Комната превосходна, ответила она молодому человеку, который, впрочем, молодым только выглядел.
Они сидели в двух мягких креслах лицом друг к другу.
Понимаю, что всё это время Вы провели в закрытом помещении, сказал он, но возможно Вы заметили разницу в воздухе.
Женщина кивнула. Возможно, здешняя атмосфера была более насыщена кислородом, чем это имело место в её прежнем мире. Или быть может, что не менее вероятно, она просто не была настолько загрязнена и отравлена, как воздух на Земле. Как резко оживило это её чувства! Наверное, когда её прежняя планета была молода, подумалось ей, на ней должно быть дышалось примерно так же, и воздух походил на этот.
Еда вас удовлетворяет? продолжил он опрос.
Да, заверила его пожилая женщина.
Пища, приносимая ей, была простой, но очень вкусной. А ещё она была свежей, не сублимированной, не хранившейся в течение многих дней или недель в морозилке, а по-настоящему свежей. Насколько она могла судить, продукты были собраны не раньше утра того дня, когда ей их приносили. Иногда складывалось впечатление, что на них ещё не успели просохнуть капли росы. Кроме того, она не сомневалась в том, что фрукты и овощи не были пропитаны консервантами или покрыты ядами, препятствовавшими поражению насекомыми. По крайней мере, у них не было никаких посторонних запахов и привкусов, вроде химикатов или несвежести. Хлеб, судя по всему, покинул печь не больше часа назад. Правда, из питья ей давали только воду, но эта вода казалось такой, как будто её только что набрали в неком тайном источнике, затерянном в глухом лесу, или быть может, её принёс пастух, зачерпнув из горного ручья.
А различие в силе тяжести Вы всё ещё ощущаете? спросил мужчина.
Больше нет, ответила женщина. Это было очень заметно в начале. Теперь же я практически не замечаю этого.
Это хорошо, кивнул он, вставая с кресла.
А когда меня собираются возвратить на Землю? поинтересовалась она.
Какими были первые слова, которым вас научили говорить в этом мире? спросил мужчина.
Ла кейджера, сообщила пожилая женщина. Правда, мне так и не объяснили, что это означает.
Скажите их чётко, попросил он.
Ла кейджера, повторила женщина. А что это означает?
Этопоследний раз, когда я навещаю вас в этой комнате, поставил её в известность мужчина, не обращая внимания на её вопрос. Ваше лечение начнётся с минуты на минуту. После его начала, по мере его прогресса, уже вас будут приводить ко мне.
Звучит довольно высокомерно, заметила она.
Не высокомерно, а подходяще, хмыкнул молодой человек.
Каков будет характер этого лечения? не удержалась она от вопроса.
Скоро узнаете, ушёл он ответа.
А в чём его цель? спросила пожилая женщина.
Скоро узнаете, повторил он.
А сколько времени потребуется? не отставала она.
У всех по-разному, всё же снизошёл до ответа мужчина. Но потребуется как минимум несколько дней. Такие процессы занимают приличное время. Впрочем, большую часть времени, пока будет проходить процесс изменений, Вы будете без сознания. Так будет лучше. Кстати, я решил, что в вашем конкретном случае, что мы разделим весь процесс на четыре основные фазы, каждая из которых для вас будет ясно разграничена, как вам в назидание, так и мне для развлечения. Разумеется, такое разделение несколько произвольно.
Мне по-прежнему кажется, что Вы безумец! заявила женщина.
Лучше, давайте будем надеяться, что пройдёт успешно, усмехнулся он. Иногда ведь, бывают и неудачи.
Его признание заставило пожилую женщину вздрогнуть.
Смотрите в зеркало, очень внимательно смотрите, посоветовал ей мужчина, и она уставилась на своё отражение. Быть может это последний раз, когда Вы видите себя.
Я не понимаю, задрожала пожилая женщина.
А в этом и нет никакой необходимости, заверил её он.
Пожалуйста, останьтесь! Не уходите! попросила она, глядя на него через зеркало.
Но он уже подошёл к выходу и, открыв дверь, позвал мужчину стоявшего снаружи, а сам покинул комнату. Как только он ушёл, в дверном проёме появился другой мужчина, которого она прежде ни разу не видела. Он был одет в одежду зелёного цвета и держал в руке небольшой кейс, по-видимому, с инструментами.
Пожилая женщина немедленно повернулась к нему. На её лице застыло испуганное выражение.
Поза инъекции, скомандовал вошедший.
Глава 6Визит к молодому человеку после первой фазы
Женщина, бросил мужчина, небрежным жестом указывая, что она должна встать внутрь жёлтого круга, начерченного на мраморном полу в комнате с высоким потолком.
Свет, падавший из высокого окна, освещал женщину.
Молодой человек, сидевший в курульном кресле, наклонился немного вперёд. На этот раз он был в одежде, в которой она никогда не видела его прежде.
Окинув её пристальным взглядом, он откинулся назад, но глаз от неё не оторвал.
Женщина почувствовала, как её охватывает раздражение. Это курульное кресло было единственной мебелью в комнате, к тому же установленной на возвышении. И ничего такого, на что бы она сама могла присесть. Он, как и предупредил её ранее, больше не пришёл, чтобы повидаться с ней, а вот её саму, действительно привели к нему.
Ей вспомнилось пробуждение, несколько дней назад, когда она медленно и неуверенно выплыла из беспамятства, ощутив, что лежит на некой твёрдой, узкой, похожей на стол поверхности. Но ей едва хватило времени, чтобы прийти в себя и окинуть помещение взглядом, успеть отметить белые стены, полки с инструментами, пузырьками и флаконами, как кто-то подошедший из мёртвой зоны накинул её на голову тёмный, тяжёлый, кожаный капюшон, потом стянул его вниз, полностью закрыв лицо, и застегнул пряжку у неё под подбородком. Оказавшись в темноте капюшона, она почувствовала себя чрезвычайно смятённой, запутанной и беспомощной. Затем её бесцеремонно сдёрнули со стола и поставили на подгибающиеся ноги, очевидно, это было сделано двумя мужчинами, тут же схватившими её под руки, зажавшими с двух боков и потащившими прочь из комнаты. Потом, судя по ощущениям, её быстро повели по коридору, остановились, грубо повернув вправо, капюшон расстегнули, и, как только рывком сдёрнули с головы, толкнули её вперёд. Позади нее, пока она пыталась удержать равновесие, размахивая расставленными руками, раздался стук закрытой двери. Пожилая женщина немедленно обернулась и бросилась назад, но лишь только затем, чтобы к своей тревоге упереться в толстые близко поставленные прутья решётки. Её бросили в клетку!
Со мной не очень хорошо обращались, пожаловалась она мужчине, перед которым стояла.
Как проходят ваши уроки? поинтересовался тот, не обращая внимания на обиду в её голосе.
Дважды мне отказались дать ужин! возмущённо воскликнула женщина.
В целом, кивнул мужчина, можно сделать вывод, что Вы неплохо преуспеваете со своими уроками.
Я же не ребенок! возмутилась она.
Но, в тоже время, Вы должны попытаться добиться больших успехов, посоветовал ей он, игнорируя её возмущение.
Убедившись, что она действительно оказалась за решёткой и, что та заперта, женщина принялась осматриваться. Камера примыкала к мрачному, тёмному коридору, стены которого были сложены из такого же грубого камня, что и в том месте, которое было видно из её прежней комнаты или апартаментов. Не исключено, даже то, что это был тот же самый коридор. А ещё она обнаружила, что была одета несколько иначе, чем прежде. Вместо длинного скромного платья до пят, с длинными рукавами и высоким воротом по самую шею, пошитого из тонкой белой ткани, теперь на ней было надето более простое белое платье, из более грубого материала, с рукавами по локти и кромкой подола открывавшей икры наполовину. У этого предмета одежды ворот уже был ниже, и округлён, оставляя горло полностью открытым. Её тапочки исчезли, а их место заняли сандалии. Она принялась сердито кричать, трясти прутья решётки и требовать возвратить её в прежние апартаменты и вернуть старую одежду. Материалом платья, которое она носила теперь, была шерсть скачущего хурта, которого от обычного хурта отличают не только его движения, подобные тем, что совершают газели, особенно когда напуганы, но и качеством шерсти. Собственно, его в этом мире и вывели ради его шерсти. В принципе, эту камеру нельзя было назвать неудобной. Помещение было достаточно просторным, большая часть пола покрывала циновка, сотканная из какого-то волокнистого материала. Имелись койка и табурет.
А ещё на стене слева от входа нашлось зеркало. Только это зеркало не было одним из тех, с которыми она была знакома до этого. По сути это была металлическая пластина, отполированная до состояния зеркала, вмурованная в стену. И не было никакой возможности вытащить это из стены, по крайней мере, без инструмента, либо разбить, возможно, с целью получения острых осколков.
Поскольку качество отражения в таком зеркале было значительно ниже, чем в обычном стеклянном, да и освещение не отличалось яркостью, то женщине пришлось приблизиться к нему почти вплотную.
В первый момент она замерла, озадаченно всматриваясь в его поверхность. Спустя какие-то мгновения, понадобившиеся ей для того, чтобы признать в женщине по ту сторону зеркала саму себя, у неё вырвался негромкий возглас удивления.
Безусловно, это была она, но такой, какой она не была уже в течение последних, возможно, десяти лет. Женщине, которая с любопытством разглядывала её с полированной металлической поверхности, возможно, было лет сорок с хвостиком, но никак не пятьдесят восемь.
Она осторожно поднесла руку к лицу. Те пигментные пятна, с которыми она уже успела примириться, исчезли. Морщин на лице стало заметно меньше, складки на горле разгладились. Да и всё тело ощущалось совсем по-другому. Оно, казалось, стало немного более гибким, упругим и мягким. И даже суставы, нередко доставлявшие ей столько беспокойства, теперь нисколько не мучили её. И дело было даже не в том, что в её теле больше ничего не болело или не ломило, сколько в том, что у неё появилось странное ощущение того, что теперь внутри неё произошло что-то особенное, что её тело теперь, скорее всего, не сможет причинить ей столько страдания, как это имело место в прошлом. Разумеется, такая догадка, такой намёк, такая робкая надежда, вполне могла оказаться иллюзорной.
Увы, ей не оставили много времени на обдумывание её поразительной ситуации, начав уроки почти сразу. На сей раз к ней пришли только три молодых женщины, и это были не те же самые, что приходили к ней прежде. Кроме того, хотя они и обращались к ней с уважением, но уже не казались столь же почтительными, или заинтересованными в том, чтобы угодить ей, как это было с их предшественницами. С этими женщинами у неё уже не было тех же лёгких дружественных отношений, как с предыдущими. Например, они похоже, не видели её в роли достойной пожилой женщины, наделенный правом уважения в силу её прожитых лет и слабости. Так же заметно было и то, что они не расценивали её как кого-то бывшего выше их. Кроме того, эти новые наставницы, по сравнению со своими предшественницами, оказались ещё и менее терпеливыми в отношениях с ней. И одеты они были скорее в том же стиле, что и она, в простые белые платья, из подобной материи, и такой же длины, с одним исключениему них не было рукавов. Вороты их платьев были округлены так же, как у неё. Благодаря тому, что подолы их платьев скрывали ноги только до середины икр, женщина мгновенно обнаружила, что их левые лодыжки, окольцованы, точно так же, как и её собственная. Кстати, две из них говорили по-английски.
Теперь её начали учить тому, что в этом мире известно как «Первое Знание», являвшемся тем уровнем понимания мироустройства, который распространён среди большинства людей этой планеты, и включавшему в себя знание мифов, историй и знаний общего порядка. Также, они давали ей знания о животном и растительном мире, внешнем виде, ценности и опасностях с ними связанными. Последние уроки часто сопровождались демонстрацией картинок и образцов. Определенные виды животных, как и рассказы об их особенностях, она почти сразу же выбросила из головы, посчитав их частью мифологического фона планеты, сведения о котором она получила несколько раньше. Женщина была уверена, что такие животные в принципе не могли существовать в реальности, змеи почти в сто футов длиной, шестиногие чем-то похожие на ящериц, ночные хищники, гигантские похожие на ястреба птицы и тому подобные нонсенсы. Кроме того, ей давали некоторое понимание социального устройства и традиций, распространенных в местах, которые они назвали «высокими городами». В частности она узнала о кастовой системе, существовании кодексов чести и прочим нюансам здешней жизни, к которым местные жители очевидно относятся крайне серьёзно. Кстати, они обошли стороной один аспект социальной структуры или, возможно, будет лучше сказать, культуры, к которой она почти наверняка должна была бы проявить наибольший интерес. Имелся в виду тот статус или та ниша, которую её неизбежно предстояло занять в этом мире, та категория, если можно так выразиться, к которой она сама принадлежала. Возможно, дело было в том, что они получили некие инструкции относительно этого вопроса, хотя я бы не исключала и того, что они могли думать, что она, очевидно женщина умная, уже и сама знала о своём статусе, нише, категории и том, что с этим связано, или, если сказать проще, кем она являлась, просто, абсолютно и категорически. Но, факт есть факт, и в тот момент она понятия не имела, кем была.
Сколько слов она изучает за день? спросил молодой человек дежурного, того мужчину, который привёл к нему женщину.
Сто, доложил тот.
Теперь поднимайте планку до двухсот пятидесяти, приказал молодой человек.
От такого заявления у неё даже дыхание перехватило, а рука поднялась в бесполезном протесте.
Кроме того, меж тем продолжил мужчина, сидевший на стуле, проследите за тем, чтобы они отточили её грамматика. А поскольку, как я предполагаю, ей может потребоваться большее совершенство, то пусть уделят особое внимание построению фраз, которые должны стать более удачными, и, конечно, лучше, чем мне об этом докладывают. Никто не имеет ничего против некоторого невежества и периодической неграмотности в такой как она, вроде случайного неправильного употребления слов или чего-то подобного. Это может быть очаровательно и даже забавно, но важно, чтобы она достигла значительно более высокого уровня беглости, чтобы она могла понимать, немедленно и превосходно, всё, что от неё требуется.
Хотите улучшить её акцент? уточнил дежурный.
Со временем это само придёт, отмахнулся молодой человек. В настоящее время её акцент скорее полезен. Это послужит её немедленному опознанию носителями языка.
Женщина тут же решила все силы бросить на исправление своего акцента. Интуиция вдруг подсказала ей, что по неким, пока неясным ей причинам, в её же собственных интересах, ей следует скрывать своё происхождение. Возможно, в её происхождении было что-то, что в этом мире могло сделать её особенной, по крайней мере, для некоторых, причём особенный в том смысле, в котором ей могло бы не понравиться быть особенной. Впрочем, на тот момент она ещё не понимала того, что помимо её акцента, о её происхождении кричало её собственное тело, в частности пломбы в зубах и шрам от прививки на левом плече. Кроме того, конечно, было много того, что любой уроженец этого мира знал с молодых ногтей, но о чём она понятия не имела. Подвергнутая, при первом же сомнении вдумчивому допросу, она быстро сделала бы своё невежество очевидным для всех. К тому же, хотя в целом такая информация имеет тенденцию не иметь никакого реального значения в этом мире, но она, по крайней мере, в этом городе, была указана в её бумагах.
Здесь нет стула, на который я могла бы сесть, указала она мужчине, который сам-то сидел в курульном кресле.
Причём женщина сказала это холодно, чтобы её собеседник мог бы почувствовать стыд, и тем самым быть призванным к соблюдению простых правил приличия.
Пусть через четыре дня, добавил тот, обращаясь не к ней, а к сопровождавшему её мужчине, возобновляют её лечение.
Женщина метнула в говорившего полный ярости взгляд, но он просто махнул рукой, отсылая её. Её сопровождающий жестом указал, что она должна проследовать из комнаты, причём идти впереди него.
Не скрывая раздражения, она развернулась на пятках и зашагала прочь. Вскоре дверь её камеры снова захлопнулась позади неё. Женщина обернулась и, сердито схватив прутья, тряхнула решётку своей камеры.
Какое высокомерие! Как он высокомерен! прошептала она, а затем отошла от входа и решительно села на табурет.
Когда дежурный, толкавший перед собой тележку с едой, дело в том, что в этом коридоре, как выяснилось, были и другие камеры, прошёл мимо её решётки не останавливаясь, она вскочила с места, бросилась к входу и закричала: