатиться в пучину отчаяния. Душа взрослой женщины видела в этом ребёнке свою не родившуюся внучку.
Аскила только диву давалась, глядя на то, как Лариника опекает сестру. Поначалу такое поведение крохи казалось всем странным, а после к этому привыкли и уже не обращали внимания на то, что одна малышка настойчиво учит ходить другую, вытирает ей слёзы, успокаивает и всегда встаёт на её защиту.
Со временем Аскила стала замечать и другие странности в поведении Лариники. Её ничему не приходилось учить. Девочка сама находила себе занятие. То примется двор подметать, то за помывку посуды возьмётся. И всегда рядом с ней крутилась Виллана, стараясь во всём подражать сестре.
К пяти годам девочки стали настолько самостоятельными, что с лёгкостью выполняли нехитрую работу по дому, пропалывали грядки и кормили цыплят. Аскила не могла нарадоваться на дочерей. Она давно не вспоминала о том, что светловолосая Лариника им чужая. Да и Валх принял девочку как родную. В деревне же год-другой посудачили о том и тоже забыли. У людей хватало своих забот, чтобы помнить, кто из Валховых девчонок появился на свет из материнского чрева, а кого из них принесла река. Достаточно было того, что и Аскила, и Валх признали Ларинику своей, большего и не надо.
А Лариника решила не останавливаться на достигнутом. Собственно говоря, почему она должна мириться с окружающими её невежеством и безграмотностью? Только лишь потому, что здешнее образование ей не доступно? Так хватит и того, что у неё уже имеется. Ещё и других сможет научить кое-чему полезному. Но начинать нужно с малого, в противном случае можно и надорваться. Сперва следует обучить чтению и письму сестру, как самого близкого человека, к тому же воспринимающего все её странности, как нечто само собой разумеющееся, а после и до остальных дело дойдёт.
К слову, Виллана ни разу не задумалась о том, что Лариника чем-то отличается от других детей, да вот хотя бы от неё самой. Им просто было весело и интересно вдвоём. А ещё, находясь рядом с Лариникой, она чувствовала себя защищённой. Даже к матери Виллана не ощущала такой сильной привязанности, какую испытывала к сестре, которую почему-то считала старшей, хотя они и родились в один день.
Новая игра увлекла её сразу. У Вилланы даже глаза расширились от удивления, когда она поняла, что слова можно рисовать точно так же, как они рисовали собачку, солнышко или домик.
Малышка окунулась в незнакомое дело со страстью первооткрывателя. А Лариника к тому же умело подогревала её интерес, намекая на возможность передачи тайных сообщений друг другу при помощи таких вот рисунков. Вскоре Виллана довольно сносно читала по слогам короткие слова и немного коряво выписывала угольком на бересте отдельные буквы.
О бумаге и простейшем карандаше можно было только мечтать. Зато угля хватало с лихвой, как и бересты. Её заготавливали отец с братьями в большом количестве в конце весны. После долго сушили и складывали в сухом сарае. Дальше мастерили из неё колчаны для стрел, делали различные короба, а ещё плели лаптинезаменимую обувь в деревне для всех от мала до велика. С весны до осенней распутицы удавалось сносить не одну пару лаптей, так что плели их постоянно. Из-за своего увечья отец мог только руководить сыновьями, но делал он это настолько толково, что у братьев любое изделие выходило на диво ладным. Находились и покупатели на короба и берестяные плетёнки. Расплачивались, кто чем мог: птицей, холстиной, зерном. Прибыток был невелик, но и он семье в семье был не лишним.
Вот такой ценный материал присмотрела Лариника для своих нужд. Ей сгодились и те берестёнки, что по каким-то причинам забраковал отец. Мать обычно использовала их для растопки печи, но дочери в столь малой просьбе отказывать не стала. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось
Местного алфавита Лариника не знала, да и сильно сомневалась в его существовании. Уж слишком допотопным выглядело всё вокруг. Разумеется, с подворья многого не разглядишь, им с сестрой по причине малолетства запрещалось выходить за ворота, но хотя бы раз за всё время мать с отцом должны были обмолвиться о каких-нибудь письменах или грамотах, если бы таковые имелись. Так нет же, создавалась впечатление, что безграмотность тут распространена повсеместно. Хорошо хоть худо-бедно научились считать. Да и то пользовались этим знанием неохотно. К примеру говорили: заготовили полклети зерна. Вместо того, чтобы назвать точное количество мешков, которое сгрузили в ту самую клеть. Кур, да гусей вообще не считали. Корова-кормилица была одна, ещё имелась пара коз, да пяток овецвот и всё хозяйство. Чего его считать? Лошадь при необходимости брали у соседа. Охотнику она ни к чему, корми её целый год, чтобы воспользоваться разок-другой.
Вот такое простое житьё-бытьё, можно сказать, не жизнь, а топтание на месте, из года в год, из века в век, с непременным упоминанием традиций предков, которые ни в коем случае нельзя нарушать.
«Нельзя то оно нельзя, но если очень хочется, то можно», сказала себе Лариника и принялась потихоньку расшатывать устоявшуюся систему, перво-наперво решив бороться с безграмотностью.
Не долго думая, за основу она взяла родную кириллицу, применить метод транслитерации оказалось не сложно. Знакомые буквы отлично вписались в чужой язык. А пытливый ум Вилланы воспринял подобное слияние как должное. Даже сложные для понимания мягкий и твёрдый знаки не вызвали у неё недоумения. Детям вообще свойственна лёгкость восприятия всего нового и необычного. Это стариков трудно бывает в чём-либо убедить, но Лариника и не собиралась вставать на этот заведомо-проигрышный путь. Ей хватит и малышни. С ними то она всегда сможет представить обучение, как занятную игру, а за такое ни один взрослый ругать не будет, и угрозы для сложившихся устоев в том не углядит.
В пятилетнем возрасте мозг охотно воспринимает информацию. Вот и Виллана схватывала всё на лету. Лариника не могла на неё нарадоваться. Вскоре девочка без запинки считала до ста и знала все буквы алфавита. А ещё она с большим удовольствием декламировала короткие стишки, сохранившиеся в памяти Лариники из прошлой жизни. Кто из мам не разучивал с детьми стихи незабвенной Агнии Барто про качающегося бычка и несчастного зайку? Запоминается легко, а заодно учит детей сочувствию и сопереживанию. Правда, пришлось сшить для Вилланы некое подобие мягкой игрушки, выпросив у отца кусочки меха, для наглядности, так сказать. Заяц вышел довольно неказистый, но Виллана визжала от восторга, тиская в руках мягкую игрушку. Усхат с Аттаем тоже выглядели довольными. От младшей сестры им достались слюнявые поцелуи и искренние уверения в том, что они самые лучшие. Лариника скромно умолчала о своей причастности к этому делу, всё равно одна она бы с такой работой не справилась, не с её детскими пальчиками прокалывать тугой мех. Помощь братьев пришлась очень кстати.
В награду Лариника с Вилланой решили устроить для Усхата и Аттая небольшое представление, посмотреть на которое собралась вся семья. Лариника с Вилланой читали стихи. В роли зайки выступал сшитый на скорую руку игрушечный заяц, бычка пришлось изображать Виллане, но эта роль ей безумно нравилась, так что все остались довольны. Напоследок сёстры рассказали выученную недавно сказку про колобка. В лицах, со всем доступным пятилетним актрисам артистизмом.
По окончании представления отец крякнул довольно и провёл крепкой мозолистой ладонью по склонённым головкам дочерей. Потом притянул обоих к себе поближе и расцеловал их зардевшиеся щёчки.
Ох, и горазды вы сказки сказывать, красавицы, вымолвил он наконец.
Этот немногословный мужчина обычно скупился на похвалы, тем ценнее были для Лариники его слова. А она то думала, что отец не обращает на дочерей никакого внимания, занятый лишь воспитанием сыновей.
Мать в свою очередь промокнула выступившие слезинки краешком фартука и подытожила дрогнувшим голосом:
Большие-то какие стали, а уж умницы, каких свет не видывал.
И то верно, поддержал её отец. Довольная улыбка ещё долго не сходила с его лица.
Братья просили показать ещё что-нибудь, в крайнем случае, повторить всё сначала. Сестрички легко поддались на их уговоры. Им и самим это было в радость. Неизбалованным вниманием девочкам было приятно видеть улыбки на лицах родителей и наблюдать неподдельный восторг в глазах братьев. В общем, вечер удался на славу.
И только Илати, как обычно не было дома. Старшая сестра опять убежала к своему ненаглядному Тимату и наверняка снова останется с ним до рассвета.
Глава 3
В замке Аливасар царили панические настроения. Глава рода гесса Кордиана изволила гневаться. Внешне её недовольство никак не проявлялось, разве что складка между бровей становилась чуть глубже, да синие глаза темнели, как небо перед грозой. И горе тому, кто в это время встречался ей на пути. За такую неосторожность, бывало, расплачивались годами жизни, а самые слабые могли и вовсе её лишиться.
Сильнейшая представительница рода Аливасар имела обыкновение впадать в неистовство, если что-то шло вразрез с её планами. И тогда все обитатели замка старались слиться с окружающей обстановкой, лишь бы не попадаться ей на глаза.
Обычно гесса Кордиана довольно быстро приходила в себя, и жизнь в замке возвращалась в привычное русло, но только не в этот раз.
Все дружно гадали, что же такое могло случиться, и не пора ли им искать убежища у ближайших соседей? Или лучше сразу отправиться к дальним родственникам, погостить недельку-другую? Но ответа не находилось. Причина гнева гессы Кордианы оставалась неизвестной даже её супругу и двум её сыновьям.
Многоуважаемая глава рода не спешила ни с кем делиться своими переживаниями и подозрениями. Не могла же она заявить во всеуслышание о своей причастности к исчезновению внучатой племянницыдочери гессы Малини?
Некоторые хасуры до сих пор поглядывали на неё с подозрением, но бросить в лицо обвинения всё же не решались, потому что не имели доказательств её вины. Гесса Кордиана лично позаботилась об отсутствии таковых.
В то время, когда был похищен ребёнок, она была занята тем, что выслушивала нудный доклад управляющего землями, принадлежащими роду Аливасар, и в этом не было ничего необычного. Раз в месяц гесс Арнил представлял своей хозяйке подробный отчёт обо всех расходах и доходах за прошедший период. Владения Аливасар были обширными и практически повсеместно населены людьмипохожими на хасуров существами, но развивающимися крайне медленно и неохотно. За несколько столетий они всего лишь научились строить себе жильё и кое-как обрабатывать землю. Но людей было много, а хасуров мало. Идея воспользоваться плодами трудов более многочисленного, но менее развитого сообщества родилась сама собой. Несколько сильных внушений заставили людей быть более сговорчивыми. В результате этого у хасуров исчезла необходимость заботиться о пропитании, и как следствие, появилась возможность больше внимания уделять развитию науки и искусства.