Я пожала плечами и посчитала нужным уточнить:
- Это значит, что вы согласны?для себя я уже решила, что если метресса станет отнекиваться и упрямиться, я буду досаждать ей просьбами об обучении каждый урок специальности. Но коварному и слегка отчаянному плану не суждено было воплотиться в жизни. Санна Линдберг, уже не скрываясь, улыбнулась и ответила:
- Да, это значит, что я согласна.
Я не смогла сдержать приглушенного радостного писка и широкой благодарной улыбки. Ох, было бы это возможно, кинулась бы обнимать и целовать эту прекрасную во всех отношениях женщину. Даже понимание неуместности такого выражения благодарности с трудом останавливало.
- Спасибо, метресса Линдберг! Огромное вам спасибо!горячо выпалила я и, получив ответ улыбку женщины, отошла по направлению к дверям.
Первым, на что наткнулся мой по-прежнему восторженный взгляд, был Байл. Парень смотрел на меня и улыбался своей невероятной улыбкой.
- Получилось?спросил он, уже догадываясь об ответе.
- Да! Получилось!стараясь говорить не так громко, как того требовала душа, ответила я.
- Поздравляю!произнес парень, а в следующее мгновение резко приблизился, обхватил руками мою талию, приподнял и закружил меня в воздухе.
Хорошо, что поблизости никого не было: студенты активно выбирали себе инструменты и, соответственно, держались поближе к ним, а от преподавателей я успела отойти на достаточное расстояние, чтобы никого не задеть.
Едва мои ноги оторвались от пола, восторг схлынул, будто его и не было, зато на смену ему пришли недоумение, непонятный стыд и растерянность. Со всей этой смесью чувств я неотрывно смотрела в глаза сокурснику и стремительно краснела. Неприятное смущение заполняло тело вязкой субстанцией от кончиков пальцев на ногах, до корней волос. Изнутри поднималась волна протеста и неприятия. Все мышцы непроизвольно напряглись. Заметив перемену в моем лице, Байл остановился и аккуратно поставил меня на пол, но не отошел и рук с талии не убрал.
- Что такое, Талли? Ты боишься высоты?участливо спросил он, заглядывая в мои глаза с неподдельной тревогой.
Продолжающийся абсурд как будто отнял у меня способность говорить, поэтому я просто отрицательно покачала головой. Но Байл оказался парнем сообразительным, его лицо в мгновение ока приобрело серьезное, без грамма смеха выражение, он выпустил меня из кольца своих рук и совсем немного отодвинулся.
Мне как будто стало легче дышать. Уловив и эту перемену во мне, оллам грустно усмехнулся и произнес:
- Извини. Просто когда ты подошла такая красивая, с этим сияющим восторгом в глазах, я просто не смог удержаться. Думал, мое отношение к тебе очевидно, и раз не отталкиваешь, значит, есть шанс на взаимность.
Я застыла памятником самой себе. О чем он говорит? Какой шанс? Какая взаимность? Что вообще происходит? Внезапно ощутила на себе чей-то острый взгляд и непроизвольно начала искать глазами его источник. Нашла почти мгновенно. Серые с голубоватыми отсветами прищуренные глаза смотрели на меня со странным выражением. Злостью? С чего бы Дарраку Кейну на меня злиться? Почувствовав, что окончательно запуталась, бросила Байлу «извини, я лучше пойду» и, развернувшись, вышла за дверь.
Но спокойно уйти мне не дали. Сделав несколько шагов, я услышала:
- Талли подожди! - сокурсник догнал меня в два шага и, приблизившись, спросил.Я напугал тебя?
- Нет, Байл, не напугал, - наконец смогла исторгнуть из своего горла хоть какие-то звуки я.Просто это очень неожиданно было.
- Прости, я думал, что ты знаешь, - снова извинился он, заглядывая мне в глаза и улыбаясь. Не честно!
- Знаю о чем?поинтересовалась я, давя желание улыбнуться в ответ на корню.
- О том, что ты мне нравишься, - улыбка парня стала прямо-таки лучезарной.
Вот что на такое ответить? Нет, Байл, я не знала и даже не догадывалась, я думала, мы с тобой просто друзья, и теперь опасаюсь, что мне будет не очень комфортно в твоем обществе из-за сложившейся ситуации? Ах, да, и это не доставляет мне удовольствия, хотя бы потому, что мне нравится любоваться твоей открытой и такой заразительной улыбкой? Мысленно дав себе оплеуху, просто неопределенно пожала плечами и продолжила движение в сторону выхода из здания. Парень, не отставая, шел рядом.
- Байл, что ты делаешь?снова останавливаясь, поинтересовалась я.
- Провожаю тебя, - невозмутимо ответил сокурсник.
- Зачем?нахмурилась я, не понимая его мотивов.
- Как бы тебе сказать Я так пытаюсь за тобой ухаживать, - пояснил оллам и снова очаровательно улыбнулся.
- А это зачем?решила я прояснить все до конца.
- Так я же уже сказал, - удивился мой неожиданный сопровождающий.Ты мне нравишься. Хочу узнать тебя получше. Вдруг ты уготована мне самой судьбой?
Не найдя, что можно ответить на такое заявление, просто снова двинулась вперед, мечтая, чтобы коридор скорей закончился.
До женского общежития мы дошли в молчании. Взявшись за ручку двери, я остановилась и вздохнула, после чего обернулась и, вымучив из себя улыбку, долженствующую олицетворять благодарность, произнесла:
- Спасибо, что проводил, Байл.
- Не за что. Мне было приятно, - ответил парень, не испытывавший от нашего молчания или неловкого прощания ни малейшего дискомфорта.
Кивнув ему на прощание, я поспешила скрыться за надежной дверью общежития. Постояв какое-то время рядом с ней, подошла к окну и выглянула, не опасаясь быть замеченной. Спасибо хозяйственности госпожи Кин, повесившей на все окна тюль, скрывавший сейчас мой силуэт от Байла, по прежнему стоявшего напротив двери. Парень смотрел на нее еще какое-то время, потом довольно улыбнулся, развернулся и пошел в обратном направлении.
Ничего не понимаю. С чего вдруг такой интерес? И почему я должна была о наличии этого интереса догадываться? Пока поднималась к себе в комнату, эти мысли не давали мне покоя, накинулись жужжащим роем. Я стала припоминать поведение парня. Да действительно, за завтраками, которые я обычно проводила в компании согруппников, он неизменно приглашал меня занимать место рядом с ним, но ведь на лекциях, наоборот, садился подальше. Сегодня тоже именно Байл был инициатором идеи, чтобы пойти вместе. И инструмент он выбрал, увидев мой явный интерес к нему, хотя тут, скорее всего, я напридумывала: не стал бы он останавливаться в своем выборе только из-за моего мнения, даже если я ему действительно нравлюсь. Тряхнув головой, рассердилась. Чего я, собственно, испугалась? Байл парень хороший, открытый, честный, вызывает только положительные эмоции, голос с искорками хрипотцы тоже к себе располагает, да и внешне он очень даже ничего. И вообще! Нашла время о парнях думать!
Твердо решив, что нечего забивать голову глупостями, определила чтение учебников, как лучшее лекарство от праздных мыслей и до самого ужина и вместо него тоже перечитывала уже пройденное, а потом и новые главы. Теория оказалась изложена, хоть и академическим языком, но в очень занимательной манере, а тот факт, что вся информация в них касается меня лично, только подстегивала интерес.
В результате быть бы мне голодной, если бы не Ния, принесшая булочки из столовой. Соседка, конечно, заинтересовалась причиной пропуска приема пищи. Так что пока я заваривала нам обеим чай, рассказала о причинах побудивших меня засесть за книги, и о том, что учебник оказался настолько увлекательным, что я потеряла счет времени.
- Ну ты даешь, Талли, - прыснула со смеху подруга, когда я завершила рассказ.Об этом даже я знаю, а ты и не догадывалась?
- Что? Ты о чем?растерялась я.
- На этого Байла с композиторского глаз положила моя одногруппница. Очень он ей понравился. Понять ее можно, парень действительно очень интересный, - я сделала страшные глаза, призывая подругу заканчивать распевать дифирамбы огоньку. Ния хихикнула и продолжила:
- Так вот. Ходила она мимо этого Байла, посылала ему пламенные взгляды, а он и как будто не видел. Да и как тут увидеть, если постоянно на другую девушку смотреть?
- Ния, что за глупости?не выдержала я.
- Какие уж тут глупости? Парень тебе все сам открытым текстом сказал, - усмехнулась солнечная девушка, после чего спросила.А он тебе сам как? Нравится?
- Не знаю, Ний, - вздохнула я.Парень как парень.
- Ну тогда и не переживай, - махнула рукой на ситуацию подруга, чем вызвала мой искренний смех, к которому через мгновение присоединилась.
И в этот момент я была благодарна Байлу, как никому другому. Моя подруга снова смеялась, светло, заразительно и искренне, наполняя пространство игрой солнечных зайчиков.
Искренне пожелав парню за это всего самого доброго, я решила не переживать и уж тем более не изводиться. Ведь его чувства - не мои, если уж кому что-то делать, то не мне. С моей стороны главное - быть честной. Я не хотела обманывать или расстраивать сокурсника, но ведь я ему ничего не обещала и уж точно не заигрывала, так что переживать не о чем. Да и вообще, об учебе думать надо.
С такими мыслями сверилась с расписанием на завтра, убедилась, что к занятиям готова, и с чистой совестью и спокойным сердцем легла спать. Завтра будет новый день, наполненный звуками музыки. Нет, действительно жаль, что в нашей комнате не поместится рояль, пронеслась непонятно почему появившаяся последняя мысль перед тем, как я окончательно провалилась в сон.
Глава 7
Я сидела и старалась незаметно сцедить зевок в кулак, в который раз удивляясь причудам судьбы и расписания, приведшим к тому, что первой лекцией сегодня была «Этика», начитываемая замечательной женщиной Фиделмой Брэк, субтильной старушкой с добрыми молодыми глазами и невероятно убаюкивающим голосом, похожим одновременно и на пушистые рассветные облака, окрашенные новорожденным солнцем в нежно-розовый цвет и на маятниковые часы, следя за которыми, непроизвольно начинаешь зевать, голова тяжелеет и норовит опуститься на парту, а веки против воли опускаются, и в сознании не остается мыслей, а только вязкий туман полудремы. О, небо! Это ведь самая настоящая пытка! Не то, чтобы метресса Брэк следила за всеми и каждым, ведя учет невнимательных, чтобы жестоко отомстить на зачете. Нет. Преподаватель была добрейшей души человеком, что сквозило во всем: голосе, морщинках, движениях и даже выражении глаз. Предмет был действительно интересным, и факты метресса приводила занимательные, но голос и сама манера речи пожилой женщины были сами по себе лучше любого снотворного. Многие сокурсники целыми рядами полегли в неравной борьбе со сном, а другие, в том числе и я, изо всех сил старались держаться. Этика олламов не тот предмет, на котором можно было бы не напрягаться. Во-первых, взаимоотношения и моральный кодекс олламоввещь действительно важная, а во-вторых, на экзамене по этике обещалось присутствие если не ректора, то проректора точно. Кстати, устав консерватории целыми разделами составлялся исходя из этических принципов олламов, а его соблюдение требовалось неукоснительно. Как еще на первом занятии сказала метресса Брэк: у нас, олламов, слишком большая власть над сердцами, чтобы позволять себе неэтичные поступки.
За завтраком внимание Байла, похоже, только утвердившегося в намерении ухаживать, уже не вызывало отторжения и было даже приятным. Странное дело, но я даже неловкости не чувствовала, только если совсем чуть-чуть. Волшебная сила здорового сна, не иначе. Единственное, что напрягало, это цепкие и колючие, хоть и редкие, взгляды одногруппниц, особенно Калли. Ребята же не обращали внимания, поддерживая разговор: ну друг, ну ухаживает за девушкой, и что с того?
- именно поэтому, во время тренировок по овладению музыки души дверь музыкального кабинета обязательно должна быть закрыта. В консерватории, как вы знаете, все музыкальные кабинеты звукоизолированы, - вещала Фиделма Брэк, а я вспомнила недавние происшествие, когда Даррак Кейн отчитал меня за эту оплошность.
Исходя из слов метрессы, за подобную невнимательность меня ожидало как минимум недельное дисциплинарное наказание. Снова почувствовала благодарность к олламу, что не стал предавать гласности проступок неопытной первокурсницы. И неожиданно для себя осознала, что улыбаюсь.
После пытающей сонливостью лекции метрессы Брэк занятие у метрессы Линдберг было глотком свежего воздуха. К тому же отголоски вчерашнего восторга были еще свежи в памяти, так что в музыкальный кабинет я зашла, сияя словно моя солнечная подруга.
- Целеустремленная оллема Таллия, - поприветствовала меня с улыбкой преподаватель.
- Замечательная метресса Линдберг, - ответила я в том же тоне.
- Оставьте лесть, милая, я на нее не куплюсь, - хитро прищурив карие глаза, произнесла молодая женщина.
- Что вы, метресса! Как можно? Никакой лести - исключительно и только правда, - поспешила уверить ее я.
- Проходите, Оллема, давайте начнем занятия, - снова улыбнулась преподаватель и я снова погрузилась в волшебный мир звуков и пауз.
Для некоторых моих сверстников в период обучения в музыкальной школе занятия были сродни трудовой повинности, которую заставляли отбывать родители. Я же летела в ее стены, словно на крыльях, а уроки казались до обидного короткими. С тех пор ничего не изменилось. Воодушевление по-прежнему неосязаемыми крыльями распахивалось у меня за спиной, стоило только оказаться в музыкальном кабинете, зная, что сейчас мне поведают о сфере музыки что-то новое, неизведанное. Это как карта, на которой по мере путешествий с восторгом и трепетом стираешь белые пятна, вырисовывая очертания новой земли.
Но по-настоящему я могла себя чувствовать свободной, ощущать полет, только наедине с роялем, играя собственную музыку, рождающуюся из самых глубин моей души. Нет, я больше не забывала запирать двери музыкального кабинета. Единственным предметом, по-прежнему держащим меня в напряжении, оставалась композиция. Каждый урок Маркаса Двейна начинался и заканчивался одинаково: первую половину я боролась с собственным оцепенением, недоверием и зажатостью, а потом наступал переломный момент, когда собственные эмоции, давшие толчок самому появлению мелодии, захлестывали меня, и я переставала обращать внимание на окружающее пространство, полностью погружаясь в звуки, купаясь в их цвете, дыша ее переливами, к концу занятия раскрепощение достигало пика и преподаватель неизменно хвалил меня, обсуждая успехи, подмечая недочеты и выражая надежду, что в следующий раз время моих сомнений и привыкания сократится. Я согласно кивала, на следующее занятие все повторялось, как по нотам. Я опасалась, что скоро метру надоест такая потеря времени, и он станет сердиться, но, как ни приглядывалась, не замечала никаких признаков недовольства, что вызывало недоумение: лорд Маркас Двейн не производил впечатления такого уж терпеливого человека.
В одно из занятий проректор огорошил меня сообщением:
- Вы делаете успехи, оллема Таллия.
Я удивленно посмотрела на него. Прошел почти месяц с момента начала занятий, а я до сих пор добрую половину урока не могу открыться. Он что шутит?
- Нет. Я не шучу, - озвучил мои мысли мужчина.Хоть вы и достаточно долго привыкаете к моему присутствию, когда все же привыкаете, точность передаваемых эмоций становится все более кристальной. Каждый раз эмоции видны все четче и проникают все глубже, так что похвала заслуженная.
Я улыбнулась робкой не верящей улыбкой.
- В связи с этим хочу сообщить вам, что со следующего месяца куратором у вас по-прежнему буду я.
После секундного замешательства просияла уже не робкой, а вполне твердой и довольной улыбкой, на которую, как ни странно, метр Двейн ответил своей, слегка ироничной.
- Зря так радуетесь, оллема. Работать придется вдвое больше и усердней, - поспешил он вернуть меня с небес на землю, но такие заявления не пугали.
Мне понравилось заниматься у первого проректора, нравилась его манера преподавания и его терпение в столь тонкой сфере, как доверие, и еще более тонкой, как музыка. Под влиянием искрящего радостью момента ответила:
- Вам не запугать меня такими обещаниями, метр Двейн.
Зеленые глаза блеснули изумрудной вспышкой, на губах проректора заиграла ироничная усмешка и рокочущий скрытой мощью пробуждающегося вулкана голос цвета горького шоколада произнес:
- Посмотрим, что вы скажете на следующей неделе.
Я же не обратила на это высказывания внимания, просто улыбнувшись в ответ. Маркас Двейн был лучшим преподавателем композиции на факультете, даже лучше декана. В свете этого я не представляла, что может умерить мою радость от осознания того факта, что меня будет обучать композиции именно он. Я не придала его словам должного значения. А зря. Потому что на следующей неделе в первый же урок композиции меня ждал сюрприз.