Антип хмыкнул в кулак:
Берем, беремкуды ж тебя теперя девать-то? Пойду, господ разбужу.
Гли-когоспод! шепотом повторил подросток. Неужто и господа нынче в ушкуйники подалися?
Подалися, а что ж? Времена такие настали, Едигей половину Руси разорил, куды мелким людишкам, своеземцам, деваться? Да и боярам некоторым ладно, ждите тут.
Скрипнула дверь. В избе, в горнице, послышались приглушенные голосавидать, поднимались-одевались Борисовичи. Воспользовавшись этим, Федька отпросился за лыжами и «небольшой котомочкой».
Ну, что, готовы?
Ага. Похоже, снарядились.
Я, Иван Борисыч, всегда готов, как пионер когда-то, бодро отрапортовал молодой человек. Федьку-то, местного, берем?
Берем, берем, путь укажет Иван Борисович неожиданно смущенно крякнул: Экх Негоже, конечно, чужих холопей сманивать, ну да Бог простит. Тем более парень-то предупредил все же о хозяине своем, злыдне. Где он сам-то?
Кто, злыдень?
Да не злыдень, Егоршапарень. Как егоФедька, что ли?
Федька оказался тут как тутждал на крылечке, потом, как все вышли, тихонько поманил, зашагал первым. Шли по заднему двору, вдоль амбара, мимо овина, конюшни, коровника. Тут парнишка остановился:
Он-вот, лествица. Подымем, да
Егор с Антипом помогли поднять из снега массивную тяжелую лестницу, прислонили к коровнику, по очереди забрались на крышу И тут залаял, заблажил пес!
Тихо, Карнаух, тихо! выругавшись, Федька быстренько спустился обратно во двор. Тихо, Карнуша, свои. На вот тебе косточку Ешь.
Лай тут же стих. Слышно было, как звякнула цепь, затем донеслось довольное урчание.
Кушай, Карнаух, кушай.
Еле слышный свист. И вот уже Федька снова на крыше:
Теперь туда, к частоколу. Лествицу перекинем и
Лестницу едва затащили, хорошо, Борисычимужики дюжиепомогли. Крякнули, поднатужились, перекинули на частоколтак и выбрались, бросив сперва лыжи. Спрыгнули в сугроб, приземлились мягко, слава богу, ногу никто не подвернул, только Федька ушибся малость, застонал.
Егор настороженно оглянулся:
Что случилось?
Досадился чуток. Ничо, идти можно.
Тогда пошли.
Встав на лыжи, беглецы направились к реке. Шли уверенно, быстропроводник нынче был местный, надежный, и шпарил так, что Вожников едва за ним поспевал.
Да не беги ты так! Сам же сказалпогони не будет.
Не будет, то так, господине, оглянувшись, согласился подросток. Одначе все ж хочется ноги поскорей унести.
Вижу, достал тебя твой опекун. Эх, был бы на дворе двадцать первый векв полицию б на него накатал телегу!
Телегу? Не! Сейчас на санях токмо. Аль вотна лыжах.
Тьфу ты, господи.
Егор не знал, как и отреагироватьвроде как посмеялся парнишка, однако на шутку-то не похоже, больно уж голос серьезен, да.
Ух, как они все погнали, лыжники чертовы! Вожников все пытался нагнать Федькуда тот так летел, словно на крыльях, лишь бы от усадьбы Игната Голубеева подальше. Видать, достал своеземец
Эй, Федька обожди.
Куда там. Неслись, черти средневековые. Ох, дать бы вам всем в морду, что ли? Может, легче бы стало на душе? А что? Ивану Борисычуапперкот в челюсть, Даниле, братцу егохук слева, Антипупо печени, Федьке Не, Федьке никуда не надонегоже боксеру детей бить.
Ну, вот оно, Белеозеро, и есть! первым взобравшись на пологий, с па́рящими черными проталинами, холм, обернулся Федька. Пришли.
Пришли?
Переглянувшись, Борисовичи, побросав лыжи, рванули вверх прямо по проталинам, следом бросились и Антип с Егором.
Господи! Иван Борисович, сняв шапку, вгляделся вдаль и размашисто перекрестился.
Слеваесли смотреть с юга, с холмаот устья Шексны, на фоне огромного, белого, с заметно подтаявшим припоем, озера, тянувшегося до самого горизонта, громоздилось скопище серых, неприметных избушек да огороженный деревянной стеной терем, словно из какого-то исторического фильма. Да, еще были церкви, тоже деревянные, некоторыес позолоченными маковками. Егор ничему не удивлялся ужевсе так, как и должно было быть в тысяча четыреста девятом году.
Ране тут, у реки самой, город-то стоял, сняв с головы шапкужарко! со знанием дела пояснил Федька. Потом мор случился, почитай, с полгорода перемерло. С той поры и перенесли городок, отстроили.
Антип ухмыльнулся:
А я слыхал, ушкуйники новагородския его пограбили да сожгли, не так?
Не, город они не жгли, помотал головой подросток. Игнат, хозяин мой, говорилПогост Серединный только. Гаврилы Лаптева, сыне боярского, погост.
Слышь, как там тебя? Федька? сплюнув, с ленцой повернул голову Иван Борисович. Знакомые в Белеозере есть?
Подросток вновь помотал головой:
Не, господине, нету. Да я тут и был-то всего пару разовес хозяйский на ярмарку возили.
Егор скривился:
Тьфу ты, господи! Овес!
Погодь! резко оборвал Иван Борисович. Как я вижуу тебя, Егорий, в Белеозере тож никого нет, так?
Так, кивнув, Вожников пожал плечами. Я ж говорил уже.
И этонехорошо есть, задумчиво погладив бороду, промолвил старший братец. Глубоко посаженные, непонятного цвета глаза его сверкали какой-то грозной решимостью ивместе с нейнедоверием, правда, недоверием вовсе не к проводникам, а к общей сложившейся сейчас ситуации.
Да, братушко, наобум, сразу, идтиволку в пасть! поддержал брата Данило Борисович. Чай, Белеозеро-то с полсорока зим под Василием.
Иван Тугой Лук хмыкнул:
Ха! С полсорока? Да зим три дюжины. Потому и пастись должно.
Думаешь, брате, уже и тут гонцы московитские? Ловят нас, ждут?
Не думаю, старший братец мотнул головой, словно отгоняя какое-то видение. Не успели еще, не могли успеть.
А погоня?
И тевряд ли. Хоть и умен Афонька Конь-воевода, а все ж покуда сообразит, где нас искатьтак и дороги растают. Так и будут людишки его до лета сидеть, ждатьа куда им деться-то?
А вдруг да успеют?
Успели бтак и мы б их заметили. Где-нито позади костерок, дымок Не-ет, братец! Не могли успеть. А пастись все ж надовдруг да узнает нас кто? Князю тутошнему доложат, а тот, от усердия глупого, возьмет да прикажет имать. Ведомо ведь, как мы с Васильем
Как кошка с собакой!
Вот-то именно.
Иван Борисович оглянулся:
А ты что скажешь, Антип?
Чугреев почесал черную цыганистую свою бороду, потеребил блеснувшую в левом ухе серьгутоже еще, модник-метросексуал! утробно высморкался в подтаявший снег и, чуть помолчав, молвил:
Были у меня тут знакомцы. Да-авно.
Дак что ж ты молчишь-то?!
Не уверен, что они в Белеозере, мотнул головой Антип. Времена нынче непростые: кто затаился, кто в Хлынов к ватажникам-братушкам ушел, а кого уж и в живых нету. Ну, схожу, конечно, гляну, а вы пока здесь
Недоверчиво скривив губы, Данило Борисович махнул рукой:
Нет уж! Мы с тобою пойдем. Разом!
Нуразом так разом. Только это, не в сам город надона посад, есть там одна корчемка. Кем вот только сказаться-то?
Скажитетуристы, с усмешкой посоветовал Вожников.
Иван Борисович отмахнулся:
Вечно ты, Егор, непонятные слова говоришь.
Тогдаохотники, рыбаки или этоэтнографическая экспедиция.
Чего-чего?
Ну, типанефть ищем. Ха!
Как говорили, так и скажем, быстро произнес Чугреев. Купцы мы, только не сами гости торговые, а помощникивыехали, мол, в важские землисоль договориться купить, а, как договоримсяпотом уж и вывезем, на стругах сперва, потомобозом.
Да-а, подумав, согласился Данило. Так и надо сказать. Хитер ты! А что корчмарь?
Старый знакомец, если жив еще, Антип кашлянул и перевел взгляд на Егора. Человек верный, но все ж пастись надобно, языком-то зря не молоть.
А что ты на меня-то смотришь? обиженно встрепенулся Вожников. Нашел самого болтливого, ага.
Не только про тебя говорю, ничуть не смущаясь, Чугреев кивнул на Федьку. Про него тоже. Начнут расспрашиватькто да зачем? вот так, как придумалии говорите. А вообще лучше с корчемными ярыжками языки не чесать.
Егор неожиданно рассмеялся:
Дались тебе наши языки, конспиратор хренов. Ну, что, идем, наконец?
Вот теперьидем.
Егор все же радовалсяну, ведь пришли, наконец, пришли. Хоть куда-то вышли. Почитай, целый месяц по лесам шатались, и это зимой-то! Ну да, да, зимой, мартпо здешнему месяц еще студеный, снежный, а вот наступивший апрельснегогон, так в древности и прозывался. Солнце уже пригревало совсем по-весеннему, прилетели, гнездились на вербах грачи, все больше появлялось проталин, с холмов потекли ручейки, зазеленела на полянках первая травка, поднялась по склонам оврагов молодая крапива, мохнатым золотом зацвели цветки мать-и-мачехипервые признаки близившегося тепла. И лед на реке стал ненадежнымтрещал, исходил у берегов бурым припоем, хотя ясно былонедели две постоит еще, может, и триа уж потом
Потомледоход, с бурным, высвободившимся из оков течением, со страшным треском сталкивающихся льдин, с мелким ледовым месивомшугой, иеще через неделючистая, бурная вода для плавания еще мало пригодная: слишком уж велика скорость, опасно. Егор когда-то на байдарках сплавлялся, и что такое весенний паводок, знал.
Егор на ходу улыбалсявсе его почему-то радовало сейчас, и блекло-синее небо, и улыбающееся за легкими облачками солнышко, и золотившаяся лыжня впрочемкакая лыжня? Санный путь! Да-да, самый настоящий. Вот онгород.
Лыжи, это, снимайте, останавливаясь, оглянулся идущий впереди Антип. Во-он тот двор, крайний.
Погруженный в свои мысли Егор и не заметил, как пришли. А, посмотрев вперед, увидел то, что ожидал: бревенчатые, крытые дранкой и соломой избы, серые угрюмые заборы, невысокий частокол с наглухо запертыми воротами иотовсюдугромкий собачий лай.
Молодой человек усмехнулся:
А не очень-то жалуют здесь чужих.
Чужих нигде не жалуют, обернулся Чугреев коего тут же подозвали Борисычи.
О чем-то пошептались
Антип хмуро кивнул и, подойдя к Егору, тихо сказал:
Федька у наслишний. Борисычи сказали
Понимаю«скрипач не нужен»! произнес Вожников фразу из старого фильма. Не нужен так не нуженпусть себе идет парень по своим делам.
Не-е, оглянувшись на подростка, Чугреев нехорошо прищурился и понизил голос: Ты не понял, Егор. Отпускать его никак нельзявдруг да про нас ляпнет? Сейчас мы его вдвоем во-он в том овражке. Да быстро управимся, снежком потом присыплем и
Егор дернулся, вдруг осознав, что напарник его говорит совершенно серьезно, без всякого намека на шуткупусть даже плоскую и грубую. Действительнопредлагает парня убить. Вот так, просто Ну, беспредел! И, главноена людях ну, почти на людях. Впрочем, Вожников и в самом глухом лесу на такое дело ни за что бы не подписался, что он, киллер, что ли? Да и киллеры-то за большие бабки душегубничают, а тут просто так человека валить? Пусть и пятнадцатый век, а как-то не очень.
А Чугреев уже подзывал Федькукричал что-то, по-доброму щурясь от бьющего в глаза солнышка, вот еще немного и Упыри-Борисычи стояли поодаль, посматривали на избенки, что-то вполголоса обсуждая.
Пойдем-ка к овражку, Феденька. Поможешь лыжи прикопать.
Ага. Сейчас!
Больше не думая, Егор ухватил Чугреева за рукав:
А ну-ка, постой! Может, по-другому решим с парнем? Чего он кому расскажет-то? Сирота. Беспризорник.
Дак и я Борисычам говорил, неожиданно согласился Антип. Чего зря убивать? Я б парня в ватажку взял мы б с тобой взяли, а?
Вожников нервно расхохотался:
Да взяли бы, чего там!
Во! не на шутку обрадованный собеседник от души хлопнул Егора по плечу. Так и знал, что согласишься! Ну и правильночего тут тебе одному? Сгинуть токмо. А Федькаты правотроче ловкий, пригодился бы. Тем болеекаждый человек на счету, негоже разбрасываться!
Так чем тогда
А Борисычи?
Сейчас я с этими упырями поговорю! Уж как сумею
Молодой человек ухмыльнулся, в деталях представив, как обмякнет, уйдет в нокаут от прямого в челюсть грузный Иван Борисович итут же, через секунду-другуюего «молодший» братец. А чего боксеру-то? Главноена расстояние вытянутой руки подойти.
Иван Борисыч, Данило
Братья разом оглянулись:
Что у вас там? Не заладилось?
Да так
Еще десяток шаговмного. Борисычите еще волки, почувствуют что не таксорвут луки А стреляют ониЕгор давно убедилсяметко.
Решили вот Федьку не трогать
Пять шагов три Изумленные глаза «упырей»
Решили к себе в бан в ватажку взять. Пригодится!
А вот теперьпора! А ну-ка
В ватажку? братья переглянулись. А чего ж Антипка нам про то не сказал? Побоялся перечить, что ли?
Верно, так.
Иван Борисович неожиданно хохотнул:
Ну и дурень! Ватажкадело хорошее, тем болеепока еще лед на реках сойдет да пути-дорожки просохнут. Месяц пройдетточно.
Не, брателучше не рисковать! возразил Данило. Сам же сказалпастись надобно.
Пастисьто так. Одначе с ватажкой Антип неплохо придумал. Ежели вдруг да московиты
Да где он людей-то для ватаги сыщет!
А это уж его дело, Иван Борисович дернул бородой и упрямо набычился. Так скажу: ватаге вашейбыть! Ежели чтоподмогнете, а уж за нами не станет. Токмо вот еще что: содержать вас не будемнет серебришка столько, так что кормитесь уж сами И жить потом будемпо отдельности.
Да как же так, брате? все не унимался Данило.
А не стукнуть ли ему в печень?
Они ж, с ватажкой-то, вдруг да похощут выдати нас?!
Если дурнитак и могло б быть, невозмутимо улыбнулся старший. Одначе Антипне дурак, да и Егортоже. Понимать должныежели уж совсем их обложат, так куда податься?
И куда?
Так к нам же, Данило! В княжество в наше княжество, так!
Сперва на него ярлык получить надобно! А вдруг да
Получим! И Васильку Московскому нос утрем. А не утремтак сами, как думали, подладимся в Хлынов, к ватагам и этих с собою возьмем, призовем сплюнув, Иван Борисович резко повернулся к Чугрееву: Антип! Эй, Антипе. Ты отрока-то брось пусти Да идите вместях к намв корчму подадимся.
Во, вышла беседа! Егор покривился, разминая пальцы. Разборки-непонятки одни. Княжество, ярлык
И все равноот них, от того же Антипа отставать не надо. Сгинешь уж точно. Потому как средние векаодин пропадешь.
Пройдя вдоль частокола по узенькой, вытоптанной в просевшем снегу тропке с желто-оранжевыми потеками мочивидать, страждущие оправлялись тут же, особо не заморачиваясь, путники остановились возле массивных ворот из тесаных, почерневших от времени досок. Антип, недолго думая, изо всех сил забил, забарабанил по воротам кулаками, а потом, повернувшисьи ногами тоже. Со двора донесся истошный собачий лай, а чуть погодя послышался чей-то хрипловатый голос, вовсе не показавшийся Егору приветливым:
Кого там несет?
Гости торговые! прокричал Чугреев. Со слугами, без обозу!
Много вас?
Да пятеро.
За воротами завозились, заскрипел засов.
Две денги за ночь, снова раздался голос.
Антип тут же возмутился:
Ого! А не дороговато будет?
Так ведь не с каждогосо всех.
Ну, со всехеще куда ни шло.
Левая створка ворот наконец-то отворилась, и взору беглецов предстал самый настоящий татарский баскактолстый, кривоногий, низенький, с круглой, бритой наголо головой, куцей черной бородкой и такими же черными реденькими, уныло свисавшими по бокам рта усами.
Ну, здоров, Ахмет, пройдя во двор, осклабился Чугреев. Не узнаешь, что ли?
Узнал, узнал, татарин прищурил свои и без того узкие глаза, так, что Егор даже засомневалсяа видит ли он сейчас вообще хоть что-нибудь.
Впрочем, нетвидел:
Здрав будь и ты, Антип, и вы, торговые гости.
Ну, вот, Антип обернулся с самой светской улыбкой. Прошу любить и жаловатьОлександр, хозяин постоялого двора, крещеный татарин.
Ты ж сказалАхмет!
Так и я и говорюкрещеный. Олександрто он в крещении, но все зовутАхмет Татарин.
Иван Борисович с ухмылкой взглянул на кабатчика: