Она уже здесь, говорит Мицуха дрожащим голосом, глядя в небо.
Я перехватываю её взгляд и тоже вижу слабый силуэт кометы Тиамат, уже начинающий проступать в тёмной части неба на западе.
Всё сработает, как задумано. Мы успеем! уверяю я столько же её, сколько и себя самого.
Я сделаю всё, что смогу, обещает она. Ах, смотри! Час суморочья уже...
Пока она говорит, я замечаю, что её фигурка на глазах превращается в бледную тень.
...уже истекает, заканчиваю я за неё.
Последние отсветы заката почти не видны. Ночь почти полностью вступила в свои права. Пытаясь унять вдруг разыгравшуюся в сердце тревогу, я улыбаюсь Мицухе и как можно более жизнерадостно говорю:
А вот так мы не забудем друг о друге, даже когда проснёмся!
Достав из кармана маркер, я беру её левую руку в свою и пишу своё имя на её ладони. И затем передаю маркер ей.
А теперь ты напиши своё имя на мне!
Отличная идея!
Она расплывается в улыбке, как распускающийся цветок. А потом берёт мою правую руку и начинает писать.
Клац! Внезапно я слышу какой-то сухой и короткий треск у себя под ногами.
Смотрю себе под ноги. Маркер упал на землю.
А?
Поднимаю глаза и больше не вижу перед собой ни души.
Что за...
Озираюсь вокруг.
Мицуха? Эй, Мицуха! кричу я всё громче.
Никакого ответа.
В подступающей панике я бесцельно слоняюсь по окрестностям. Всё вокруг меня утопает в голубовато-чёрной мгле. Подо мной расстилаются плоские чёрные облака, под которыми смутно темнеет почти неразличимое озеро Итомори.
Мицуха исчезла.
Ночь пришла.
Я снова в своём собственном теле, в будущем, три года спустя.
Смотрю на свою правую руку. Плетёнка-кумихимо исчезла. На ладони осталась только одна-единственная черта начало имени, дописать которое его хозяйка не успела. Я легонько провожу по этой черте пальцами.
Я собирался сказать тебе, говорю я тихонько. Где бы ты ни была на свете, я найду тебя снова!
Гляжу на небо. И не вижу там никакого, даже самого слабого следа кометы. Только звёзды сияют, как и в любую другую ночь.
Тебя зовут Мицуха. Пытаясь зафиксировать, выгравировать это имя на скрижалях собственной памяти, я закрываю глаза. Я помню!!!
Моя вера в себя укрепляется, и я открываю глаза. В небе сияет белая половинка луны.
Мицуха, Мицуха, Мицуха, Мицуха... Мицуха, Мицуха... Твоё имя Мицуха! кричу я луне. Твоё имя...
И тут неожиданно слово, которое я собираюсь произнести, ускользает из моей памяти. В тревоге я хватаю маркер и пишу первый знак того имени на ладони. Точнее, пытаюсь писать.
«...»
Но, написав одну-единственную черту, моя рука вдруг останавливается. И маркер начинает со страшной силой вырываться из моих пальцев. Пытаясь удержать его, я стискиваю руку. Перехватываю маркер, как иглу или шило, и стараюсь буквально выцарапать заветное имя на ладони. Но проклятый маркер больше не сдвигается ни на миллиметр.
Кто ты, чёрт тебя побери?!
Маркер выпадает из моей руки.
Они все исчезают. Твоё имя. Воспоминания о тебе.
Зачем я здесь?
Пытаясь соединить разрозненные фрагменты памяти в единое целое, я стараюсь говорить как можно громче.
Я здесь... для того, чтобы встретиться с ней. Я пришёл затем, чтобы спасти её! Потому что хочу, чтоб она осталась жива!
Всё-всё исчезает. Всё, что было важно и дорого. Не остаётся вообще ничего.
Кто? Кто? Кто? Кто?..
Всё разваливается на части и исчезает. Чувства и эмоции, которые должны были остаться, исчезли теперь бесследно.
Кто-то очень дорогой для меня... Тот, кого я не должен забыть, кого не хочу забывать!
И отчаяние, и привязанности исчезают вместе, рука об руку. Я даже не могу сказать, почему сейчас плачу. Всё, что я когда-либо чувствовал, рассыпается, точно песочный замок, и развеивается по земле.
Кто же, кто же, кто же...
Но после того, как весь песок рассеется, одна башенка всё же останется целой. И теперь я знаю, как она называется: одиночество. Именно теперь я понимаю это. Это будет единственное чувство, которое останется со мной навсегда. И до скончания своего века я буду таскать его за собой, точно тяжёлый багаж, который некуда сдать...
«Ну и ладно», подумал я вдруг. Если этот мир и правда такое жестокое место, я брошу ему вызов, выживая сердцем и умом с одним лишь одиночеством на руках. Даже если нас разлучат навеки и мы больше никогда не увидим друг друга, даже если для этого придётся рассориться со всеми богами. И никогда не сдамся. А вскоре забуду сам факт того, что я что-то забыл. И с этой единственной эмоцией в сердце я ещё один, последний раз крикнул в ночное небо:
Твоё имя!!!
Эхо долго носило мой отчаянный крик, отражаясь от молчаливых гор. И чем дольше оно повторяло один и тот же вопрос к пустым небесам, тем слабее становилось. Пока не нахлынула полная тишина.
Глава 7. Сражайся красиво
Я бегу.
Бегу со всех ног по тёмной звериной тропе, повторяя про себя его имя.
Таки-кун, Таки-кун, Таки-кун...
Всё в порядке, я тебя помню. И никогда не забуду.
Вскоре в просветах между деревьями начинает поблёскивать озеро Итомори. Ветер порывами доносит со стороны храма фестивальную музыку.
Таки-кун, Таки-кун, Таки-кун...
Смотрю на небо. Комета Тиамат с длинным хвостом сияет уже ярче луны. Я повторяю про себя его имя, и ужас, шевелящийся в животе, понемногу отступает.
Тебя зовут Таки-кун!
Поднимаю голову на рычание мотороллера и вижу приближающуюся вверх по склону одинокую переднюю фару.
Тэсси! кричу я и бегу ему навстречу.
Мицуха? Ну, где тебя носит?!
В его голосе слышится упрёк. Но ответить ему так, чтоб он понял, я сейчас не в состоянии. Тэсси одет в школьную форму с закатанными рукавами, и у него большой, как у спелеолога, фонарь на шлеме. Я наскоро передаю ему то, что узнала от Таки-куна.
А велосипед твой разбился, прости!
Да? Кто разбил?!
Я!
Тэсси хмурится, но ничего не говорит, а только глушит движок, зажигает фонарь на шлеме и слезает с мотороллера.
Потом всё объяснишь как следует, только и говорит он сердито.
Электрическая подстанция Итомори владение частной компании, куда посторонним вход воспрещён. Об этом красочно извещает большой щит, висящий на ограждении из металлической сетки у самого входа. А дальше за ограждением виднеются навороченные силуэты трансформаторов и каких-то металлических башен. Территория совершенно безлюдная, из всего освещения лишь притороченные к механизмам одинокие красные лампы.
Хочешь сказать, она упадёт? Ты серьёзно? спрашивает Тэсси, глядя в небо. Мы стоим у проволочного ограждения подстанции и разглядываем ярко сияющую комету.
Ещё как упадёт! Сама видела, вот этими глазами! отчеканиваю я, глядя на Тэсси в упор.
До падения метеорита остаётся всего два часа. Ни на какие объяснения просто нет времени.
Ха?! выдыхает Тэсси, скорчив недоверчивую физиономию, и усмехается. Усмешкой человека, которого обстоятельства просто-таки вынуждают идти на отчаянные поступки. Сама видела, говоришь? Ну что ж... Тогда придётся действовать!
С этими словами он открывает свой спортивный рюкзак и достаёт оттуда завёрнутую в коричневую бумагу увесистую трубку, похожую на эстафетную палочку, взрывчатый гель на водной основе. Я судорожно сглатываю слюну. Из того же рюкзака Тэсси достаёт здоровенный болторез и, закусив им дужку висячего замка на воротах подстанции, говорит мне:
С этого момента статьёй за хулиганство уже не отделаемся...
Умоляю, не тормози! Всю ответственность я беру на себя!
С ума сошла? Я же не к тому говорю! Тэсси делает вид, что злится, но почему-то слегка краснеет. Просто считай, теперь мы с тобой сообщнички!
Слышится пронзительный скрежет раскусываемого металла. Как будто разрывается на куски сама темнота.
Если во всём городе вырубить свет, школа тут же переключится на аварийное питание! А значит, можно сразу пользоваться радиорубкой! кричит Тэсси в смартфон.
Сам он ведёт мотороллер, поэтому смартфон к его уху прижимаю я, сидя сзади. Встречных машин на дороге почти не попадается, и вдоль дороги там и сям уже начинают попадаться крестьянские хозяйства. Мы же направляемся по горному склону туда, где сейчас горит больше всего огней. На фестиваль осени, в храм Миямидзу. И я вдруг чувствую странную, особую ностальгию, словно человек, который очень давно не был дома и наконец вернулся в родные края.
Мицуха, Саечка просит тебя к телефону!
Алё-алё, Саечка? я подношу смартфон Тэсси к своему уху.
А-а-а, Ми-ицуха-а!.. причитает Саечка сквозь слёзы. Слу-ушай, у меня же ничего-о-о не полу-учится-а-а!!
Бедняжка! От её рыданий у меня сжимается сердце. Я и сама, наверное, ревела бы на её месте. Пробираться одной, тайком, среди ночи в радиорубку? Если б не дружба да ни за что!
Саечка! Прости, родная, но я очень тебя прошу! Ничего другого я сейчас сказать не могу.
Это просьба всей жизни! Если мы этого не сделаем, погибнет куча народу! Начнёшь вещание повторяй его как можно дольше, поняла?!
Но ответа нет. В трубке слышится только слабое хлюпанье носом.
Саечка? Алё, Саечка?
Я начинаю всерьёз беспокоиться. Пока наконец не слышу в трубке еле слышное «ладно...»
Чёрт с вами! Только потом с тебя угощение, и с Тэсси тоже, так ему и передай!
Всё, что захочешь, Саечка!
Пряча мобильник в карман юбки, я наклоняюсь к Тэсси и, перекрикивая рёв мотора, ору ему в ухо:
В общем, с тебя она тоже требует угощение!
Ур-ра! Наша взяла!!!
Он собирается прокричать что-то ещё, но в этот миг, словно в подтверждение его слов, за нашей спиной раздаётся грохот, напоминающий взрывы огромных праздничных фейерверков.
Остановившись, мы оборачиваемся. Два взрыва, три... Потом ещё один. Со склона горы, на которой мы только что были, поднимается густой чёрный дым. И огромная железная башня начинает плавно, как в замедленном кино, крениться набок.
Тэсси! Мой голос дрожит.
Ха-ха! смеётся Тэсси, но дыхание у него тоже неровное.
А затем следует особенно мощный взрыв и весь город вдруг погружается в темноту.
Ой! Что это? беззаботным голосом спрашивает Тэсси.
Кажется, свет отрубили, в тон ему отвечаю я.
Мы всё-таки сделали это!
Неожиданно по округе разносится истошный вой сирены.
У-у-у-у-у-у!..
Из динамиков на столбах по всему городу воет так, что хоть уши затыкай. Жуткий вой, словно вопли какого-то исполинского чудища, отражается в горах и возвращается обратно в городок.
А это наша Саечка захватила канал аварийного оповещения.
Не говоря ни слова, мы киваем друг другу, снова седлаем мотороллер, стартуем и, словно подгоняя нас, из динамиков по всей округе начинает вещать Саечкин голос. И я не могу поверить, что ещё недавно эта дикторша заливалась слезами: голос спокойный, тон неторопливый, дикция внятная.
«Говорит радиостанция управы Итомори. Сообщаем, что на нашей электрической подстанции произошла авария со взрывами. Опасность повторных взрывов пока не исключается...»
Тэсси свернул с шоссе на просёлочную дорогу и направил мотороллер круто в гору. По этой дороге, в отличие от главной и более пологой, не нужно подниматься по ступенькам и можно доехать почти до заднего двора храма на мотороллере. Трясясь на кочках, я цепляюсь за спину Тэсси и слушаю несущийся отовсюду Саечкин голос. Интонации у неё точь-в-точь как у старшей сестры вряд ли кто-нибудь смог бы усомниться в том, что читает профессиональная дикторша из управы.
«Жители следующих районов должны срочно покинуть свои дома и эвакуироваться в старшую школу Итомори: это районы Кадои́ри, Сакага́ми, Миямо́ри, Оядза́ва...»
Ну, вот и приехали! Вперёд, Мицуха!
Ага!
Мы слезаем с мотороллера. Спускаемся по деревянной лестнице на задний двор храма. Там под деревьями рядами расставлены сувенирные киоски и ларьки, меж которых суматошно бегают люди; всё это место напоминает бочку, в которую натолкали слишком много рыбы. Мы бросаемся к ним, на бегу срывая шлемы.
«Повторяю: говорит радиостанция управы Итомори. Сообщаем, что на нашей подстанции случилась авария со взрывами. Опасность повторных взрывов, а также лесных пожаров пока не исключается...»
Сбежав по ступенькам вниз, мы оказываемся во дворе главного храмового здания. Там тоже собралась толпа людей, не понимающих, куда им бежать и что делать. Мы с Тэсси бросаемся к ним наперегонки, крича во всё горло:
Бегите! В горах начался пожар! Здесь опасно!..
Глотка у Тэсси лужёная самый настоящий мегафон. Я, впрочем, тоже стараюсь не уступать. «Бегите, ору во всю глотку. Спасайтесь! В горах начался пожар!»
В итоге мы оказываемся в самом сердце храмовой территории.
Что?! В горах и правда пожар? начинают включаться люди вокруг.
Бежим скорей отсюда!
Где укрываться, в старшей школе?
Постепенно план эвакуации, без устали повторяемый Саечкой и подкреплённый нашими криками, начинает доходить до людей. Женщины и мужчины в юкатах, их дети и внуки, ведущие за руку стариков, вереницей торопливо семенят к воротам-тории и покидают опасную зону. У меня постепенно отлегает от сердца. Если так будет и дальше, мы действительно успеем всех спасти. И всё благодаря ему... Кому?
Мицуха! резко зовёт меня Тэсси, и я оборачиваюсь к нему. Здесь же опасно!
Я смотрю туда же, куда и он, и вглядываюсь в полумрак. Там, за ларьками и киосками, расселась большая группа отдыхающих. Люди стоят и сидят на траве, балагурят, курят, пьют саке, смеются и, ни о чём не тревожась, прекрасно проводят время.
Этих уже не сдвинуть с места даже предупреждением о пожаре! Придётся вызвать пожарных и эвакуировать их принудительно. Беги в управу, и теперь уже поговори с мэром как следует! Торопливый голос Тэсси разносится по округе безо всякого громкоговорителя.
Но всё-таки кто же он?
Эй, Мицуха! Что с тобой?
Тэсси! Я не знаю, что мне делать... жалуюсь я ему, больше не в состоянии думать ни о чём другом. Я не могу вспомнить, как его звали... Ну, того человека!
Лицо Тэсси искажает тревога. И тут...
Да какая уже разница, идиотка?! орёт он вдруг. Оглянись вокруг! Это же ты всю кашу заварила!
Он очень сердито смотрит на меня в упор. Я наконец замечаю, что теперь голос Саечки, повторяющий объявления об эвакуации, дрожит от еле сдерживаемых слёз.
Беги, Мицуха! кричит мне Тэсси страшным голосом. Беги и уболтай наконец своего папашу!
Я выпрямляюсь так резко, словно получила пощёчину.
Ладно!
Я кланяюсь как можно ниже и бросаюсь вон из храма, подальше от его укоризненного взгляда. А за спиной всё слышу его зычный голос:
Говорю вам, спасайтесь все! Бегите в старшую школу!..
По всему Итомори разносится эхо от Саечкиного голоса:
«Опасность лесного пожара! Всем укрыться во дворе старшей школы!»
Расталкивая локтями выходящих из храма людей, я выбегаю из ворот-тории и несусь по каменным ступенькам вниз.
«Это же ты заварила всю кашу!» крикнул мне Тэсси. Так и есть. План разработали мы втроём, но изначально всю кашу заварила я. Не останавливаясь ни на секунду, я поднимаю голову и смотрю на комету. С каждой минутой та делается всё ярче. Раскинув свой длинный шлейф над облаками, она сияет, как огромная ночная моль, рассеивающая вокруг свои флюоресцирующие чешуйки.
«Лишь бы всё получилось, как ты сказал», думаю я на бегу. И упрямо повторяю слова, которые кто-то сказал мне так убедительно: «Ничего. Всё сработает, как задумано. Успеем!»
Это было в начале осени, я тогда ещё учился в средней школе.
Мы с отцом, уже привыкнув к жизни вдвоём, кое-как соорудили нехитрый ужин, поели, и потом он принялся за своё пиво, а я грыз яблоки и пил чай.
По телику в тот день так и мелькали последние новости про комету. И хотя я никогда особенно не интересовался ни звёздами, ни космосом, сам факт того, что в нашей обычной реальности фигурируют такие числа, как 1200 лет облёта вокруг Солнца или 160,8 миллиарда километров орбитального радиуса, не мог не поразить моего воображения. Как ни глупо звучит, это и восторгало, и пугало до дрожи в сердце одновременно.
Взгляните на это зрелище! возбуждённо закричал очередной репортёр в прямом эфире. Похоже, только что комета распалась надвое! И вокруг неё образовался дождь из бесчисленных падающих звёзд!
Зум камеры увеличивает изображение, и становится действительно видно: комета, висящая в небе над токийскими небоскрёбами, развалилась на две огромных глыбины. А из сердцевины ядра вырывается сноп мелких падающих звёзд, которые рассыпаются по небу и исчезают. Я таращусь на это шоу во все глаза и не могу поверить, что такую потрясающую красотищу не срежиссировал кто-то заранее.