Итак, сказал Тарго, Ты в красном шёлке?
Да, Господин! всхлипнула Эллен.
Ты понимаешь, о чём я тебя спрашиваю? уточнил мужчина.
Да, Господин!
То есть Ты была открыта для использования мужчин?
Да, Господин! вздохнула она, под смешки своих соседок по полке.
Эллен вспомнилось, как именно её господин открыл её для использования мужчин, грубо и властно. Она запомнила свою беспомощность, когда она стояла на коленях, спиной к нему, прижимая руками, сложенными на затылке, голову к ковру. Запомнила своё удивление, испуг, потрясение, шок, неверие в происходящее, унижение, и одновременно с этим, непонятные ей желание, согласие и покорность власти его рук на своём теле. Безусловно, он не заботился о ласке и нежности, а сделал всё быстро и высокомерно. Конечно, ей практически не была дана возможность испытать удовольствие. Он просто не позволил ей этого. Он проследил за этим. Именно это входило в его намерения. Всё удовольствие должно было достаться ему, а она должна была быть просто взята, и осознать себя взятой.
Как далеко в прошлом осталась аудитория в институте.
Она была использована грубо, презрительно, без подготовки, чтобы стоя на коленях спиной к нему, ещё лучше изучить то, чем она была для него, и то, что она не будет для него ничем большим, кроме как объектом осмеяния и презрения.
Как полон был его триумф!
А потом мужчина встал, а она, лишённая его поддержки, упала на пол и осталась лежать там, ведь ей ещё не разрешили подняться, никчёмной, бессмысленной, презренной, опустошённой рабыне.
Как далеко теперь были её лекции, и их прежние отношения! Они больше не были учительницей и студентом. Теперь они были рабыней и рабовладельцем. И в тот момент у него отлично получилось преподать ей её рабство!
Эллен вспомнила, как позже он закрепил на её ошейнике красную ленту, и, как ей показалось, с некоторым удовлетворением, рывком затянул петлю. Конечно, она больше не носила эту ленту. Её не было на тяжёлом и неудобном нынешнем ошейнике. Интересно, куда делась та лента? Возможно, после того как она потеряла сознание, ленту сняли и сохранили в доме, чтобы использовать снова, позже, когда другой девственнице, другой девушке белого шёлка, будет представлен новый аспект её неволи.
Эллен предположила, что рабыни, в большинстве своём, будут девушками красного шёлка, так что не было большого смысла в наличии такой ленты на их ошейниках. Быть может, если бы она всё ещё оставалась «белым шёлком», то белая лента была бы повязана на её ошейнике. Это могло бы, предположила она, иметь некоторый эффект на спрос, цену и тому подобные детали.
Также ей вспомнилось, что её господину доставило удовольствие и позабавило то, что он с ней сделал, то есть понизил этим её цену, переодев в красный шёлк, открыв для использования мужчин. Это намекало на то, что без этого она, варварская девка, невежественная, юная и едва обученная, не имела большой ценности. «По большому счёту, как рабыня я ничего не стою», подумала Эллен. Однако она не сомневалась, что её господин получил большое удовольствие от её тела. Наверное, она была бы не против, разделить с ним это удовольствие, или даже получить его большую часть, но сделать это ей позволено не было. Всё удовольствие, даже триумф достались ему.
«Он овладел мной, думала она, и как он овладел мной! Как рабыней, как бессмысленной рабыней! Какой триумф для него! И всё же я не могу отрицать, что часть меня радовалась тому, что я была так использована, брошена его неразделённому, одностороннему удовольствию!»
Как быстро Ты увлажняешься? спросил Тарго.
Господин? не поняла она.
Вкусный ли Ты десерт? по-другому спросил мужчина.
Я не понимаю, Господин, пролепетала невольница.
Ты хорошо подмахиваешь? уже прямо спросил толстяк.
Господин? опешила Эллен.
Ты хорошо подмахиваешь? повторил он свой вопрос. Конечно, Ты отлично поняла меня. Тырабыня, разве нет? Тебя заклеймили, не так ли? Посмотри на своё бедро. Стонешь ли Ты, вскрикиваешь или вопишь, задыхаешься и царапаешься, просишь и дрожишь, пинаешься и дёргаешься, беспомощно и неоднократно кончаешь? Тебя что никогда беспощадно и беспомощно, словно плетями, не приводили к рабскому оргазму? И затем ко второму, к третьему и так далее, столько раз, сколько твоему владельцу будет угодно в тебе их вызвать, возможно остановившись только тогда, когда Ты сама попросишь о большем?
Эллен, конечно, никогда не испытывала рабского оргазма, но она думала, что у неё имелось некое тусклое понимание относительно того, каково это могло бы быть. Увы, в то время она крайне мало знала об этом! Она даже представить себе не могла тогда, какой беспомощной перед теми потребностями может стать рабыня.
Одной из полезностей заковывания в цепи или связывания рабыни, кстати, считается то, что это должно усилить её оргазм и увеличить их количество. Это следствие некоторых психологических и физиологических факторов, вовлечённых в эти вопросы.
Возможно, беспомощность рабыни слишком очевидна, чтобы постоянно упоминать об этом. Рабыня не может освободиться и таким образом должна ждать внимания владельца, которое может быть отсрочено, или нерегулярно, или наоборот продлиться в течение многих часов и так далее. Тем самым это позволяет ей быстрее понять, что онарабыня.
Ну так как? Ты хорошо извиваешься? настаивал Тарго. Этопростой вопрос. Ответь на него.
Я так не думаю, Господин, наконец нашла она в себе силы, ответить.
Ну почему они не разрешали ей оставить хоть каплю гордости? Но затем она вспомнила, что была рабыней, и что рабыне гордость не позволена. Точно так же, как не разрешены ей инертность и фригидность. Эта роскошь оставлена лишь для свободных женщин, которые могли максимально использовать их, если они того желали. А от рабыни требовалась бурная реакция. Стрекало разгоняет инертность, а лёд фригидности стремительно тает под жаром плети. Но кстати, и само по себе состояние неволи для инертности и фригидности становится разрушительным фактором. Как можно оставаться инертной и холодной, когда ты принадлежишь, тобой владеют, над тобой доминируют? Рабыня любит всех и отдаётся всем. Она горяча, покорна и послушна. Она у его ног, горячая и мокрая, умоляющая позволить ей служить и ублажать.
Значит, Ты так не думаешь? недоверчиво переспросил толстяк.
Да, Господин, подтвердила Эллен.
О, замечательно! с явной неприязнью воскликнул он.
Оказывается, она маленькая ледышка! рассмеялась одна из рабынь, внезапно всколыхнув в памяти Эллен, что Мир охарактеризовал её как тугую, холодную маленькую штучку.
Несомненно, он не был удовлетворён ею. В тот момент Эллен решила, что ничего не могла поделать с тем, что она была такой. И тогда она решила, раздражённо и зло, что она и не будет ничего делать с тем, какой она была. Уж она покажет им! Она будет гордиться своим превосходством, она будет выше чувств и потребностей. Она будет одной из тех женщин, которые презирают чувства и потребности в других, и попытается презирать их за роскошь их чувствительности, за богатство их эмоций, за сокровище их здоровья. Ни один мужчина, никогда не заставит её отдаться ему!
Только так тот можно обратить свою неадекватность или бедность, врождённую или приобретённую, в достоинство или заслугу. Особенно, если у тебя есть основания подозревать, что мужчины, так или иначе, не очень заинтересовались тобой.
Однако Эллен, положа руку на сердце, несмотря на свою браваду, ощущала, что, если бы всё пошло немного по-другому, если бы Мир отнёсся бы к ней немного иначе, она кричала бы и плакала, отдаваясь ему. Само её тело жаждало отдаться ему.
Даже теперь, с какой тревогой вспоминала она эмоции, бурлившие в ней во время того бескомпромиссного использования. Похоже, воспоминания об этом останутся с нею навсегда. Она не в силах рассеять их. Хотя Эллен и пыталась почувствовать себя возмущённой и даже оскорбленной, но в этом вопросе она потерпела неудачу. Эмоции, пытливые и очаровывающие, провоцирующие и настойчивые, продолжали что-то шептать ей внутри тканей её тела. Ей, зажатой в его руках, даже не нужно было просить его о лучшей демонстрации её уязвимости и женственности. И, что интересно, хотя она едва ли осмелилась бы признаться в этом, это казалось по-своему завораживающим знамением, подобно быстро промелькнувшей птице или ветке, плывущей по воде, доказывающим существование новых миров. Эллен была, как говорится, открыта для использования мужчин. Она больше никогда не станет прежней. «Теперь я сама хочу таких эмоций, сказала она себе. Я должны их почувствовать!»
«Нет, нет, внутренне закричала она на себя. Я не такая женщина!»
«Да, Ты именно такая, тут же заверил её внутренний голос. Тыне больше, чем рабыня!»
«Я должна сопротивляться чувствам», заявила Эллен.
Но в следующий момент, обведя взглядом переполненный рынок, суету красочно одетой толпы, киоски, животных, телеги, она вдруг осознала, что в таком мире сопротивление чувствам для такой как она, было под запретом.
Она же не была свободной женщиной. Она была животным, которое могли купить для множества целей, одной из которых было предоставление необузданного удовольствия владельцу.
Внезапно она встретилась взглядом с молодым человеком, заинтересованно разглядывавшим её, и испуганно опустила глаза.
«Я должна быть сильной, прикрикнула она на себя, и тут же подумала: Интересно, каково бы это было, оказаться в его руках? Отдалась бы я ему, или устояла? Если бы это не было жестоким развлечением Мира, моего владельца, разыгрывающего спектакль с моей продажей, то вполне он мог бы купить меня! Нет, я не позволю себе отдаваться мужчинам!»
Но затем Эллен вспомнила плеть. Ей совсем не хотелось быть избитой.
«Возможно, я смогу как-то сдерживать себя», подумала она.
«Глупая рабыня, засмеялся над ней её внутренний голос. Ты что, забыла, что тебе не позволено хоть как-то сдерживаться, что Ты должна отдать всю себя, полностью! А о том, что есть безошибочные признаки твоего возбуждения, Ты тоже забыла?»
Эллен внутренне застонала.
«Не хочешь ли Ты быть привязанной и выпоротой, девка?»не отставало её второе «Я».
«Нет, подумала она, я не хочу быть привязанной и выпоротой!»
«А может Ты хочешь, чтобы тебя просто убили, рабыня?»
«Нет, вскрикнула она, я не хочу быть убитой! Но я должна бороться, чтобы убедиться, что мой господин полностью доволен мною. Я просто хочу, и хочу отчаянно, чтобы мой господин был полностью доволен мной».
«Но тогда, Тырабыня, не так ли? спросила она себя. Ты не больше, чем рабыня. Да! Ярабыня! Я не больше, чем рабыня!»
Когда Эллен снова подняла взгляд, того молодого человека рядом уже не было. Она физически ощутила тяжёлое кольцо на своей шее.
«Я была открыта, подумала она. Я хочу секса. Я нуждаюсь в нём! Но готова ли я отдаваться всем?»
«Да, призналась она себе, я буду отдаваться всем! И я хочу отдаваться всем! Я буду просить об этом!»
Посмотрите на неё! усмехнулась одна из её соседок по полке. Посмотрите на маленькую ледышку!
Нет, протянула другая. Она не ледышка. Онавсего лишь маленькая самка урта не вышедшая из зимней спячки.
Смазливая, прокомментировала третья.
Ничего, хозяин разбудит её, заметила четвёртая.
Это точно, засмеялась вторая.
Эллен хотелось выть от муки, но ей оставалось только, уставившись в пространство, держать позу.
На площади всё ещё толпились люди, ходили, сновали туда-сюда, приходили одни, уходили другие, хотя дело уже шло к вечеру. Солнце милосердно спустилось ниже, и, хотя полка по-прежнему была полностью залита его лучами, через несколько минут оно должно было скрыться за углом здания по ту сторону площади.
Она пристально всматривалась в толпу, в надежде на то, что там мелькнёт фигура её господина. Не он ли это стоял там, у киоска с чайниками, лампами и кастрюлями? Нет, это точно был не он. А может быть он, чтобы не попадаться ей на глаза, послал своего агента, который уже теперь, смеясь, рассказывал ему об успехе его шутки, которую он безжалостно сыграл со своей беспомощной рабыней?
«Как жестоки могут быть рабовладельцы, подумала Эллен. Насколько глубоко мы находимся в их власти!»
Она видела множество мужчин в толпе, и это пугало её, особенно, когда кто-нибудь из них оборачивался и, увидев её, задерживал на ней взгляд, рассматривая и зная, что её, как рабыню, можно было купить или продать. «Мой владелец, Мир из Ара, тоже мог бы продать меня, если бы пожелал, подумала она. Как это возбуждает меня! Но, разумеется, он не хотел бы так поступить! Конечно, он не принёс бы меня сюда и не потратил бы на меня своё время и деньги, просто для того чтобы избавиться от меня, просто продать меня!»
Эллен видела, как время от времени, среди толп мелькали силуэты свободных женщин, одетых и завуалированных. Как гордо, как непреклонно они двигались. Как завидовала она их свободе! Они были свободны! Они могли приходить и уходить, куда и когда им захочется. Они не сидели голыми прикованными цепью к цементной полке, щурясь от яркого солнечного света. Что носили то, что, как она поняла, было одеждами сокрытия.
Сейчас, увидев их на улице, Эллен сообразила, что среди тех предметов одежды свободных женщин, которые они чаще всего стирали в прачечной, редко попадались тяжёлые одежды сокрытия. Обычно это была одежда для дома, двора, вуали, чулки, нижнее бельё и тому подобные вещи. Ей достаточно часто приходилось стирать уличные гиматии, того вида, который иногда носили свободные женщины, особенно представительницы низших каст. Уличный гиматий не такой громоздкий и скрывающий по сравнению с обычными одеждами сокрытия, менее чопорный, менее яркий и расшитый. И конечно, он почти всегда дополняется вуалью. Гореанские свободные женщины, по крайней мере, в высоких городах, появляясь на людях, почти всегда носят вуали, хотя некоторые женщины низших каст порой относятся к этой детали небрежно, позволяя себе некоторые послабления. А некоторые и вовсе отказываются от ношения вуали. Вуали могут использоваться, если закреплены определенными способами, для флирта с поклонниками, подобно тому, как это когда-то делалось на Земле, в те времена, когда бесполость ещё не захватила общество. Рабыням, разумеется, носить вуаль никто не разрешит. Это ещё одна особенность помимо их откровенных одежд и ошейников, по которой они сразу отличаются от свободных женщин. Землянкам вопрос ношения вуали поначалу может показаться довольно несущественным, но вскоре они узнают, что этодело очень серьезное. И следует признать, что как только человек приобщается к местной культуре, глубже пропитывается гореанским духом, вникает в гореанские традиции, ценности и представления о таких вопросах, он приходит к пониманию того, каким образом здесь относятся к людям и становится более чувствительным к таким вещам. Довольно трудно видя презрение в глазах полностью одетой свободной женщины, горящих поверх её прекрасной вуали, когда она смотрит на тебя, не опуститься перед ней на колени, остро почувствовав открытость своего собственного тела, своих ног, обнажённых рук, горла с его ошейником, и возможно гораздо острее и мучительнее, хотя может быть, это поначалу труднее понять, своего лица, на которое наложено требование наготы, потому что это лицо, лицо рабыни, которое запрещено скрывать. Оно должно быть выставлено напоказ во всей его уязвимости, и это неизбежно. Стоит ли удивляться, что после такой встречи заливающиеся слезами рабыни с благодарностью торопятся назад, к ногам своих владельцев. Тот факт, что землянки редко знакомы с вуалями, принимается большинством гореан, по крайней мере, тех из них, кто знаком со знаниями второго уровня, как доказательство того, что все мырабыни. Также, можно не сомневаться, что факт того, что женщины на Земле, особенно в западных культурах, не прячут своих лиц под вуалями, приветствуется гореанскими работорговцами, и, конечно, облегчает им работу среди нас. Наконец можно было бы упомянуть, насколько травмирующим моментом для гореанской женщины, когда она захвачена, становится обнажение лица. От фразы «Сними вуаль» она приходит в ужас, наполняющий страданием и болью всё её существо. Есть даже вульгарное выражение для этого процесса, которое можно было бы перевести как «стриптиз лица». И это имеет под собой веские основания, учитывая насколько выразительно человеческое лицо. Удаляя вуаль со своего лица, женщина как бы отталкивает её от себя, отказывает себе в ней, обнародует себя, если можно так выразиться, как рабыню.
Эллен предположила, что, скорее всего, одежды сокрытия не должны сдаваться в обычные прачечные. А иначе, почему она не видела их в той прачечной? Возможно, для этой задачи есть специальные рабыни со специальными моющими средствами, которым поручают выполнять данную работу.