Повесть 2. Подземный плен
Каменное взгорье встретило Светислава тишиной, словно и ветры, дети Стрибога, боялись резвиться здесь. Когдато, в первые годы переселения людей с Островов, Взгорье распахивали. Добре, что не было потребности подсекать и жечь деревья: они здесь не росли. Но проклятость места вскоре сказалась: урожаи выходили хилые. Тогда попробовали пасти животину. Она исчезала, и самые отважные из Соколов робели, увидев ополуночи неведомое«круглые огни», беззвучно выходившие отовсюду и блуждавшие по Взгорью, будто искали чего-то. Вещуны говорили: Виевы слуги выбираются в безлунье из-под Земли, и тогда исходит в Явь из Нави огонь Пекельного подземелья. Место бросили было, но Холод и нехватка пажитей заставили людей из селения Вышемира пасти здесь коров и овец. Но толь днём, под защитой Солнца.
Потому в подвечернюю пору Светь не мог встретить здесь кого-то из людей. А вот о всякой погани и нечисти он опасливо подумал и прошептал дватри заговора, взявшись правой рукой за солоник на груди, ибо оружие могло и не уберечь от бесплотных духов.
Когда Гостомысл отвёл его на другую сторону своего островного обиталища и указал небольшое место без травы, Светь не сразу смекнул, что кучки песка перед ним на ЗемлеПояс Рода и Каменное взгорье. Однако же, едва старик объяснил нужное и спросил, сможет ли юноша запомнить наметки, тот сравнял их и легко отстроил заново, все два десятка и восемь возвышенностей. Да прибавил каменья, где с Юга и Юговостока располагались крайние селения Соколов и первая городьба, которой в это время предводительствовал его друг Ладослав. Старик порадовался, а Светь успокоил: он даже лесного бездорожья удерживал в памяти до десятка вёрст, безошибочно возвращаясь на Равнину.
Теперь три первых взгорка стояли перед ним. Следуя указаниям, он направился к горам низиной, удерживая Здоровко на шаге. Пёс бежал рядом, хотя незнакомое место его настораживало. Безлюдье, беззверье Только на одном из склонов мелькнула любопытная полосатая голова барсука, словно сторожившего вход в это опасное место, и юноша в мыслях попросил позволения въехать.
Вдруг он едва не уткнулся в странную яму, в сажень шириной и в две вглубь, вокруг которой всюду была ровно разбросана вынутая Земля, ещё не проросшая травой. Ратник заглянул вниз, но гладкое глинистое дно, словно обработанное лопатой, мало походило на путь в Навь: ни реки Свароды, ни пограничного моста из калиновых брёвен, любимого дерева Семаргла. Чем вырыли яму, также понять было трудно. Не нашёл опытный юноша и какихнибудь следов вокруг. Если не люди (а Соколы и их соседи не копали Мать Сыру Землю, почитая её и извиняясь даже за полевую вспашку), если не звери (не по силам такое) и, конечно, не асилки, которые не смеют забредать так далеко от Леса, то кто же? Загадка. Не найдя объяснения, Светь ещё опасливее двинулся дальше. Старый вещун оказался прав: здесь всегда встречаешь неожиданное.
Через полверсты они наехали ещё на такую же яму, вырытую тоже не более как дватри дня назад, а в стороне, в сотне и пяти десятках саженей, видно, была третья, но Светь решил не отклоняться. Он снова всё тщательно осмотрел: вторая яма была немного глубже, и здесь из Земли вынимали не только глину, но и мелкий камень и песок. Неподалёку росла нежная трава чёмурь, и кто-то примял её, но распознать следы Светислав не смог. Одно он понял: ближайшие дожди должны были полностью заполнить ямы водой, гдето обвалив края, и тогда любой человек проехал бы мимо, приняв их за обыкновенные богачи. Кто бы стал искать ветку да мерять глубину?
Ещё немного езды, и он прибыл на место. Теперь следовало у самого низкого холма оставить вещуновы мешки с травами. Вот онидва обросших мхом камня. Меж ними Гостомысловы снадобья и должны быть скрыты для какой-то неведомой надобности. Хотя Светь любопытен и привык разгадывать тайны, но стариковы кули, о которых тот ни слова не сказал в объяснение, как и ямы, пока оставались загадками.
Второе поручениевъехать на верхушки пяти вдоль Пояса в ряд расположенных холмов. И это непонятно. Однако Светь в точности исполнил наказ старика: проехался по возвышенностям и заодно рассмотрел пристальнее, чем в прежние годы, ближайшее предгорье Пояса Рода, который явился когда-то по изволению богатворца, чтобы спасти от Всесветного половодья обитателей владений Бармы и Велеса. Здесь, у Земель Соколов, он распадался на кряжи и только к вершине, прозванной Кетманью, громоздился ступенями. Видна была отсюда и северная оконечность гор. Там жили Вороны, братское племя, соседствующее с Востока с Лебедями и Совами. А из Леса Светислав иной раз выбирал направление по другой вершинеБерезани, но она доступна взору только от первой городьбы.
Юноша присмотрелся: так и есть, макушка Кетмани белая. Ранее он видел такое только в Прибрежье. Но там насыпят злобные духи белой воды, а Земля в одну пору впитает в себя, освободится от пут Дыевых. И лишь Острова, говорят, покорились Холоду, закрывшему их белой водой на долгие месяцы Сварога.
РатникСокол сообщит эту худую весть родичу Любомиру. Возможно, сторонников переселения на Юг станет больше. В последний год Купалы у природы всё более знаков похоладания уже здесь, у Леса. Всё вокругНебо, Земля, звери, ветры, деревья и травытвердят одно: наступает Студа, уходите прочь, ищите тепло. Старики сказывают: семь десятков лет назад, когда племена островных людей уходили от Моря, в здешних лесах водились гривастени и бурогоры. Куда они ушли? Где теперь новая Блаженная земля? Пусть оповестят людей Белые боги на Большом вещенье. Сам мудрейший старик из Триозёрья станет вопрошать Сварога, Сварожичей и всезнающую Макошь о будущем, об участи их народа.
К Светиславу вдруг пришла шальная мысль: а что если взобраться на вершину, так заманчиво блестящую в лучах слабого уже Солнца? Взобраться и вызвать на бой всю чёрную нахрапистую силу, которая того и гляди бросит сухую белую воду и на его родные поля, селения, застудит Землю, реки, сгубит зелень трав? С ним его добрый и верный меч, дареный крепкий цеп да меткий лук. С ним науз с заговором Гостомысла от всех напастей и врагов. С ним сила вещего Сокола, чьи обронённые перья подобрал он в десяток и четыре года, восприняв с ними смелость, ловкость, зоркость родовой птицыохранителя. С ним всегдашние помощникиконь и пёс, много раз выручавшие у злотворного Леса И даже не взобраться, авзлететь-взмыть быстрым Соколом и там, на горе, сразиться с Дыем, чёрным богом ночи и ночного Неба, да с его слугами. Ярослав говорил, что каждому выпадает по силам его: кому поле вспахать, кому омешик сковать, кому защитить свой родплемя ото зла Что выпадет ему, Светиславу? Выполнит поручения, отдохнёт да возвратится в свою городьбу сторожить Лес? Или, может, пойдёт, с другими опытными ратниками впереди всех семи племён сквозь этот Лес на Юг, куда уже ушли с других Островов ещё день Сварога назад племена Борея и Оленей, Лосей, Белок, Куниц?
Пора уезжать. СолнцеХорс остывает и клонится к небостыку. Светь подбодрил Здоровка и Холеня, наметил себе путь на Юго-восток и спустился вниз. Вскоре возвышенности остались за спиной. Кроме одной, крайней и самой низкой. Венчал её широкий чёрный камень с заострённым когда-то, но сглаженным временем верхом. Из-за таких и назвали это место Каменным взгорьем. Других камнейглыб здесь почти не былообычная Земля. А эти, в большинстве полуразрушенные, стояли никому неведомым, даже вещунам, напоминаем о прошлых годах Сварога, когда, может, на всех Островах, а не только на Великом с Горой Алатырской, жили боги, а люди вместе со зверьём обитали в лесах.
Берёжа первой городьбы, большей частью из ближайших к холмам селений Вышемирова и Ратимирова, рассказывала, будто непросты эти камни, а на иных уцелели древние надписи. Тот, что высился в двух десятках саженей от Светислава, и должен быть таковым, ибо сохранился лучше остальных. «Когда ещё выпадет проехать через Взгорье? Если надписи есть, запомню, порасспрашиваю Гостомысла. Вещуны сами всегда говорят: забыв прошлое, будущего не иметь».
Спрыгнув на Землю, Светь начал подниматься по косогору. Вдруг побудка его, голос изнутри, из души, что всегда у Леса чуяла угрозу ранее ушей и глаз, предупредила об опасности. Он замер, огляделся: никого и ничего. Оставленный конь принялся пастись, Холень же сел и, дыша с вываленным языком, вопросительно глядел на хозяина. Увидев обнажаемый меч, навострился было, но ненадолго.
Юноша снова пошёл к камню. Когда ступил на ровную, округлую верхушку, то вперёд осмотрел невидимый до того южный склон: безлюдно.
Три шага и вдругсправа, в двух саженях, яма, такая же, как те, другие, совсем свежая: Земля кучами, неподсохшая. Взвизгнул пёс, шорохнуло за спиной иудар по голове
Чтото белое наполнило воздух вокруг ратника. Так туман в овраге густым птичьим пухом укрывает Землю, и не увидишь своей же руки: чуть отодвинешь её ипропадает. Едешь на лошади, круппод тобой, а головы её нет, только рука держится где-то в неизвестности за мокрую гриву.
Но рукоять меча крепко зажата, и Светислав вздымает руку разить врагов. Они здесь, в молочной пелене. Жаждут повалить его, скрутить. Он поворачивается, очерчивая острым лезвием круг, не пускает к себе, но сознание уходит, ноги превращаются в туман и расплываются. Последнее: перед лицом появляется маленькое чудовище, ростом ниже его ударов мечом, оно человеческими глазами на мохнатой морде зырится и что-то шепчетневедомое и скрипучее. Светь проваливаетсяпадает: «Как же я так» И всё.
Пламенники. Огонь мелькает вправовлево. Чужой огоньне от жира морского зверя, не от восковой свечи. Но запаха не уловить: болит голова, сырость обволакивает со всех сторон, вползает в спину. Может, поворотиться? Рукиноги связаны, но если выгнуться Теперь он на боку. Только на пламенники глядеть неудобно. Их несколько или один, просто огонь разделён жердями двери? Сокола заперли, но там, у входа, кто-то оставил свет. Если это можно назвать светом. Тёмные силы ненавидят и само оное слово. А кто же, как не они, пленили его?
Светислав вспомнил бородатое лицо с низкими чёрными глазами. Вот и сразился с дыевичами, не нужно и на гору вскакивать или залетать. Перенесли его через калиновый мост в Навь, к Вию, откуда в Подсолнечный мир уже не возвращаются. Жаль Здоровка и Холеня. Жаль мать, родных Радиславу Сколько учился он предугадыватьосторожничать, сколько времени отдал на овладение мечом, луком и иным оружием. И всё напрасно Но почему не убили? Иль убили? Да разве души связывают верёвкой?
Он три раза перевернулсястена. В другую сторонуснова каменная стена. Меж нимидве сажени и пядь. Нащупал ногами дверь: прутья не деревянныемедь или другой металл, скреплены часто, менее, чем через вершок. Только руку просунуть. Да руки-то в путах. Теперь, когда лёг посередине клети, огонь кажется разделённым надвое. Сильно чадит. И как сразу это не учуял?
Вдруг Светислава пронзила приятная догадка, от которой даже потеплело в груди: в сапоге по-прежнему лежит и ясно чувствуется надпись на коре от Гостомысла к Ярославу, а под рубахой сбился к руке и ощущается кожей его медный солоник. Разве стали бы виевичи оставлять ему носимый всеми людьми главный оберёг с раскинувшей крылья птицей Матерью Сва ина оборотесо знаком Сварога и творения мираСолнцем с двенадцатью лучами по числу небесных сложений, что ходят вокруг Алатыря, серёдки всей Подсолнечной? Нет, враги Белых богов, если сумели скрутить его, одолев силу оберёгов, то уж не оставили бы их в сохранности
Связали, но не убили, бросили в каменную клеть, но оставили огонь; забрали оружие, но не взяли солоник; лицом страшны, но не злобные духи. Юноша сумел сесть, а одновременно с тем и догадался: он в Подземелье, у гмуров. В нутре горы Кетмани.
Гмуры не враги, хотя и не друзья. Ещё три десятка лет назад меж ними и людьмиСоколами, Воронамишёл обмен: металлмедь и оружиена зерно, мясо. Но, видно, обитатели пещер снова научились растить в высоких горных долинах всё, что требуется, и что в старину разоряли и похищали у них асилки; обмен прекратился. Для чего же они при свете вышли в Каменное взгорье, в Землю рода Вышемирова, да ещё и роют ямы?
Осознав свою правоту, Светь почувствовал лёгкость и уверенность. Завтра Гостомысл встретится с Ярославом, и пропавшего юношу хватятся. Яр легко поймёт по следам, примятым травинкам, сдвинутым камешкам весь путь своего племянника. Гмуров заставят объясниться. Так что остаётся ожидание.
Но пребывать в безделии Светь не привык. Нащупав сзади, в стене, каменный уступ, он принялся перетирать об него верёвки пут. Нашёл дело и умуразмышление о том, как разговаривать с гмурами.
Прошло время, не меньше как пол поры. Издали, глухо ударяясь по стенам пещеры, донеслись голоса. Потом начали приближаться шаги. Когда Светиславу казалось, что идут в двух десятках саженей, неизвестные стали открывать дверь, и противно заскрипела её верхняя пята. «Ходят так тихо или слышимость здесь особенная? подумалось ему. Да ещё внимаю я снизу, лёжа на полу».
Вошли с пламениками, и клеть осветилась. Существа осматривали его, Светь глядел на них. Двое. Видом одинаковы: семи-восьми пядей росту, но широкие в плечах, лица заросшиенос да глаза, одежда-обувькожаные и меховые, меховые же и накидки, на поясах широкие мечи в ножнах, груди защищены колонтарями, но не меднымииз неизвестного металла. Удивили Светислава бичёвки на рукоятках мечей, очень волосатые руки, открытые до локтей от одежды, и глаза, по которым он сразу понял: эти ратники видят в темноте куда лучше него.
Они развязали ему ноги, подняли и подтолкнули к выходу. В руках гмуров (хотя юноша ещё не уверился, что это они) почувствовалась недюженная сила и цепкость, но согласия и сноровки им недоставало: хозяева горных пещер не сразу договорились, как вести человека, забавно ворчали, меняясь местами и опасливо наставляя на него короткие, с острыми наконечниками копья.
Но вот тронулись в путь: один пошёл впереди с пламеником, такой жепозади, а вторым, в сопровождении двоих с обнажённым оружиемСветислав. Он с великой радостью размял тело и ощутил, что здесь вовсе не холодноесли не находиться на голом полу. А вот проходыне для него, идти пришлось, склонив голову.
Когдато детём Светь наткнулся у реки, в лесочке, на большую муравьиную кучу, в которую ступила копытом напуганная им оленица. Он поразился тогда бесчисленности маленьких норок в месте разрушения. В этот день в муравейнике оказался он сам: ходы вправо, влево, ступени то вверх, то вниз, и всюду, куда не проникает сила огня, стеной нависает густая, будто шевелящаяся темень. А гмуры шествуют так уверенно, будто могут обходиться и вовсе без света.
Ратнику, наклонённому и с руками назади, невозможно было определить: пробиты ли пещеры орудиями или онипричуды самой природы. Но порой потолок уходил в невидимую высь и по стенам сползали белосерые каменные языки, к которым, точно, ничья рука не прикасалась. «И вся красота? сожалел он о гмурах. Ни Солнца не видят, ни рекозёр, ни лугов с цветами Выползают ночью и, словно совы, представляют мир лишь с одной стороны. Хотя те, пленившие меня на Взгорье, если не днём копали, то в подвечер точно. Значит, свет им без вреда. А будут ли мне эти пещеры безвредными, по заговору Гостомыслову? «над богами обосветными, над духами Земли, Мироколицы, вод, нор, лесов», вспомнил он.
Проход расширился, повысился, а саженей через сто на стенах появились пламеники, и идти стало легко. Попадались обитатели горы. И снова человек с Равнины и маленький народец с большим любопытством осматривали друг друга. Дети гмуров, как и должно быть, оказались безбородыми, и лица их, круглые, белые, с тёмными живыми камешками глаз, да меховая одежда позабавили высокого, светлого лицом и волосами человека. «Есть детиесть семья, смекал Сокол. Есть семьяесть закон. Наш Закон Праведи после Белых богов и предков чтит семью. Без семьи никакой народ не сумеет выжить».
Вдруг его резко повернули вправо, и Светислав вмиг ослеп от ярких огней. Зажмурившись, он решил было, что возвратился в свой мир. Но там-то уже правила ночь. Если только он не провёл в каменной клети четыре поры. «Вот тебе и владения Вия», едва не вслух проговорил он, открыв глаза. А восхититься было чем. Большой зал, как место для Вещения в его селении, был хорошо освещён и наполнен существами. Светислава явно ожидали и потому вмиг смолкли. Но два десятка гмуров и среди них одинна красивом, цвета Солнца тронене заняли первое внимание юноши. Куда примечательнее были здесь высокие стены с огнём в каменных чашах, с бледнозелёными вьющимися растениями; гладкий блескучий чёрный пол; зелёные и белые, словно большие живые цветы, чаши у стен, все разного вида и дивной причудливости; отвесно из полумрака потолка падающий родник и в сажень шириной, зелёного же камня рукотворное озерцо, куда та вода с лёгким шумом сыпалась. Ещё два родника сбегали по стенам и исчезали в глубине горы, а стены прерывались четырьмя входамина равной дальности друг от друга, все с цветными каменьями по серебряным наличникам, огибавшим их дугами.