Йонг не знала, оставаться ли ей на месте, пытаясь уснуть, или все же присоединиться к сидящему в одиночестве у огня Чун Соку. Тот точил меч о камень, горбил спину, и некоторое время Йонг могла рассматривать его затылок и широкие плечи, обтянутые темной турумаги, без боязни быть обнаруженной. Только спустя некоторое время он все же выпрямился.
Поешьте, упрямая госпожа, сказал он без заминки, но не обернулся, чтобы совсем прижать девушку взглядом к камням. Йонг могла бы удивиться, но отчего-то поняла, что ожидала подобного от Первого Когтя. Она кое-как поднялась на ноги, размяла затекшие руки.
Спасибо, сказала она сипло, когда подошла к костру, и протянула турумаги Чун Соку. Тот кивнул на сухой камень рядом с собой, одежду не взял.
Отдайте ее капитану. Утромсейчас оставьте себе.
Он говорил коротко и тихо, Йонг не решилась спорить, особенно в тот момент, когда он подал ей зажаренную на вертеле тушку белки. Она никогда не ела белку.
Мясо было жестким, неуступчивым, отдавало сухим хвойным запахом и палой листвой. Не хватало соли и перца, зато обгоревшая кожица хрустела на зубах, вызывая мысли о стоматологических процедурах всевозможных масштабов. Мечтай, Сон Йонг. Не умрешь с голодууже хорошо.
Йонг не заметила, как обглодала тушку непривычного зверя до самых костей, и теперь, извозившись в саже и жире, утирала рот рукавом турумаги. Желудок свело после целого дня голодовки.
На том склоне течет ручей, сказал Чун Сок, все это время делавший вид, будто не слышит, как громко ест девушка, и не замечает ее присутствия рядом.
Йонг отложила в сторону вертелтонкую веточку с заостренным концом, которой при желании можно было проткнуть шею. Рядом с Чун Соком, напряженным и сердитым до самых кончиков пальцев, Йонг чувствовала себя так, словно в любой момент они ожидают нападения с гор, и держать при себе хоть какое-то подобие оружиянеобходимая данность, а не одолевающая ее паранойя.
У тебя есть кинжал или заговорила Йонг, осматривая горы. Было так темно, будто кто-то накрыл ущелье плотной завесойдаже свет множества звезд, такой яркий для глаз Йонг, не мог дотянуться до земли, где сидела девушка.
Кинжал? переспросил Чун Сок. Осмотрелся вслед за Йонг и хмыкнул. Вы не сумеете с ним сладить, упрямая госпожа.
При иных обстоятельствах Йонг передразнила бы его, оставила бы саркастичное замечание его тону, но теперь на это не было сил. Она просто кивнула.
Тогда составь мне компанию.
Что?
Йонг пояснила:
Посторожи меня. Я хочу помыться, это займет от десяти минут до получаса, плюс подъем на склон. Не хочу, чтобы меня нашли какие-нибудь разбойники.
Чун Сок вскочил на ноги, будто его ужалили. Йонг решила было, что он согласен пойти с ней, и теперь придется придумывать оправдания своим словам, но воин вытащил из-за пояса нож средней длины и молча протянул ей.
У вас полчаса, проворчал он. Потом я отправлюсь за вами.
Рукоять ножа была теплой, нагрелась от тела своего хозяина, а лезвиеблестящим, с отражающимися в нем искрами из костра. Йонг схватилась за него обеими руками, и Чун Сок снова хмыкнул.
Говорил же, вы с ним не сладите.
Йонг оставила ему хмурый взгляд и ушла, еле перебирая усталыми ногами. Вообще-то помощь Чун Сока была бы очень кстати, и Йонг не шутила на этот счет, даже если первичное желание после своих слов испытывала только одно: забрать их назад. Горы ночьюсовсем не подходящее приключение для девицы вроде нее.
В слабом телеслабый дух, а в Йонг ее душа еле теплилась и трепыхалась, точно огонек свечи, готовый потухнуть от любого неверного движения или порыва ветра.
Ладно, Сон Йонг, бурчала девушка сквозь стиснутые зубы, поднимаясь по склону к ручью, указанному Чун Соком. Вот увидишь, тебе станет легче после ледяной ванны.
То, что вода в горном ручье будет обжигающе холодной, она не сомневалась ни на мгновение и заранее готовила себя к шоку. Но лучше смыть с себя трехдневный слой грязи, пота и слез, а потом отогреться у костра, пусть Чун Сок будет ворчать сто лет, что она стучит зубами.
Ручейнеширокий поток, собирающийся выше по склону и стекающий в небольшую запруду на изгибе горы, приветливо журчал, в его воде отражались звезды и дрожали на слабой ряби. Йонг стянула с себя турумаги, положила поверх нее нож Чун Сока и присела на камни. Вода была невозможно ледяной, пальцы тут же свело до боли. Йонг невольно охнула, вздох унесся вверх по склону и затерялся среди стволов сосен и в пучках темной травы, торчащих из камней прямо в отвесной скале.
Ладно, повторила она, это не должно быть так ужасно. Все лучше, чем ходить грязной
Она опустила в воду обе руки, зажмурилась от охватившего тело шокаказалось, сердце застыло внутри нее, так стало холодно. Йонг опустила голову еще ниже и плеснула в лицо водой. Если ее и клонило в сон от усталости все это время, вода выдернула и голову, и тело, и само сознание из дремоты и заставила судорожно глотать ртом воздухтот оседал в горле изморосью, сразу же думалось о простуде, лихорадке, об отсутствии медицины в здешних местах
Йонг приходила в себя и не услышала шороха и тихих шагов за спиной. Чун Сок был прав: она не справилась бы с ножомедва заслышав посторонний шум, Йонг с трудом повернулась и попыталась ухватить нож закоченевшими пальцами, но тот выскользнул обратно в складки турумаги, а Йонг накрыла тонкая тень.
Пора звать на помощь.
Юджон-ёнг? раздался над девушкой женский голос, и Йонг скатилась коленями в ручей и почти закричалахолод сковал горло.
Охнула и засуетилась позади Юн А, помогла девушке выкарабкаться из воды.
Зря вы пошли одна, юджон-ёнг, запричитала Юн А. Йонг дрожала всем телом, отвечать не могла. Я помогу вам, давайте помогу.
Обратно они вернулись вдвоем: Юн А вела Йонг под руку, девушка спотыкалась и почти падала от холода. Зато помылась, думала Йонг. Все же лучше, чем блуждать по горам потной и вонючей, как сто больных свиней.
Сказал же, недолго, заворчал Чун Сок, едва они приблизились.
Юн А усадила Йонг ближе к костру, подала разогретую в глиняной кружке воду.
Говорил же, ни с чем не справитесь, продолжал Чун Сок. Йонг кинула ему равнодушный взгляд и спряталась в идущих от кружки клубах пара.
А ты и сам хорош, бросила вдруг Юн А. Капитан сказал присматривать за юджон-ёнг, а ты отправил ее одну в горы.
Я в няньки не нанимался, возразил Чун Сок. Не обязан таскаться за ней, как пес на привязи.
Чун Сок!..
Йонг отставила кружку резким движением, Юн А захлебнулась словами и прикрыла рот. Чун Сок смотрел на Йонг злым, по-настоящему злым взглядом, и это вконец ее добило.
Я не просилась, начала девушка и тут же закашлялась. Становилось жарчеплохой знак, совсем плохой. В волнах накаляющейся лихорадки Йонг совсем сбилась и продолжила хриплым, низким голосом: Я не просилась в твой мир и не просила страданий. Не знаю, в каких бедах ты меня обвиняешь, все они явно не превышают тех, что уже свалились на мою голову. Будь у меня выбор, я бы точно не согласилась на подобное, но я здесь, и мне некого винить, кроме Ким Рэ Вона, а ты не можешь винить меня, хочется тебе того или нет.
Чун Сок сощурился, отложил в сторону меч. Окинул Йонг внимательным взглядом, прежде чем ответить, и его лицо не дрогнуло, когда он заговорил:
Вы представляете угрозу всему нашему лагерю. Не мы привели вас сюда, но мы возвращаем обратно, рискуя жизнью.
Чун Сок, жалобно позвала Юн А. Йонг сглотнула густую вязкую слюнусоленая, это тоже плохо.
Ни явно, ни косвенно я никому не желаю зла, сказала она, чувствуя, как сознание отслаивается от реальности, как ее бросает в дремотный морок. Твой капитан обещал мне защиту, и я поверила ему, хотя, видят духи моего мира и этого, здесь я никому не могу доверять.
Так покиньте нас и ищите путь домой в одиночестве, сказал Чун Сок. Без злобы, но с читаемым в каждом звуке высокомерием. Это Йонг разозлило, хотя повысить голос или сделать его тверже она уже не могла.
Не очерняй слова своего капитана, бросила Йонг. Только теперь Чун Сок изменился в лице, взгляд потемнел.
Капитан сделал для вас больше, чем должен был, не вам судить его, выплюнул он.
Это ты меня вынуждаешь, отрезала Йонг. Воин подавился воздухом, зашуршали мелкие камни у него под дрожащими ногами. Йонг продолжила, прерываясь на каждый болезненный рваный вдох. Ты его Первый Коготь, должен поддерживать его слова действиями, но твои собственные желания идут вразрез общему делу. Ты не нанимался мне в няньки? Я и не просила. Но твой капитан дал мне слово.
Юн А прижала руки к лицу и качала головой, Чун Сок смотрел на Йонг так, словно в любую секунду мог броситься на нее с мечом и перерезать ей горло. О возможной гибели Йонг сейчас не думала. Сознание утекало сквозь выстроенную внутри защиту, рушило ее стены, и девушка могла бы заплакать, но не было сил.
Вы не имеете ни малейшего понятия, засипел Чун Сок, как важен наш капитан для этой страны. И как неважны для нее вы.
Я в курсе, отозвалась Йонг. Силуэты Чун Сока и Юн А растекались перед глазами мутными оранжевыми пятнами на фоне темно-синего неба. Я здесь никто, капля в чужом океане. Так почему бы не избавиться от меня прямо сейчас, а? Убей меня, пуримгарра, Первый Коготь Дракона.
Она не заметила, как удивление заморозило лицо Чун Сока, как ахнула Юн А.
Убей меня, повторила Йонг, и прекрати свои страдания. Раз видеть меня тебе так не нравится.
Вы не боитесь, что я исполню вашу же волю? спросил Чун Сок. Юн А ойкнула и опустилась между ним и Йонг.
Пуримгарра, не нужно этого!
Боюсь, согласилась Йонг, не услышав девушку вовсе. Я не хочу умирать и хочу вернуться домой. Но я не могу защитить себя, ты прав, я слаба и беспомощна, и если ты сейчас захочешь убить меня, я не смогу защититься.
Тогда почему
Ты говоришь, я угрожаю всем вам. Чем может грозить целому лагерю опытных воинов одна слабая девчонка, я не знаю. Но раз Первый Коготь меня боится, видно, дело серьезное.
Чун Сок скрипнул зубами, потом выругался. Йонг могла бы записать себе победу в словесных дебатах с ним, но была слишком занята тем, что цеплялась за остатки сознания всеми силами, что еще теплились в ней. Разум утекал в небытие.
Похоже, тебе придется заделаться еще и доктором, Первый Коготь Дракона, промямлила Йонг, падая вперед на Юн А. Кажется, мне нужна помощь
* * *
Следующие несколько дней Йонг просыпалась и засыпала, просыпалась и засыпала, и все это время мир перед глазами вертелся и прыгал из стороны в сторону, а горы мешались с землей, и голоса людей втаптывались в землю их же шагами. Иногда мир замирал: Йонг уговаривали попить воды и оборачивали горящий лоб мокрой тряпкой, пахнущей траваминос раздирал запах имбиря и жженого дерева. Она бормотала то ли слова благодарности, то ли проклятия, и снова проваливалась в лихорадочный сон.
В какой-то момент ей почудилось, что она летит: волосы трепал ветер и успокаивал пылающую голову, ладони касались шершавой чешуи, жар которой выпаривал с кожи пот, и воздух пах пеплом и гарью, а еще чем-то нежным, пробивающимся сквозь затхлые запахи.
Цветущей сливой.
Когда Йонг очнулась, этот запах уже испарился, но она помнила его в остаточном после лихорадки видении: ускользающий аромат, затхлый и свежий одновременно. Словно горело цветущее дерево.
Она лежала в деревянном доме с низкой соломенной крышей, ее накрывало пуховое одеяло, под головой была подушка, набитая рисовым зерном, под спинойтонкий матрас. На мгновение Йонг подумала, что вернулась к себе, а соломенная крыша ей чудится.
На улице мерно стучал топор, откуда-то издалека раздавались приглушенные голосакрики и снова стук, какой-то бытовой, но непривычный шум. Не гудели машины, не тараторил диктор в утренней передаче, не звучала подборка лучших песен Blackpink из супермаркета на углу.
Йонг все еще пребывала в чужом ей мире.
Чун Сок просил привести юджон-ёнг в деревню, когда она придет в себя, зазвенел незнакомый голос прямо за стеной дома. Легкие шаги замерли напротив закрытого окна. Он собирается рассказать о ней остальным, будет неудобно, если она останется в стороне.
Но ты сказал, что она еще слаба, запротестовал Вон Бин.
Да, сказал и от своих слов не отказываюсь, подтвердил незнакомец. Но это единогласное решение всей Лапы Дракона. Я с ним согласен тоже. Накорми ее и приведи, я послежу за ней.
Загремела посуда, Вон Бин ойкнул и несколько раз выругалсянезнакомыми, жесткими словами, которые прозвучали словно раскаты грома или катящиеся по склону горы камни. Йонг решила, что лежать и слушать о себе сплетни это пустая трата времени, и потому выползла из-под теплого одеяла. Она была одета в знакомую ей турумаги, но все равно даже на спертом, пахнущем потом воздухе ее сперва пробрал озноб, а потом сковало от холода.
Где это она? Как давно здесь находится?
У порога стояла пара комусин, Йонг зацепила их в последний момент и отворила скрипучую дверьв глаза ударил слепящий белый свет, и только потом в резких солнечных лучах проявились очертания вещей. Двор был обнесен старым забором и абсолютно пустовал: голая земля, покрытая редким слоем пожухлой травы, осколки разбитой посуды и ржавый серп у крыльца. Только посередине двора стоял столик на низких ножках, да слева была пристройканавес с соломенной крышей, под которым стояли большие глиняные сосуды с водой.
Вон Бин выбежал к Йонг в тот момент, когда она шла к навесу с кувшинами, чтобы умыться. Ноги плохо ее слушались, тело вело из стороны в сторону, и колючий холод мешал двигаться. Вон Бин бросился ей на помощь и помог дойти до навеса.
Вам лучше лежать, пока совсем не поправитесь, говорил он, в словах проскальзывали знакомые Йонг интонациитак Нагиль мог возразить девушке, но не Вон Бин.
Она умылась холодной водой, поморщилась, когда пальцы свело и пробрало до костей на неприветливом ветру, задувающем из подлеска за забором.
Сколько я спала? спросила Йонг. Вон Бин усадил ее на столик и беспокойно топтался рядом.
Два дня, кажется. Капитан принес вас вчерашним утром, сказал, вы простудились в дороге.
Йонг осмотрела выглядывающие из-за крыши дома вершины лип с редкими ярко-зелеными листьями, оглянулась через плечо. Все, что их окружало, это уже привычный глазу лес с полуголыми деревьями и бело-серые шапки гор, затянутые дырявыми облаками. Понять, какое время суток, было практически невозможно. Знать бы вообще, какой сезон сейчас окутывает корейский полуостров в этом мире.
Дня три прошло, прикинула Йонг, вспоминая мутные сновидения о переходе в горах и полете. Что из этого было сном, а чтоправдой?
Все уже собрались, продолжил Вон Бин. Капитан отлучился, мы ожидаем их к полудню.
Их?
Его и Лан. Они спустились в долину, но скоро вернутся. Здесь вам ничто не угрожает, юджон-ёнг.
Знать бы еще, где этоздесь
Вон Бин принес девушке миску с кашей и глиняную кружку с водой. Йонг не хотела есть, хотя желудок, похоже, прилип к позвоночнику. Она поморщилась, взяла миску двумя руками. В ячменной каше плавали грибы и порубленный корень женьшеня. На вкускак сопли с землей, грибы скрипели на зубах, и Йонг с трудом проглотила все, лишь бы не чувствовать подступающей к горлу тошноты. Это от голода.
Какой бы едой ее здесь ни кормили, травить, кажется, никто не собирался, так что даже отвратительная каша была просто делом привычки и вкусовых предпочтений.
Так где же мы? спросила девушка, отодвигая миску. В очередном горном лагере?
Не совсем, замялся Вон Бин, все это время простоявший рядом, как часовой у врат Кёнбоккуна в дни демонстрационного караула. Чун Сок попросил вас спуститься в деревню, госпожа, но вы можете остаться, если
Нет, перебила его Йонг. Лицо воина вытянулось от удивления. Нет, пойдем. Кто мы, чтобы спорить с пуримгарра, да?
Вон Бин фыркнул и тут же закашлялся.
Они вышли со двора и спустились по каменистой тропе в низину, прошли мимо старых разрушенных домов, похожих на тот, в котором Йонг проснулась. То тут, то там ей на глаза попадались остатки чужой жизниглиняные черепки, рукоятка от топора рядом с деревом, сам топор, ржавый и расколотый, у каменного идола с испорченной головой. Это место выдавливало из себя прошлое, как живое, не давало старому быту остаться в недрах своей земли. Йонг решила, что ее спрятали в заброшенной деревне. Удобное место для той, кого в этом мире быть не должноона могла оставаться здесь призраком наравне с духами, не покинувшими свои старые жилища.