Странно, что Ты, земная женщина подумала об этом, заметила старшая рабыня. Страсть, увы, практически не поддаётся нашему контролю. Они приведут тебя к этому. Они деспотично покоряют нас, и, поскольку, им это доставляет удовольствие, доводят нас да состояния, кода мы перестаём себя контролировать от экстаза. Они превращают нас в мучимых потребностями, умоляющих, пресмыкающихся у их ног животных.
Я никогда не испытывала такого экстаза, прошептала Эллен.
Тебя этому научат, заверила её Ина.
Но правильно ли это жаждать таких экстазов? спросила Эллен.
Нет, конечно, ответила она. Но Тырабыня.
Боюсь, что я жажду их, Госпожа, призналась Эллен.
Я это понимаю, успокоила женщину Ина, и помни, для такой как Ты, рабской девки, они даже обязательны.
Да, Госпожа, прошептала Эллен, так, что едва услышала себя сама.
Ина улыбнулась ей, по-видимому, пытаясь приободрить. Не будем забывать, что Эллен должна была казаться ей такой юной, несведущей, наивной. И всё же шеи их обоих были окружены рабскими ошейниками.
Эллен жалобно посмотрела на неё.
Ну что? осведомилась блондинка.
Я слышала, осторожно, шёпотом сказала Эллен, о рабском оргазме.
Внезапно Ина зажмурилась, лицо её перекосило, она стиснула зубы. Некоторое время понадобилось на то, чтобы успокоиться. Наконец, девушка вздохнула и, открыв глаза, улыбнулась.
Да, кивнула она, это есть. И как только Ты это почувствуешь, малышка Эллен, Ты уже никогда не захочешь быть чем-либо, кроме как рабыней, тем, что Ты есть.
Затем Ина аккуратно водрузила корзину на голову Эллен, и показала, что она должна держать ношу обеими руками.
Иди, велела Ина. Достаточно. Теперь поворот. Руки выше, не забывай про них. Уверена, Ты знаешь о том, что это делает с твоей фигурой. Как естественно, как беспомощно, Ты выглядишь, показывая её. А что, у тебя есть какой-то иной выбор? Представь, что Ты в короткой, разрезанной по бокам тунике. Можешь вообразить то, что станет с мужчиной, увидевшим тебя в такой ситуации? И знающим, что перед ним рабыня! Теперь иди ко мне. Хорошо! Теперь возвращайся на прежнюю позицию, повернись и посмотри на меня, внезапно, словно Ты только что заметила меня. Хорошо. Теперь снова ко мне. Следи за выражением лица! Ты что, скромница? Разве твоё лицо говорит, что Ты знаешь, что принадлежишь и должна повиноваться? Откуда эта робость? Чего Ты боишься? Или Ты опасаешься, что тобой могут оказаться недовольны? Рада ли Ты видеть своего Господина? Надеешься ли Ты, что он возьмет тебя в свои руки? Хочешь ли Ты, услышать приказ раздеться в его присутствии? Помни, что Тырабыня! Подходи. Они что, не учили тебя, как надо ходить? Что с твоими бёдрами? Повернись, вернись на место, а потом пройди снова. Ещё один проход. Теперь лучше. Помните, что Тырабыня. Ты принадлежишь. Ты должна быть красивой. Даже малейшее движение руки или вид обнаженного предплечья, когда Ты разливаешь вино, должен быть красивым, провокационным, стимулирующим желание господина.
«Ярабыня, думала Эллен. Почему я должна бояться двигаться как одна из них? Это то, кто я есть. Разве я не могу быть наказана за то, что не буду выглядеть таковой?»
Безусловно, она знала, что её неволя уже непоправимо вселилась во всё её существо. Даже сейчас, она была уверена, что работорговец, не зная о её клейме или ошейнике, мог указать на неё спрятавшуюся среди свободных женщин.
Хорошо, хорошо, маленькая самка урта, похвалила Ина. А теперь, за работу!
Эллен поставила корзину и, опустившись на колени перед Иной, склонила голову к её ногам и сказала:
Рабыня выражает благодарность Госпоже.
Возвращайся к работе, рабская девка, бросила ей Ина, выглядевшая в прекрасном настроении.
Да, Госпожа, сказала Эллен.
Эллен наклонилась над корзиной и взяла из неё мокрый предмет одежды и горсть прищепок. Она оглянулась, окинув взглядом открывающуюся панораму. «Как красив, подумала она, этот прекрасный, пугающий, полный опасностей мир! Мир в котором ярабыня». Женщина перекинула предмет одежды через верёвку, а затем, немного отстранившись, снова посмотрела на город. Ей хотелось обнять всё это, всю эту новую, чистую, увлекательную, открытую ветрам и пронизанную лучами солнца реальность.
Не забудь, после ужина, в шестнадцатом ане, напомнила ей Ина.
Да, Госпожа, улыбнулась Эллен.
Глава 14Ожидание
Стой спокойно, бросила ей одна из наставница.
Ой! вскрикивала Эллен, каждый раз как гребень протаскивали по её волосам.
Затем к процессу её причёсывания присоединилась другая наставница.
Замри и не дёргайся, потребовала первая.
Она и так прекрасна, заметил охранник.
Что мужчины могут знать о таких вещах? проворчала девица.
Эллен не видела, но чувствовала, что её волосы были тщательнейшим образом расчёсаны, приглажены и уложены по её плечам.
Вот, хмыкнула первая из наставниц. Не вздумай шевелиться маленькая самка урта.
А онасмазливая, заметила вторая.
Я тоже так думаю, признала первая.
А вы разве не подкрасили ей губы и веки? уточнил охранник.
Нет, ответила первая.
Тогда она, действительно, привлекательная, признал мужчина.
На Эллен была надета короткая туника, разрезанная по бокам до самой талии, так что при ходьбе её клеймо то и дело мелькало в разрезе. А когда рабыня в такой тунике встаёт на колени, если, конечно, онарабыня для удовольствий, лоскут ткани опускается спереди между её широко расставленных бёдер.
Первым делом в комнате подготовки ей тщательно отмыли тело и волосы. Она буквально сияла.
А как вам нравятся её духи? поинтересовалась первая наставница.
Эторабские духи, пожал плечами охранник.
Конечно, усмехнулась она. Она же рабыня.
И вам они нравятся? спросила вторая.
Да, кивнул мужчина. Это превосходный запах. Признаюсь, мне трудно удержать свои руки от того, чтобы не потискать её.
Только не растрепите её, пожалуйста, запротестовала первая.
Эллен сразу захотелось оказаться как можно дальше от охранника. Она немного потянула руки. Бесполезно. Браслеты надёжно удерживали их за спиной.
Как чувствует себя, маленькая таста без железного пояса? полюбопытствовала первая наставница.
Хорошо, Госпожа, очень хорошо, признала Эллен.
Такие вещицы очень тяжелы, громоздки и неприятны, заметила женщина, и её тон, заставил Эллен заключить, что, судя по всему, и сама наставница когда-то имела свой собственный опыт ношения этого аксессуара.
Да, Госпожа, не могла не согласиться с ней Эллен.
Зато теперь Ты чувствуешь себя очень уязвимо, не так ли? спросил она.
Да, Госпожа, вынуждена была признать Эллен, и осторожно отодвинулась немного подальше от охранника.
Именно он, как только привёл её в комнату подготовки, снял с неё длинное платье, а затем и железный пояс. Интересно, подумала она, а ему правда было так необходимо, ощупывать её талию, бёдра и ягодицы, когда освобождал её от этого?
Едва снятый пояс сразу был отброшен в сторону, прогрохотав по каменному полу комнаты подготовки, а его бывшая носительница после пристального осмотра, какому обычно подвергает гореанский рабовладелец хорошенькую рабыню, схвачена за волосы, протащена через всю комнату и с головой погружена в ванну.
Наручники, скомандовала первая наставница.
Эллен, не мешкая, повернулась к ней спиной и чуть приподняла руки, так, чтобы женщине легче было проверять браслеты на её запястьях. Она почувствовала, что её взяли за руки и, подняв их выше, покрутили и подёргали железо. Послышался негромкий перезвон металлических звеньев.
Сталь плотно сидела на её тонких запястьях. В этих наручниках не было никакой необходимости, но они не оставляли у их носительницы сомнений в том, что она беспомощна. Также Эллен не сомневалась, что браслеты намеренно, в соответствии с некой инструкцией, были подобраны такими плотными. Обычно рабские наручники аккуратны и удобны, и редко туги, что могут причинить страдание. Иногда они даже могут быть довольно свободными, словно предлагая глупой девушке попробовать их стянуть. Однако ей не потребуется много времени, чтобы к своему расстройству, осознать, что она отлично удерживается ими, а хозяин просто забавы ради, играл с ней, заодно, по-своему давая ей урок.
Такие мелочи, среди многих прочих, помогают новообращённой невольнице скорее понять, что онарабыня. У девушки лучше изучившей ошейник, никогда не возникнет никаких сомнений относительно таких вещей.
Браслеты, цепи и тому подобные аксессуары, кстати, заставляют женщину почувствовать свою беспомощность и уязвимость, а такие эмоции, желает она того или нет, усиливают её чувствительность. Безусловно, при этом они ещё и с совершенством удерживают её.
Очевидно, её господин решил, что браслеты на ней должны туго сидеть на ней, чтобы она, представ перед ним, полностью сознавала свою чрезвычайную беспомощность. Похоже, его это забавляло.
Насколько далекой теперь казалась её институтская аудитория!
Браслеты соединялись между собой цепочкой из шести крошечных звеньев, по одной на каждую букву гореанского слова «кейджера».
Ключ от наручников висел на коротком шнурке, закрепленном петлей на её ошейнике, так что самой Эллен пользы от не было никакой, дотянуться до него она не могла.
Симпатичные браслеты, заметил охранник.
Мы тоже так думаем, согласилась первая из наставниц.
Рабские наручники, разработанные специально для женщин, чаще всего легки и симпатичны, а иногда даже подбираются так, чтобы хорошо смотрелись с одеждой и прочими аксессуарами. Некоторые, предназначенные для высоких рабынь, усыпаны драгоценными камнями. Некоторые из них достойны того, чтобы их носили во дворце Убара. Они могут идти в комплекте с ошейниками и кандалами. Некоторые браслеты снабжены карабинами, которые позволяют соединить их друг с другом, если будет желание, наподобие тех кожаных рабских манжет, что носят некоторые девушки в пага-тавернах. Точно так же на некоторых ошейниках, как стальных, так и кожаных, предусмотрены кольца, к которым могут быть пристёгнуты такие карабины. Безусловно, в качестве уз может подойти что угодно, например, простой кожаный или пеньковый шнур, которым обычно подпоясывают обычный камиск. Его можно использовать в качестве поводка, что, кстати, довольно распространено. Стильность, изящность, привлекательность и легкость рабских наручников ничуть не умаляют их полезности и надёжности. Они более чем подходящи для цели удержания рук женщины, причём с совершенством. Впрочем, далеко не все рабские наручники делают столь красивыми. Многие выглядят довольно просто, и могут быть предпочтены мужчинами из экономии, или чтобы избегать показной роскоши, или просто в назидание своим рабыням. Кроме того, воины, тарнсмэны, работорговцы и другие, на первое время, при транспортировке, хранении и так далее, могут предпочесть более простые атрибуты для своих пленниц. Зачастую им хватает простого обрезка шнура, или наручники для больших пальцев соединённые с кольцом в носу. С другой стороны, мужчин, как нетрудно было бы догадаться, обычно удерживают в более прочных устройствах, например, в тяжёлых кандалах.
Эта туника, конечно, слишком коротка, заметила первая наставница и, взявшись руками сзади и спереди за подол, попыталась стянуть её немного ниже на бёдра.
В такой одежде тебе стоит двигаться осторожнее, Эллен, посоветовала ей первая наставница.
Да, Госпожа, не могла не согласиться она.
Эллен переступила с ноги на ногу. Она была босой, как и большинство рабынь.
А разве ещё не пробил восемнадцатый ан? робко осведомилась первая наставница.
Не думаю, пожал плечами охранник. По крайней мере, я звона не слышал.
Ты можешь встать на колени, Эллен, разрешила первая наставница, но не вздумай растрепать волосы.
Спасибо, Госпожа, поблагодарила её Эллен, но прежде чем опуститься на колени она шагнула в сторону от двери, ведущей в зал приёмов, чтобы не блокировать вход.
Она уже несколько раз была представлена своему господину в этом зале. Но это было ещё до того, как она была сделана рабочей рабыней, прежде чем её отправили в прачечную.
Стоя на коленях в полутёмной, освещённой парой мерцающих настенных масляных ламп, комнате, женщина покрутила руками и развела их в стороны на длину цепочки наручников, державших её руки за спиной. Она не хотела возвращаться в прачечную. Что угодно, только не возвращение в прачечную! Так или примерно так, думала Эллен в тот момент.
«Я сообщила надсмотрщику, она думала, что готова просить. Каким добрым оказался Гарт! Как благодарна я ему за то, что он передал эту информацию моему господину. Но готова ли я просить на самом деле? Разумеется, я должна просить, как бы ни позорно, как бы ни унизительно, как бы ни откровенно это прозвучало! Я сделала вид, что не была готова просить, и в результате меня послали в прачечную. Мой господин так бескомпромиссен! Он победил! Теперь я готова просить! Но он должен любить меня! Он не забыл меня, он доставил меня на эту планету, вернул мне юность и красоту. Да, я знаю, что красива, хотя, возможно, не настолько как бесчисленные другие. И он дал мне красивое имя. Конечно, это что-то да значит. Он сделал меня своей собственностью, и я принадлежу ему. Он владеет мною в буквальном смысле этого слова. Конечно же, он должен хотеть меня, причём, хотеть только для самого себя! Он должен хотеть меня в самом сильном, самом жестоком, самом доминирующем, самого полном, самом собственническом смысле, в котором мужчина может хотеть женщину, хотеть меня как свою бескомпромиссную собственность, как свою рабыню. И это то, что я естьего рабыня. И я люблю своего господина. Я хочу служить ему и ублажать его, всем своим существом, всем моим телом, от всего моего сердца, от всей души. Господинэто смысл жизни рабыни, и она рада носить его ошейник, она рада принадлежать ему. Какая невероятная привилегия, какая невероятная честь, быть рабыней такого мужчины! Какая невероятная радость, которое удовольствие принадлежать ему и быть владеемой им! Насколько в сравнении с этим бледна, скучна и бессмысленна жизнь и чуть тёплая дружественная рутина отношений договорных партнеров, где каждое взятие одним другого подчинено строгому регламенту. Как хрупок режим сомнительной законности. Как тонка паутина соглашений, разрушаемых по малейшей прихоти. Как утомительны деликатные проверочные выпады и сражения скрытой конкуренции партнёров, приговорённых к отношениям явной напряжённости и подозрительности, в которых каждый озабочен тем, чтобы превзойти другого».
«Я могу понять, размышляла Эллен, как одна и та же женщина могла бы быть надменной женой для одного мужчины и покорённой, любящей рабыней для другого. Пусть такие мужья, такие слабаки, кричат в страдании, думала она, узнав о том, что их избалованная, скучающая, испорченная, назойливая, ворчливая жена, оказавшись перед другим мужчиной, встаёт на колени и превращается в ласковую, просящую рабыню. И этот другой, просто по щелчку пальцев или властному жесту, получает от той, о ком он никогда не спешил или не интересовался ничего узнать, той, которую он никогда не расспрашивал о её глубинах и потребностях, той, с кем он по большому счёту никогда не говорил, той, которую он никогда не пытался понять, вместо этого настойчиво рассматривая её издали и через искажающую призму соглашений, частые, восхитительные, смиренные услуги, услуги о которых он даже мечтать боялся. Пусть он, если пожелает, осудит и накажет её, ту, кем у него никогда не было ни сил, ни желания владеть, но это будет наказание за свои же собственные ошибки и поверхностность. Или, наоборот, пусть он купит плеть, поставит жену на колени и выставит ей свои требования».
«Но здесь, в этом мире, думал Эллен, в отличие от такой женщины, я рабыня не только по своей натуре и характеру, но и по закону. И согласно этому закону меня могут купить, продать, подарить, в общем, сделать всё, что пожелают. Здесь япростая, безоговорочная, неоспоримая собственность, причём не просто в тайне частной жизни, скрытой от незнающего и не желающего ничего знать, удовлетворённого своей бесчувственностью мира, но в полном соответствии с культурой и традициями этой планеты. Здесь, в этом мире, моё клеймо, мой ошейник, мой образ жизни, всюду принят, признан, понят и уважаем. На этой планете я, на полном законном основании, явно и окончательно, являюсь рабыней».
«Судя по всему, время приближается к восемнадцатому ану, решила она. Скоро меня введут внутрь. Как мне вести себя там? Кажется, я должна буду просить, причём просить позорно, и, похоже, что именно этого он от меня и ожидает. Всё выглядит так, что он, по неким понятным ему причинам, хочет, чтобы я была столь оскорблена и унижена, тем самым выставив себя перед ним не больше, чем жалкой, никчёмной просящей рабыней. Но он должен знать, что вне этого, вне праздного повторения формулы, я его рабыня, полностью, и только это. Конечно, это не может сделать меня большей рабыней, чем я уже есть. Уверена, ни одна женщина не смогла бы быть большей рабыней, чем я. Но, конечно, ни одна рабыня не захочет служить любому мужчине. Конечно же, в этом я не одинока. Конечно же, мы имеем право найти одних владельцев более предпочтительными для себя, по сравнению с другими. И даже если, в некотором смысле, мы не наделены таким правом, то, конечно, и это факт, с которым мы ничего поделать не можем, мы предпочли бы некоторых мужчин другим. Ничего нельзя поделать с этим. Конечно, рабыня, которая должна, к своему несчастью, в страхе за саму жизнь, предоставлять самые превосходные, восхитительные и интимные из услуг даже самым ненавистным из мужчин, знает это. Тогда почему мы должны просить об этом? Но, быть может, подумала Эллен, дело не в том, что мы не можем выбирать наших владельцев, но, увы, в том, что это мужчины выбирают нас. Скорее, всё дело в том, что они делали так, чтобы мы должны были просить вопреки нашим самым глубинным желаниям, тем самым признавая их власть над собой. А возможно, это просто способ, которым они заставляют нас, признать нашу реальность как сексуальных существ, признать, что мы, как женщины, хотим, желаем и нуждаемся в сексуальном опыте в его широком, общем, органическом, биологическом смысле. Или, не исключено, что этопроверка, лишь пройдя которую мы сможем попасть в руки нашего любимого господина как не больше, чем отдавшие себя рабыни, ничем не сдерживаемые рабыни, признавшиеся в своих потребностях вообще, но, в данном конкретном случае, счастливые в руках любимого владельца».