Да, кстати, диктором у нас будешь ты, Саечка! говорю я с улыбкой.
Почему я?!
Ну, ты же у нас ходишь в радиокружок, так ведь?
И к тому же твоя старшая сестра вещает по радио в городской управе. Просто спроси у неё, на какой частоте она вещает.
Что-о?
Не обращая внимания на Саечкины протесты, Тэсси радостно тычет себя пальцем в грудь.
А я займусь взрывчаткой!
Ну, а я пойду встречусь с нашим мэром, добавляю я. Думаю, от родной-то дочери отмахнуться ему не удастся.
Идеальный план! говорит Тэсси, удовлетворённо скрещивая руки на груди.
Я чувствую себя примерно так же. Конечно, действовать придётся грубовато, но ничего другого нам не остаётся.
В принципе, мы можем уже начинать, говорит Тэсси вновь онемевшей Саечке, но мобилизовать всех жителей из 188 домов не удастся без участия городской управы и пожарной бригады.
Вот поэтому мне и необходимо убедить мэра, говорю я. Если я правильно построю разговор, он не сможет меня не послушать.
Х-ха... то ли с интересом, то ли в шоке выдавливает Саечка, глядя попеременно на меня и на Тэсси. Ну, то есть вы же... всё, конечно, здорово придумали, но... Это ведь всё понарошку, верно?
Что? Теперь уже я и сам не знал, что ответить. Ну, э-э... не совсем понарошку...
Если Саечка откажется весь наш план улетает в тартарары. Я мучительно подбирал слова.
Совсем даже не понарошку! закричал вдруг Тэсси. Смотрите сюда! Вы знаете, как появилось озеро Итомори?!
Мы с Саечкой уставились на экран его смартфона. Там был открыт веб-сайт нашего городка с большим заголовком: «Происхождение озера Итомори». И с подзаголовками поменьше: «Озеро образовано метеоритом, упавшим 1200 лет назад» и «Редчайшее для Японии явление».
Метеоритное озеро! По крайней мере однажды сюда уже падал метеорит!
От этих слов, сказанных Тэсси, в моей голове словно что-то щёлкает. Не успеваю даже сообразить, что к чему, как мои губы уже сами произносят:
Вот именно! Вот почему...
Вот что означал барельеф в том святилище! Теперь мне всё ясно. Комета Тиамат, которая прилетает раз в 1200 лет. Озеро Итомори образовалось от падения метеорита 1200 лет назад. Метеорит прилетает с кометой каждые 1200 лет. Катастрофа эта предсказуема, а значит, трагедии можно избежать. Тот барельеф был оставлен как предостережение...
Вот уж не думал, что в лице Тэсси получу такую неоценимую поддержку! От радости я даже не могу усидеть на месте. Всё было подготовлено и ждало своего часа все эти 1200 лет!
Молодчина, Тэсси!
Я выставил вперёд кулак, и Тэсси с энтузиазмом ударил по нему своим. Всё получится так, как нужно. Не может не получиться!
Вперё-ёд! заорали мы с Тэсси на Саечку, брызжа от возбуждения слюной.
Что ты такое болтаешь?!
Голос его грубый и резкий, будто ножницы, которыми режут толстый картон. Я понемногу начинаю паниковать. Чтобы не дать ему перебить меня, повышаю голос.
Я говорю, что нужно на всякий случай эвакуировать людей!
Помолчи хоть немного...
Это он произносит уже нормальным тоном, хотя и с явной готовностью в любую секунду заставить меня заткнуться. Отец Мицухи, мэр Миямидзу, закрыл глаза и откинулся в своём кожаном кресле с нескрываемым раздражением. Потом крутанулся к окну, и кресло под ним заскрипело. Затем глубоко вздохнул, открыл глаза и посмотрел на улицу сквозь стекло. За окном на ярком послеобеденном солнце подрагивали листья деревьев.
Так, значит, комета развалится на куски и упадёт на Землю? И могут погибнуть пятьсот человек?
Довольно долго он стучит пальцами по столешнице и лишь затем разворачивается обратно ко мне. Я чувствую, как под моими коленками текут по ногам капли пота. Вероятно, именно там Мицуха потеет больше всего, когда нервничает.
Я понимаю, в это трудно поверить, но у меня есть доказа...
Да как ты смеешь тратить моё время на такую бредятину?! Он вдруг срывается на крик. Похоже, в семье Миямидзу галлюцинации передаются по наследству...
Это он уже хмуро бормочет, словно бы для самого себя. А затем пронзает меня чуть ли не насквозь своим колючим взглядом и добавляет:
Если ты это всерьёз, то тебе нужно лечиться.
Ч-что?!
Я теряю дар речи. От уверенности, с которой я всего полчаса назад покидал наше стратегическое собрание, не осталось и следа. Ситуация чем дальше, тем больше выходит из-под контроля, и от этого мне становится всё тревожнее... Но позвольте! Это не галлюцинации, я никакой не больной! Я...
Я вызову тебе машину, голос мэра вдруг наполняется беспокойством; набирая чей-то номер на телефоне, он добавляет: Съезди в больницу, покажись врачу. Если после этого у тебя ещё найдётся, что мне сказать, тогда и поговорим.
От этих слов мне становится жутко неуютно. Он действительно говорит со мной, своей собственной дочерью, как с больной или сумасшедшей. Когда я наконец понимаю это, всё моё тело будто обжигает ледяным холодом. И лишь голова, похоже, становится всё горячей от пронзительного чувства ярости.
Перестань считать меня идиоткой! ору я во весь голос.
Глаза мэра от неожиданности выпучиваются. Прежде чем я понимаю, что творю, я обнаруживаю, что держу его за галстук. Телефон выпадает у него из руки, еле слышно продолжая куда-то дозваниваться.
Х-ха...
Я ослабляю хватку. Наши лица отдаляются друг от друга. Его рот остаётся открытым от изумления. Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. Я весь в поту от напряжения.
Мицуха... произносит он наконец. Или нет... Кто ты?
Эти слова впиваются в мою память отвратительное ощущение, словно в ухо заползло какое-то мелкое насекомое и навеки застряло внутри головы.
Я слышу, как где-то далеко на улице стучит молоток. В это послеобеденное время в нашем тишайшем городишке становятся слышны даже самые отдалённые звуки. Бац, бац, бац... Взбираясь по тропинке на холм, с которого видно всё озеро, я представляю, как молотком в толстые доски забивают гвозди. Железные гвозди, которые проржавеют уже к следующему фестивалю.
«Скорее всего, это строят подмостки для праздника в храме Миямидзу», думаю я, разглядывая деревянные светильники, выстроенные вдоль дороги.
Ну, пока! слышится детский голосок.
Я поднимаю голову и вижу, как трое младшеклашек на вершине холма, прощаясь, машут друг другу руками.
Увидимся на фестивале!
Встретимся у храма!
Расставшись со своим другом, пацан и девчонка начинают спускаться навстречу мне. Возраст обоих примерно как у Ёцухи.
Храм место катастрофы...
Не ходите туда! кричу я, хватая пацана за плечо, когда он проходит мимо. Бегите из города! И велите бежать всем своим друзьям!!!
На лице парнишки мелькает испуг.
Ты кто такая?
Парнишка изо всей силы отбивает мою руку, и я прихожу в себя.
Сестричка!
Я вижу, как с холма ко мне с крайне встревоженным видом сбегает Ёцуха. А парень с девчонкой пускаются от меня наутёк. Плохи дела. Я теперь ещё и подозрительная личность.
Сестричка, что ты им сделала?! кричит Ёцуха, хватая меня за руки. И что мне сделать для тебя?
Я смотрю на Ёцуху. Она ждёт моего ответа с тревогой. Если бы Мицуха была здесь...
Если бы Мицуха была здесь... Она смогла бы его уговорить? А я только и делаю, что всё порчу? продолжаю я, не обращая внимания на её обалдевший взгляд. Ёцуха. До наступления сумерек бери Бабулю и уходите прочь из города...
Как это?
Если останетесь, вы погибнете!
A-а?! Сестричка, что ты такое говоришь? повышает она голос так, будто отчаянно пытается оттолкнуть мои слова от себя. Держи себя в руках!
Её глаза наполняются слезами. Она испугана. Заглядывая мне в глаза с высоты своего росточка, она говорит:
Вчера зачем-то в Токио укатила... Сестричка, ты такая странная в последнее время!..
Что?!
Меня накрывает волна шока. «Токио?»
Ёцуха, ты сейчас сказала: «Токио»?!
Э-э-эй, Мицуха!
Голос Саечки. Поднимаю голову и вижу Саечку с Тэсси верхом на его велосипеде, машущую мне рукой. Подъехав ко мне, они тормозят так резко, что шины скрипят по асфальту.
Ну, как прошёл разговор с папашей? спрашивает Тэсси нетерпеливо.
Я не могу и рта раскрыть в ответ. Совершенно растерянный, я не знаю, что и думать. Мэр не поверил ни одному моему слову. Более того, он спросил у своей собственной дочери: «Кто ты?» И я сам заставил его это сделать. Не потому ли, что в теле Мицухи всё-таки не она, а я? Где тогда сейчас она сама? Если верить Ёцухе, вчера она уехала в Токио. Зачем? И когда, если точнее, было это самое «вчера»?
Эй! Мицуха? Тэсси подозрительно уставился на меня.
Что это с твоей сестрой? спросила у Ёцухи Саечка.
Где же Мицуха? И где я?..
А что, если...
Я посмотрел вверх. Вереницу домов окружали горы, одна выше другой. Дальше, за ними, в голубоватой дымке тумана виднелся гребень ещё одной горы. Той, на вершину которой я забирался. С древом-святилищем в центре застывшего кратера. Место, где я пил кутиками-саке...
Прохладный ветер со стороны озера ерошит обрезанные Мицухины волосы; его слабые порывы, будто кончики чьих-то пальцев, нежно ласкают щёки.
А что, если она там?! бормочу я еле слышно.
А? Что-что? Что там?
Ёцуха, Саечка и Тэсси смотрят туда же, куда и я. Мицуха, если ты сейчас там...
Тэсси! Одолжи велосипед!
Не давая ему ни ответить, ни даже опомниться, я хватаюсь за руль, вскакиваю на велосипед и с силой отталкиваюсь от земли ногами.
Э-э... ох! Мицуха!
Сиденье прикручено слишком высоко. Привстав над ним, я кручу педали и несусь вниз с холма.
Мицуха! А как же наш план?!
Делайте всё по плану! Рассчитываю на вас!
Эхо разносит мои крики по всему городку. Голос Мицухи, отделившись от её тела, на несколько секунд наполняет собой воздух, отражается от гор и проносится над озёрной гладью. Словно пытаясь угнаться за ним, я кручу педали так быстро, как только могу.
Кто-то постукивает меня по щеке. Очень легко, словно кончиком среднего пальца, стараясь не сделать больно. Палец очень холодный, словно каких-нибудь несколько мгновений назад этой рукой стискивали кусок льда. Кому понадобилось это делать, пока я сплю?
Я просыпаюсь.
Ого! Темнота.
Неужели всё ещё ночь?
Кто-то снова постучал по моей щеке... Ах, нет, это просто вода. Капля за каплей она падает мне на щёку.
Я сажусь и наконец понимаю.
Я опять Таки-кун! громко говорю я.
Поднявшись по каменным ступенькам, я встречаю лучи предзакатного солнца. На глаза Таки-куна наворачиваются слёзы, видимо, оттого, что он слишком долго пробыл в темноте. Выбираюсь наружу и моя догадка подтверждается: я на той самой горе, в кратере у святилища.
Что здесь делает Таки-кун?
Я в замешательстве выхожу из тени огромного дерева и бреду по траве, покрывающей дно кальдеры. Одет Таки-кун в тёплую аляску с капюшоном, обут в походные ботинки на толстых резиновых подошвах. Похоже, ещё недавно шёл дождь: земля мягкая и влажная, а травинки вокруг все в каплях воды. Тем не менее небо ясное, чистое, лишь тонкие золотистые облачка уносит ветром за горизонт.
В отличие от голубого неба, моя память словно погружена в туман. Добравшись до самого края кальдеры, я так ничего и не вспомнила. Задираю голову. Если я заберусь по этому склону, то окажусь на самой вершине. Лезу вверх. И пока лезу, отчаянно копаюсь в густом тумане памяти, стараясь вспомнить, чем же я занималась до этого. И наконец припомнила несколько фрагментов.
Фестивальная музыка мацури-баяси. Халатик-юката. Моё лицо и коротко подстриженные волосы отражаются в зеркале.
Ну, точно!
Вчера состоялся осенний фестиваль, и мы с Тэсси и Саечкой пошли туда, нарядившись в юкаты. Именно в этот день комета должна была светиться ярче всего, и мы хотели полюбоваться этим зрелищем все вместе. Да, всё верно. Почему-то это кажется воспоминанием из далёкого прошлого, но случилось это вчера.
Тэсси с Саечкой страшно удивились моей новой причёске. Тэсси так широко разинул рот от удивления, что туда велосипед мог въехать. Оба остолбенели от шока, мне даже жалко их стало. Всю дорогу до холма, с которого мы собирались смотреть на комету, они только и хихикали у меня за спиной, подначивая меня дразнилками типа: «Признавайся, кто разбил твоё бедное сердце?» или «Ты, часом, не крестьянин эпохи Сёва?»
Взобравшись на холм, мы свернули за последний поворот тропинки и прямо перед нашими глазами в ночном небе вдруг показалась гигантская комета. Длинный шлейф её хвоста искрился изумрудно-зелёным, а ядро светилось даже ярче, чем луна. Прищурившись, можно было заметить, как вокруг него танцуют частицы мелкой космической пыли. Позабыв всякую болтовню, мы просто заворожённо наблюдали за этим фантастическим зрелищем, не издавая ни звука.
В какой-то момент я заметила, что ядро кометы распалось надвое и одна из этих двух сияющих глыб подлетает к нам всё ближе и ближе. А чуть погодя с неба как будто бы начали падать звёзды. Или даже не «как будто». В ту ночь шёл самый настоящий звёздный дождь. Ночное небо было неописуемо, невероятно красиво, словно из мечты или сна...
Вспоминая всё это, я наконец-то добираюсь до верхушки склона кальдеры. Холодный ветер кусает меня за щёки. Подо мной, насколько хватает глаз, расстилается покрывало из облаков. А в разрывах под ними голубоватой тенью просматривается озеро Итомори.
Что?
Странно...
Я начинаю трястись от холода, словно меня вдруг обступили льды.
Мне до безумия страшно. Я так испугана, встревожена, несчастна и беспомощна, что реально схожу с ума. Холодный пот, точно дождь, льётся потоком.
А что, если...
Похоже, у меня и правда сорвало крышу. Но случилось это уже давно, а осознала я только сейчас.
Страшно... Страшно. Я хочу закричать, но изо рта вырывается только клейкий воздух.
Я во все глаза таращусь на озеро. Я всё поняла. Я всё заметила.
Город Итомори исчез.
А на месте озера Итомори теперь сверкает другое круглое озеро, гораздо крупнее прежнего.
«Очевидно, это должно было случиться, думает какая-то часть моего мозга, если на Землю упал такой огромный кусок. Такой горячий и такой тяжеленный...»
Всё верно.
Но в тот момент я...
Тут мои ноги беззвучно подгибаются, и я вдруг падаю на колени.
Воздух, вырываясь из горла, наконец-то превращается в голос.
Но в тот момент я же...
И вдруг в мою бедную голову врываются воспоминания Таки-куна. Падение кометы, уничтожившее город. Сам Таки-кун, который в действительности жил в Токио, но только в будущем на три года позже. К тому времени, когда мы стали меняться телами, меня уже не было. С той самой ночи, когда пошёл звёздный дождь.
В тот самый момент я и...
Умерла?
Где поселяются наши воспоминания?
В синапсах нашего мозга? Сохраняются ли они в зрачках и кончиках пальцев? Или же их содержит в себе некий бесформенный и невидимый дух? Нечто, что люди привыкли называть сердцем, или разумом, или душой? Можем ли мы заменять их по желанию, как карту памяти в персональном компьютере?
Не так давно асфальт кончился, и теперь я кручу педали вверх по нетоптаной горной тропе. Низкое солнце то поблёскивает, то исчезает в проёмах между деревьями. Тело Мицухи беспрестанно потеет, волосы липнут ко лбу. Я постоянно вытираю их то одной, то другой рукой, налегая на педали.
Душа Мицухи. Она должна быть в моём настоящем теле. А моя сейчас здесь, в теле Мицухи.
Но даже теперь мы всё равно вместе.
Мицуха, или по крайней мере фрагменты её души, здесь, со мной. Например, эти пальцы помнят, какова на ощупь её школьная форма и как её надевать; в этой одежде я чувствую себя совершенно естественно. А когда её глаза видят хорошего друга, их взгляд теплеет, делается счастливым. Я могу различать, кого Мицуха любит, а кого нет, просто по этому ощущению. Когда я смотрю на Бабулю, смутные воспоминания, которых я никогда не переживал, появляются в моей голове, похожие на старую киноплёнку, которую крутят в едва работающем проекторе. Тело, память, эмоции всё это неразрывно связано между собой.
Таки-кун.
Я слышу, как её голос иногда звучит где-то в глубине моего тела.