Вот какпробормотал Тат, наблюдая как мрачный энатокет забирается обратно в лодку. Мрачно скривившись, кинул Тату под ноги мешок. Ашша! негромко позвал тот.
Словно ею выстрелили, старая никса вылетела на палубу и кинулась к раненому.
Вжик! повязка развалилась под ударом ножа. Ашша расстроенно цокнула языком. Митроха! Тащи жабу!
Выскочивший следом Митроха уже нес на вытянутых руках бочонок. Ашша запустила руку, вытащив наружу угольно-черную жабу с ярко-оранжевыми бородавками. Перевернула, стиснула обеими руками скользкое жабье тельце, так что глаза жабы выпучились еще большеиз бородавок на кровоточащую рану брызнула жидкостьрана зашипела, забурлила, извергая темный то ли гной, то ли проникший в рану яд.
А ведь жабу такую прокормитьтоже, небось, не просто. задумчиво пробормотал Тат и принялся осматривать принесенные припасы. Выгреб из коробки горсть розовых червейот них больше всего сил прибавлялось и закинул мешок за спину. Жуя на ходу, вернулся к астему.
Ты ж Ашшу накормить хотел? издевательски прищурился тот.
Тат только окинул этого заботливого долгим насмешливым взглядом.
Я тебе дам понюхать. Потом. Когда отработаешь. пообещал он и кивнул на болото. Пошли!
Куда? опешил тот.
Узнаем, куда ваш Быкоголовый ходит. и прежде, чем астем успел дернуться, прижал к его животу прихваченный с палубы нож. Рот в смысле, нос закрой и топай в челнок. Вы, астемы, след и на воде возьмете, лучше любых псов. и спихнул астема в привязанный у лодки узкий челнок.
Оглянулсяэнатокет держал отчаянно дергающегося человека, а Митроха с Ашшей склонились над его рукой. Промедлил мгновение тряхнул головой и спрыгнул следом.
У меня нос сломан. хмуро напомнил астем. А Быкоголовый мне потом его из-за тебя еще раз сломает.
А я тебя так просто убью. Сейчас. Ну или попозжеесли не найдем. равнодушно пообещал Тат. Так что жить хочешьгреби и нюхай!
Астем насупился еще больше и оттолкнувшись шестом, направил лодку к колышущейся вдалеке стене тумана.
Сейчас
Туман колыхался вокруг, будто стена из киселямолочного, но с ягодамипотому что время от времени его расчерчивали яркие цветне прожилки: малиновые, оранжевые, чернично-синие И тут же тонули в дышащей ледяным холодом непроницаемой белизне. Иппокризия обхватила себя руками за плечи, радуясь тому, что под рубашкой у нее тихонько пульсирует теплом гнилушка-огневушка.
Зато цвет лица улучшится. хмыкнул Татльзвум и в ответ на непонимающий взгляд Кризы очень серьезно пояснил. Увлажняет, говорят, туман. Разлить бы по бутылкамстоило б не меньше, чем заживляющая мазь на тертых мертволесских мухах.
Мазью на мухах мертволесскихтолько и могла повторить Криза. Мертволесские мухиэто болезнь, боль и смерть по всему Ирию, это Какая еще заживляющая мазь?
Отличная. ответил Татльзвумвидно, последние слова она выпалила вслух. Опухоли вытягивает. У нас тут много еще чего любопытного есть. искушающе продолжал он. И я даже дам тебе попробовать если ты, конечно, сделаешь, что мне нужно.
Я Тыстрадальчески пробормотала Криза и смолкла. Ну и что отвечать? Что она действительно понятия не имеет как вернуть ему драконий облик? И пусть убивает, Шешу с ним? Теперь, когда ей больше не грозила боль и издевательства, спокойно ждать смерти на рассвете не получалось: отчаянно, до слез, до крика хотелось жить! Кинуться на Татльзвума, молотить его кулаками, пинаться, орать: «Отпусти меня, слышишь, отпусти!» И он бы даже отпустил. Если бы они сторговались. Криза емудраконий облик, а он ейто самое «много любопытного», которое упоминает так вскользь и небрежно, явно заставляя ее гадать: что же там еще такое? Только вот товара для этой сделки у нее нет: она разработала способ лишить дракона крылатого облика, но никогда не задумывалась как вернуть обратно. И от того пинаться и орать хотелось еще сильнее.
Вот какпрошелестело совсем рядом и Криза с испуганным вскриком отпрянула. Непонятно как, только что стоявший на корме Татльзвум оказался рядомбудто перенесся вместе со скользнувшей вдоль борта струйкой тумана. И теперь глядел на Кризу в упор жутко фосфоресцирующими глазами. Значит, и правда не знаешь.
Ты Ты больше не похож на своего брата Айтвараса. вдруг словно впервые увидев его лицо, выдохнула Криза. Через щеку Татльзвума тянулась белая ниточка шрамараньше ее не было. Еще один шрам красовался в углу глаза, и третийна виске. А как же заживляющая мазь на мухах?
Ну знаешь, за пять днейпо-моему, неплохой результат! возмутился Татльзвум, проводя кончиками пальцев по лицу.
Пятьнепонимающе начала Криза и вдруг вскинулась. Ты хочешь сказать, что эти шрамы ты получил пять дней назад? Пять? Врешь!
Обвинять во лжи истинного дракона Лун, сына Матери нашей Владычицы? прошипел Татльзвум так знакомо, что Криза вздрогнула. Не много ли на себя берет человечка, из милости принятая в Пещерах?
И вот тут Криза поняла, что с нее довольно.
Милоссссти? зашипела она в ответ. Япринята в Пещерах из милости? Как же ты мне надоел, Татльзвум Ка Рийо, со своим безголовым высокомерием! она вскочила, узкий челнок резко качнулся, едва не черпая бортами туман, Татльзвум зашипел, но Кризе было все равно. Как ты мне невозможно, до тошноты, надоел за последнюю сотню лет! Да в ваших Пещерах жить нормально начали только после того, как я к вам перебралась! До этого вас или никакой Зевсовой молнией не прибьешь, или сразубрык! и хвосты откидывали от любой болячки! Шешу тебя дери, яИппокризия, дочь Гиппократа, пра-правнучка бога врачевания Асклепия! Вот этими самыми руками я вылечила тысячи десятки тысяч людей и драконов и других существ! Я создавала больницы в двух мирах! И основывала монастыри и дружила с герцогами, и королями, и да на мне даже проклятьеи то от богини! И чтоб змееныш, на котором еще скорлупа толком не потрескалась, смел меня оскорблять?!
Замерший на носу челнока Тат уставился на нее, прижимая к себе шест, точно последнее свое оружие. Некоторое время они плыли в молчании: две фигуры в лодке казались темными силуэтами на белом фоне тумана.
Так я же сын Табити-Владычицы! по-детски обиженно пробурчал вдруг Тат. И не змееныш, а взрослый змей!
Это брат твой, младший, Айтварас Жалтисвзрослый, а тызмеенышем был, змеенышем и остался! Наглым, бесполезным, ни к чему не пригодным! Чего, ну вот чего ты добился самты, черно-красный огненный Татльзвум Ка Рийо?
Я воевал! швыряя на дно челнока шест, заорал в ответ Тат.
Ты предавал! Эгоистичный, самовлюбленный змеишка, ты ввязался в заговор, потому что тебя, видите ли, недостаточно ценили! Хоть бы задумалсяа за что тебя ценить? Тыникто!
Ядракон Лун! озверевший Тат подскочил к Иппокризии и схватил ее за плечи.
Великое достижение! глядя ему в лицо сузившимися от ярости глазами, выплюнула она. Вывалится из-под хвоста не у кого-нибудь, а лично у главной драконицы! А еще? Ну хоть что-нибудь?
Ты-ы! встряхивая ее за плечи, провыл Татльзвум. Собранные в небрежный пучок волосы Кризы разметались по плечам. Ты-ы-ы! челнок под их ногами качался туда-сюда, в любое мгновение грозя вывалить обоих прямиком в туман.
Белая стена взбурлила, жадно, предвкушающе вспучилась
Ты! в третий раз выпалил Татльзвум и вдруг резко повернул ее, прикрывая ее плечом от тянущихся к ней щупалец белого тумана. Отомстила, выходит, человечка? угрожающе нависая над ней, прохрипел он.
Нет, не отомстила! не отводя глаз от нависшего над ней Тата, отчеканила она в ответ. Решила проблему! За тот год, что тебя не было, меня никто не смел оскорбить!
Ты их просто не бесила так, как меня! встряхивая ее при каждом слове, заорал Тат. Ходила по Пещерам, будто ты не человечка и даже не змеица а будто сама Мать-Владычица! У меня внутри все жгло, когда я тебя видел, а ты взрослую корчила! И это твое: «Как себя чувствуешь, зме-е-ейчик?» А я не змейчик! Я змей! Взрослый змей! он вдруг оттолкнул ее от себя, она плюхнулась на скамью и расхохоталась.
Он смотрел на нее, в ярости сжимая и разжимая кулаки, а она смеялась, стряхивая налипшие на щеки прядии туман дрожал в такт ее смеху.
Это что женаконец отхохотавшись, спросила Криза. Я тебе нравилась, что ли? И ты донимал меня своими оскорблениями как людские мальчишки дергают девчонок за косички? А еще говоришь, что взро-ослый? она снова по-кошачьи фыркнула. Всерьез думал, что так привлечешь мое внимание маленький змейчик?
Теперь я даже не змейчик. Благодаря тебе! отворачиваясь, глухо буркнул он. Мне вот только любопытно: что, если Мать наша Владычица узнает? Что ты умеешь лишать драконов крылатого облика?
Криза вдруг подалась к нему навстречу, близко-близко, и прошептала, почти касаясь своими губами его губ:
А она знает.
Что? Татльзвум застыл, продолжая сжимать ее в почти-объятиях.
Неужели ты думаешь, что в Ирие можно что-то сотворить с драконом без ведома Матери вашей Владычицы?
Мне удавалось! возвращаясь на свое место на носу, презрительно хмыкнул он.
Недолго! в тон ему откликнулась Криза. Так что можешь не сомневатьсяона разрешила. и с некоторым смущением косясь в его враз закаменевшее лицо, пробормотала. Как еще она могла спасти твою жизнь? Если бы Айтварас Жалтис тебя и помиловал, Вереселень Рориг и Сайрус Хуракан обязательно потребовали казнить. А казнь дракона, это все-такиКриза неопределенно повела плечом. Ты, все же, ее сын. Она спасла тебя как смогла, а мне Я, конечно, в теории предполагала, какие нервы надо пережать, чтоб не допустить смены облика, но кто б мне дал попробовать на практике? А так очень удачно материал для эксперимента подвернулся.
Материал Для эксперимента Янаконец сказал он и во взгляде его плескалось такая пламенная ярость, что казалось весь потерянный огонь перетек туда. Что ж, Иппокризия, создательница и основательницаи сквозь зубы, с шипением. Экссспериментаторшшшша Молись своему пра-прадедушке, чтоб все эти твои лечения и эксперименты были не напрасны! Потому что друзья-короли тебе тут точно не помогут! он с силой оттолкнулся шестом, и вспарывая острым носом белую стену тумана, челнок вырвался снова на залитое лунным светом болото.
И Криза увидела
Год назад
Насквозь мокрый, с облепленными грязью ногами Татльзвум стоял, тяжело опираясь на шест. На половине пути правящего челноком астема пришлось сменить, иначе тот бы просто свалился, и теперь Тат думал, как бы не рухнуть самому: гнать челнок по вязкой болотной жиже оказалось неожиданно тяжело. Шест увязал, и выдернуть его стоило немалых усилий. Пару раз ему казалось, что за шест дергали с другой стороны, и приходилось цепляться за него изо всех сил. Потом челнок пришлось оставить и брести по колено в хлюпающей жиже, лупя шестом по всплывающим из ее глубин острым гребням и жадным голодным глазкам. Каждый шаг давался все труднее и труднее, а когда туман вдруг раздался, Тат полетел кувырком по невысокому травяному склону. Поднимался с трудом, цепляясь за шест и чувствуя, как дрожит каждая жилка. Вывалившийся следом астем оглянулся на колеблющуюся стену тумана за спиной, на отливающую серебром гладь реки у их ног и ткнув пальцем вперед, напряженно спросил:
Это мы где?
Кисельные Берега. рассеяно обронил Татльзвум, тоже разглядывая городок. Рядом с которым никакого болота сроду не было. А вот туман да, туман былТат не раз видел его с высоты драконьего полета, но даже не догадывался, что этот туман такой интересный. Он оглянулся на туманную стену, усмехнулся. А вот что с одних лишь киселей, пусть даже прославленных на весь Ирий, городишко существовать никак не мог, догадывался, да Хорошо, что хватило ума этими догадками ни с кем не делиться! Татльзвум готов был дать на отсечение хвост (которого и так нет!), что Быкоголовый пошел туда и в городе его ждали. Ты давай, нюхай! По тут сторону тумана мы ухоронку Быкоголового не нашли, значит, она должна быть здесь.
Уверен, что она есть? астем оглядел невысокий здесь берег Молочной, покрытый валунами и редким колючим кустарником и сильно потянул носом, принюхиваясь.
Уверен! отрезал Татльзвум: потому что, а как иначе? Не может не быть ухоронки, никак не может: даже у такого скота мало-мальское соображение есть, иначе и сила бычья не поможет!
Судя по тому, как астем принялся рыскать среди камней, его тоже обуял азарт.
Татльзвум присел на валун и запрокинул голову, подставляя лицо солнцу: после постоянного полумрака болота это было здорово! А если в бычьей ухоронке окажется что ценное астему по носатой башке, а самому добраться до города. Найти приличный шинокесть здесь такой. В прежние времена иначе как дырой Тат тот шинок бы не называл, но плетеный короб на лодке, где спать приходилось вместе с Ашшей и Митрохой, здорово меняет представления. Снять комнату, заказать бочку с горячей, до кипятка, водой, и сидеть в ней долго-долго, отскребая въевшуюся в кожу грязь. Поужинатьне рыбой и червяками, а мясом! И запить парой бокалов цветочного вина! Лечь в свою, собственную кроватьодному, а утром проснуться со стражами Пещер вокруг: с мечами, путами и приказом об аресте наизготовку! Потому что нету в Ирии таких дикарей, чтоб физиономию его, так похожую на треклятую физию братца Айтвараса, не опознать.
А ведь есть целый мир таких вот дикарейчеловечий! Если уйти туда? Для начала все то же самое: находим ухоронку, астему по башке Втихую пробраться к окну в мир человеков: знал Татльзвум одно такое, через него оружие в Ирий таскали. Остальные Матушка с братцами наверняка уже нашли и закрыли, а этим почти не пользовалисьнеудобное очень. Есть шанс, что оно уцелело. Мешок за спинуи в человечий мир навсегда! Там всем безразлично, что он больше не может оборачиваться драконом: там этого никто не может, а сила все же при нем, особенно сейчас, когда он отлежался и отъелся. Правда, о том мире он почти ничего не знает, так, заглядывал, пока оружие грузиливоняло там отвратительно! В конце концов, он же не братец Айтварас, чтобы и учиться в этом мерзком месте, еще и девку себе завести!
Девка, да Хортицкая ведьма-хозяйка, наглая тварь, поломавшая ему жизнь! А ведь она его найдет, стоит только начать продавать запасы из ухоронки Быкоголового. Кто купит такое, кроме тамошних ведьм, а стоит Хортице прослышать про распродажу мертволесских мух и ему конец! Если, конечно, не продавать ничего, а просто затаиться и Татльзвум скривился: вот уж судьба для истинного змея Лун, сына самой матери-Владычицызабиться в какой-нибудь темный угол в мире презираемый человечков из страха, что его найдет одна черноволосая и зеленоглазая ведьма!
Что ж получается? Ему нет места нигде? Ни в Ирии, ни в человечьем мире разве что разве что на болоте?
Лизун! Эй, Лизун, оглох? приглушенный шепот чуть не над самым ухом заставил его вздрогнуть и сморщиться: ах да, Лизунэто же он сам!
Ты был прав, Лизун! возбужденно прогундосил астем. Есть ухоронка, есть! он махнул тощей рукой и поскакал по камням, возбужденно шевеля ноздрями. Тат кинулся за ним.
Нагнал возле самого обычного валунаастем вертелся вокруг как пес, потерявший голову от запахов, и кажется, даже поскуливал:
Там! Там!
Та-ак! протянул Тат, примериваясь к валуну. И загадал: сумеет это поднять, значит, и с Быкоголовым справится. Ладони легли под шершавый ребристый край камня. Ноги уперлись в землю, Тат примерился, не скользят ли ступни по траве. Ну Глубокий выдох и Острая боль пронзила позвоночник, мышцы рук отозвались щемящей болью, в глазах помутилось, жуткая тяжесть камня, казалось, вдавила в землю
Я не могу-у-у! Татльзвум сам не понял, кричит он это мысленно или вслухболь захлестнула его, оставляя лишь одно желание бросить все, забыть, вернуться обратно на болото. Ашша все-таки знахарка, она уговорит Быкоголового не убивать пришлого Лизуна
«Я не Лизун! Я Татльзвум Ка Рийо Лун. Сын Матери-Владычицы Табити-Змееногой и я уж точно могу больше, чем жалкая тварь Прикованного!»
Он зарычал. Зарычал и рванул, до треска в костях, и валун треснул. Валун треснул и разломился пополам, и обе половинки разлетелись в стороны, открывая спрятанную под ним яму, а Татльзвум, дыша с хрипом, как загнанный конь, рухнул рядом на колени.