Спасибо за то, чтобы не выдала меня, сказала Нельса, заметно побледнев.
Возможно, я всё же так и поступлю, когда он вернётся, задумчиво проговорила Эллен.
Пожалуйста, не делай этого, попросила Нельса.
Я так понимаю, сказала Эллен, что, если бы Ты нанесла мне повреждения, тебя могли бы сварить заживо. А раз уж серьёзных повреждений на мне нет, то можно заключить, что твоё фактическое наказание может быть не столь серьезным.
Пожалуйста, не надо рассказывать обо мне, попросила Нельса.
Мне кажется, что я даже понравилась Гарту, заметила Эллен.
Пожалуйста, не выдавайте меня! взмолилась Нельса.
Пожалуйста, что? осведомилась Эллен.
Пожалуйста, Госпожа, выдохнула Нельса.
Пожалуй, я подумаю над этим вопросом, пообещала Эллен, вскидывая голову.
Спасибо, Госпожа, прошептала Нельса.
А теперь продолжай работать, рабыня, бросила Эллен.
Да, Госпожа, сказала Нельса.
Эллен, Тыглупая мелочная рабыня, укорила её рыжеволосая Лаура.
Я думаю, что я понравилась Гарту, заявила Эллен.
Не произноси его имя! предупредила одна из сестер из Венны. Тебя могут за это выпороть. К свободным мужчинам следует обращаться как «Господин», а к свободным женщинам«Госпожа», если только не дано разрешение использовать их имена.
Только такое разрешение, подключилась вторая сестра, почти никогда не дают. Кому из свободных людей, захочется, чтобы их имя пачкала своим языком рабыня? Я никогда не позволяла своим рабыням обращаться ко мне по имени.
А мне показалось, что Гарту я понравилась, повторила Эллен. А ещё я никогда не была вне дома. Думаю, что завтра я попрошу, чтобы он позволил мне пойти с девушками, которые ходят на крышу развешивать бельё для сушки и проветривания.
Смелая рабыня! усмехнулась Лаура.
Я думаю, что смогу добиться того, что мужчины будут делать то, что я захочу, заявила Эллен.
Ой поберегись, предупредила её Лаура. Не забывай, что Тырабыня!
Да, а мужчинывладельцы, поддержала её одна из сестёр.
Они точно владельцы, умоляюще добавила вторая сестра.
Возможно, пренебрежительно бросила Эллен, вскидывая голову. Но мы посмотрим, не так ли?
Не беспокойся, Ты увидишь, глупая маленькая рабыня, заверила её Лаура.
Зато япривлекательная и умная рабыня, сказала Эллен.
Привлекательнаяэто да, кивнула Лаура. Я бы даже сказала, что Ты слишком привлекательная. Но вот насчёт умная, не будь так самоуверенна. Тыглупая рабыня.
Эллен пренебрежительно улыбнулась и вскинула голову.
Когда Гарт снова появился в дверях, все рабыни, включая Эллен, рьяно возились в своих тазах.
Глава 13Крыша
Как красиво! воскликнула Эллен.
Ветер, гулявший на крыше, тут же принялся играть подолом её длинного, по самые лодыжки, белого платья без рукавов, которое ей выдали перед выходом сюда. А вот обувь ей не позволили, так что она оставалась босой.
Она в восхищении рассматривала, то раскинувшийся внизу и вокруг город, то мчавшиеся высоко в ярко-голубом небе белые облака.
Я никогда не видела ничего подобного, ошеломлённо прошептала Эллен, касаясь своего ошейника.
Не подходи слишком близко к краю, предупредила Лаура.
Предупреждение было не лишним, никакого ограждения предусмотрено не было.
Этот мир так красив, свеж и изумителен, вздохнула Эллен, и в нём ярабыня.
«Да, попадание в такой мир, подумала Эллен, стоило клейма и ошейника. Это стоило тысячи клейм и тысячи ошейников! Какое это счастье и радость, нет, привилегия, находиться здесь! Понимают ли те, кто родились на этой планете, насколько это замечательно, насколько им повезло?
Я даже представить себе не могла, что такой мир может существовать в реальности! Она упивалась свежестью воздуха, красотой неба, панорамой города. Насколько это отличалось от серых, переполненных, неопрятных, грязных, пыльных, нелюбимых, неухоженных городов, привычных для неё по её прежнему миру.
Насколько же это красиво, повторила она, указывая на открывшийся вид Лауре.
Рыжеволосая подошла и встала рядом.
Ну да, красиво, признала она, обведя окрестности взглядом.
Здесь намного красивее, чем в большинстве городов моего прежнего мира, признала Эллен.
Возможно, у тех городов, о которых Ты говоришь, нет Домашних Камней, предположила Лаура.
Вам обеим было бы лучше уделить внимание работе, напомнила Нельса.
Широкая, круглая крыша, ярдов пятьдесят диаметром, была уставлена рядами крепких Т-образных стоек, служивших опорами для натянутых шнуров. Большая часть этих шнуров была занята сушившимся бельём, удерживавшимся на месте многочисленными деревянными прищепками. Бельё дрожало, колебалось и трепетало на ветру, точно флаги.
Гарт, всё же пошедший навстречу просьбе Эллен, направил её работать на крышу. Правда, кроме неё он назначил сюда ещё несколько других девушек, возможно, решив, что они были подругами. Откуда ему было знать, что Нельса ненавидела Эллен, опасаясь, что та могла выдать тайну о попытке ошпарить её. Как не знал он и о том, что Лаура считала Эллен немногим больше, чем мелочной, тщеславной, глупой, важничающей, невежественной, коварной, никчёмной рабской девчонкой. С другой стороны, как проницательный надсмотрщик, хорошо знакомый с отношениями в среде рабынь, он, возможно, подобрал группу, таким образом, чтобы снизить уровень напряжённости и ревности. В конце концов, он же не мог постоянно дежурить в прачечной, соответственно не знал всех перипетий. Не исключено также и то, что он, принимая во внимание юность Эллен, её уязвимость, непривычность к ошейнику и прочие обстоятельства, решил, что мог бы тем самым, в пределах своей компетенции, защитить её. Также, не стоило забывать, что Эллен была чрезвычайно соблазнительной малышкой-невольницей, что, возможно, тоже имело некоторое отношение к этому решению. Нельзя сказать, что ей не приходилось чувствовать на себе его плеть, когда она пыталась увильнуть от своей работы. Одно дело быть очень привлекательной, и совсем другое, когда тобой оказались не полностью удовлетворены. Вероятно, не меньшую роль играло и то, что это был первый её выход для работы на крыше, и Гарт подумал, что было бы неплохо, чтобы некоторые из её товарок, рабынь, которых она знала, и с которыми она, как видимо он ожидал, будет в состоянии общаться окажутся поблизости.
Восторженная Эллен застыла стоя на крыше, с благоговением глазея на город. На глаза женщины навернулись слёзы. Ветер трепал полы её длинного платья без рукавов, играл её распущенными волосами.
Тебе стоило бы вернуться к своей корзине и начинать развешивать одежду, напомнила ей Лаура, отворачиваясь от города и перенося всё своё внимание на собственную корзину.
А Эллен неожиданно для самой себя в жесте благодарности подняла руки к городу, небу и миру, и прокричала:
Я люблю тебя, планета Гор. Ты так красива. Твой мир так свеж. Ты даёшь людям шанс начать всё заново. Какая честь, какая привилегия, какой невероятный подарок, быть в состоянии видеть тебя, иметь возможность быть здесь! Насколько же несчастны женщины Земли, что не могут познать твою славу и красоту! Кем может быть женщина вроде меня в таком мире кроме как рабыней? Чем ещё могли бы быть мы в таком мире? Благодарю вас, Господа, за то, что вы перенесли нас сюда, пусть и только в ваших собственных целях, пусть только за тем, чтобы владеть нами как своими рабынями, иметь нас в ваших ошейниках, смиренно служить вам, у ваших ног! Я благодарю Вас, Господа! Я благодарю вас! Спасибо вам!
Эллен! нетерпеливо позвала её Лаура, стоявшая позади неё, среди рядов колебавшейся, трепетавшей на ветру одежды.
Да, да! откликнулась Эллен. Сейчас.
Она не могла оторваться от созерцания раскинувшегося внизу города. Здание, на крыше которого она оказалась, миновав долгий подъем от прачечной, с тяжёлой корзиной в руках, мало чем отличалось от большинства других зданий, которые она увидела в городе. Перед ней лежал один из «высоких городов». Лес цилиндрических башен, город высоких, взлетавших в небо цилиндров, многие из которых были раскрашены в яркие цвета, и соединялись с соседними небоскрёбами, многочисленными росчерками легких изогнутых, разноцветных мостов, раскиданным по разных уровнях, сплетаясь в ажурные узоры на фоне неба. Тут и там на мостах виднелись фигурки людей. Были люди и на улицах внизу. Вдали, проглядывая между башнями, многие из которых, должно быть, были двадцати и даже тридцатиэтажными, виднелась городская стена. Присмотревшись, Эллен решила, что стена эта тоже была отнюдь не маленькой, как в высоту, так и в толщину. Фактически, вершина стены походила на дорогу, по которой, женщина не сомневалась, могли спокойно разъехаться два фургона. Хотя дотуда было очень далеко, ей показалось, что она смогла различить тут и там маленькие точки, по-видимому, людей на стене. Иногда точка взрывалась вспышкой яркого света, возможно, это солнце отражалось от полированной металлической поверхности, шлема, наконечника копья или щита. Отсюда было не разглядеть, но Эллен знала, что там ещё должны быть парапеты, защищавшие обороняющихся от стрелков снизу. Вдоль стены тут и там виднелись утолщения небольших башен, которые, скорее всего, были постами охраны. Насколько она знала из истории, эти башни частично выступали из стен наружу, чтобы можно было контролировать поверхность стены. Почему у этого города возникла потребность в стенах, спросила она сама себя. Эллен, которая в то время была, не только плохо знакома со своим ошейником, но и в значительной мере оставалась невежественной относительно характера того мира, в котором оказалась, просто не могла понять более тёмных или более проблемных значений того, что она видела, или, возможно будет лучше сказать полного значения увиденного. А видела она немногим больше чем красоту города, его стиль, краски, изящность, блеск. Тогда она ещё не понимала, что многие решения, которые вовлечены в архитектуру города, связаны не столько с эстетикой, сколько с обороноспособностью. Большинство башен вокруг, фактически, являлись цитаделями. Они были построены с мыслью об обороне, не хуже чем башни крепости. Во многие из них невозможно было попасть с улицы, только по высоким мостам, узким, не имевшим ограждений, и которые горстка бойцов могла удерживать против сотен нападавших. Кроме того, эти мосты, что было заложено в них ещё на стадии проектирования, были построены так, чтобы их можно было легко разрушить, отрезав тем самым захваченные врагом башни от общей системы обороны города. Чтобы полностью взять такой город, с тем примитивным оружием, что было в ходу на этой планете, требовалось штурмовать башню за башней, на что необходимы были бы усилия огромных армий, и, очевидно, многие годы и средства.
Этотеперь мой мир, снова выкрикнула Эллен. Я всего лишь рабыня, но я здесь, и это теперь и мой мир тоже! Это мой мир! Тымой, мой дорогой мир, и я люблю тебя, хотя явсего лишь рабыня! Но в таком мире, чем ещё может быть такая женщина как я, кроме как простой рабыней? В таком мире такая женщина как я может быть и достойна быть только рабыней!
И Эллен опустилась на колени на краю крыши. Она с благодарностью встала на колени перед всем миром Гора.
Тытеперь мой мир, сказала женщина. Ты прекрасен. Я люблю тебя. Я рада тому, что я здесь.
Эллен аккуратно взяла свой ошейник руками и немного приподняла его на шее, словно салютуя им миру, в котором она оказалась.
Спасибо, мир за то, что Ты есть. Помоги мне быть хорошей рабыней! сказала она, не отрывая взгляда от панорамы города. О, мир, пойми меня и будь добрыми ко мне. Тымир, о котором я всегда мечтала! Здесь, в этом прекрасном мире, мне позволяют исполнить самую глубокую и замечательную, наиболее спрятанную, из моих потребностей, ту потребность, которую я всегда вынуждена была отрицать на Земле. Здесь я могу быть и должна быть рабыней, которой я всегда стремилась быть. Прошу только о том, чтобы Ты дал мне сильных владельцев, которым я буду принадлежать. Могущественных мужчин, которых я должна буду бояться, и кому я должна буду повиноваться немедленно и с совершенством во всём. Мужчин, которые возьмут в свои руки мою женственность и проследят, чтобы она была исполнена в самой полной и беспомощной мере. Мужчин, которые будут доминировать надо мной без всякого милосердия, которые безжалостно и не оставив мне выбора взыщут с меня все, что я смогу дать!
Затем Эллен поднялась на ноги, и её взгляд заскользил по панораме города, по холмам и полям, раскинувшимся за его стеной. Ей показалось, что вдали она увидела птицу. Присмотревшись к ней, женщина пришла к выводу, что, несомненно, это была птица. Но у неё никак не получалось оценить расстояние до объекта. Словно что-то непонятное случилось с перспективой. На её взгляд, судя по размеру, до птицы должно было быть стодвести ярдов не больше, но, как ни странно, ей казалось, что летела над стеной, а возможно даже дальше. Она была озадачена.
Эллен! резко бросила Лаура, заставив её вздрогнуть.
Да! крикнула Эллен и, повернувшись, поспешила к большой плетеной корзине полной мокрого белья, которую она сама принесла на крышу.
Корзину женщина, прибыв на крышу, оставила среди рядов полощущейся на ветру одежды. Добравшись до места, Эллен взяла маленькую сумочку с прищепками, лежащую поверх влажного белья, и перебросила её ремень через голову на правое плечо так, чтобы горловина оказалась над её левым бедром, откуда она легко могла бы доставать прищепки, которые должны были не позволить белью упасть на поверхность крыши. Затем, поднимая один за другим, она начала встряхивать и развешивать выстиранные, мокрые предметы одежды, тщательно закрепляя их на месте прищепками, кстати, очень красивыми, сделанными вручную. Гореане вообще склонны уделять много внимания даже таким мелочам, как прищепки, ложки, ножи и другие предметы обихода, тем самым стараясь сделать мир как можно красивее. От переполнявших её чувств, женщине хотелось петь или насвистывать какой-нибудь незамысловатый мотивчик, но она благоразумно воздержалась от этого, поскольку не была уверена, что ей рабыне в ошейнике, что было разрешено.
Она уже знала, что таким как она слишком во многих случаях, прежде чем заговорить, следует спросить разрешение. В конце концов, они были рабынями. И эта необходимость спрашивать разрешение говорить, каждый раз, когда такое разрешение предположительно может потребоваться, волновало Эллен. Ей даже понравилось это. Найдётся немного того, что с такой ясностью подвело её к пониманию своей неволи, того, что она была простой рабыней, принадлежавшей мужчинам и подвергающийся их доминированию. Ей нравилась эта власть мужчин над ней, эти очень чёткие символы её рабства, эти постоянные доказательства того, что она была беспомощным объектом доминирования, что она принадлежала мужчинам. Они могли отказать ей в речи, она могла быть заставлена замолчать на полуслове. Как отличалось это, думала Эллен, от свободы женщин как Земли, так, несомненно, и представительниц этого мира! Но она полюбила этот символ своего статуса. Как здорово это напоминало ей о том, что она была тем, чем она хотела бытьрабыней.
Как часто на Земле она, виновато краснея, втайне от всех, рассматривала волнующую, восхитительную мысль о том, чтобы принадлежать кому-то, мысль о том, чтобы быть беспомощной, бесправной рабыней могущественного бескомпромиссного рабовладельца! Как испуганно, но как нетерпеливо она пыталась бы ублажить его всеми доступными способами! Возможно, она питала бы надежду на его нежные к ней чувства. Конечно, она ведь не хотела познакомиться с его плетью! И вот теперь она не в мечтах, а на деле принадлежала к категории женщин, являвшихся объектами такого сурового отношения, к категории женщин, которых могли купить и продать, без сожаления обменять или, не задумываясь подарить, как породистое красивое животное, которыми они собственно и были.
Эллен волновала мысль о том, чтобы быть объектом, категорически принадлежавшим мужчинам, и эта маленькая деталь, требование говорить только с разрешения, как немногое другое, подтверждало ей реальность её некогда с негодованием отвергаемого, но столь долгожданного подчинения. А ведь она была женщиной, а кто не знает, о том как мы любим поговорить, с каким восхищением мы говорим! Как её возмущало, когда временами ей приказывали молчать, но сколь драгоценной становилась для неё возможность говорить, когда мужчины считали целесообразным предоставить ей это. И что, интересно, Эллен обнаружила, что отказ говорить, не только заставлял её чувствовать себя разбитой и оскорблённой, но и волновал её сексуально. Возможно, это было как-то связано с мужским доминированием, которое затрагивает женскую сабмиссивность, и нетерпеливую, просительную, чувствительную готовность, которая может быть почти болезненной. Мужчины и женщины не одинаковы, и каждый становится самим собой, когда он отказывается предавать или искажать самого себя. Быть может, это заложено в нас природой.
В любом случае Эллен не чувствовала себя недовольной в своём ошейнике. «Ошейник законно находится на мне, думала она. И я люблю его! Я принадлежу ему! Я люблю его!»
Ей было жаль, что она не знала ни одной гореанской песни. Конечно, кое-кто из владельцев вполне мог разрешить ей напевать, когда она была счастлива и довольна! Некоторым рабовладельцам, как ей казалось, может даже понравиться то, что их девушки поют за работой. Она надеялась, что вскоре ей предстояло служить владельцу, и, конечно, что это будет Мир. Кстати, она знала, что некоторых девушек обучали пению, других игре на инструментах, таких как лютня и лира, а других, причём этих было большинство, учили танцевать. Её собственное обучение, как она теперь поняла, хотя и казалось обширным ей самой, было почти минимальным, касаясь только самых основ. И её очень интересовало, была ли у этого факта некая особая причина. «Мы будем учить тебя немногому, вспомнились ей слова одной из её наставница. Будем надеяться, что тебе повезёт, и Ты переживёшь, по крайней мере, первую ночь у рабского кольца твоего господина».
Признаться, Эллен было интересно, понравится ли Миру, её господину, если она будет танцевать перед ним как рабыня. Не задавался ли он вопросом, ещё в те далёкие времена, как могла бы выглядеть его учительница, танцуя перед ним босиком, одетая лишь в лоскут развевающегося шёлка и бусы, звеня монистами, браслетами на плечах, запястьях и лодыжках, трясясь от страха и прося позволить ей ублажить его. Не она ли сама намекнула ему на это, а может на свою рабскость, придя в аудиторию с двумя маленькими браслетами на левом запястье? Возможно, решила она. «Да, я хотела бы танцевать перед рабовладельцами, призналась она сама себе. И я очень надеюсь, что им бы это понравилось. Но, увы, я не умею танцевать! Я не умею танцевать даже обычные земные танцы, что уж говорить о танцах демонстрирующей себя рабыни».
Как замечательно, как приятно было снова увидеть солнечный свет, вдыхать прохладный, свежий воздух. Эллен предположила, что сейчас должна была быть ранняя весна, если, конечно, в этом мире имела место смена времён года.