Не волнуйся, Афанасий, если меня спросят, я скажу, что ее описал продавец горячего сбитня напротив твоей лавки, сказал шеф.
Я припомнила, что мы в самом деле прошли мимо такой тележки на пути сюда, и подумала, что с удовольствием выпила бы сейчас сбитня.
Шеф будто подумал о том же самом.
И напои, мой друг, Анну Владимировну чаем, пока она будет рисовать, сказал он. Она сегодня с утра на ногах.
Енот вздохнул и крикнул мальчишке, чтобы принес чаю.
Рисовать со слов енота оказалось сложно. Он во всех подробностях описал мне, во что женщина была одета, даже число лент на ее капоре запомнил, и пуговицы на ботинках сосчитал. А вот с лицом возникли сложности.
Какой у нее был нос? Обычный нос. Широкий или узкий? Скорее широкий. А ноздри она раздувала? Да, пожалуй что, раздувала. А лицо какое, длинное или круглое? Да такое, среднее, ближе к квадратному
В общем, у меня оказался готов подробнейший, детальный рисунок пожилой, довольно ширококостной и чуть сутулой женщины в капоре, старомодном пальто с прорезями для рук, длинном суконном платье и тяжелых ботинках, подходящих, чтобы месить грязь в Морском или Оловянном концах.
Вместо лица у женщины красовалось размытое пятно, в которое я кое-как врисовала тяжелую квадратную челюсть и жабий рот. Насчет глаз енот решительно ничего не мог припомнить: «глаза как глаза». Хотя, казалось бы, это его сфера профессиональных интересов!
А вот чай у него оказался вкусный, ромашковый. Шефу енот предложил кефир, от которого тот не отказался, они поставили блюдечки напротив друг друга и лакали на пару. Я почему-то ожидала, что такой разряженный енот и пить будет по-человечески, сидя.
А он и хотел пить сидя, ответил мне шеф, когда я спросила его об этом. Мы уже вышли из лавки и ждали на холоде проезжающего мимо извозчика. Только побоялся, что я буду над ним смеяться. Я не одобряю этого излишнего очеловечивания, вы знаете.
И поэтому вы его называете на «ты»? спросила я.
Нет. На «ты» я его называю, потому что он сопляк, отрезал шеф.
Енот показался мне скорее немолодым, но я плохо различаю возраста генмодов.
Но меня вы называете на вы, сказала я.
Помилуете, Анна, что бы обо мне подумали, если бы я тыкал собственной ассистентке? улыбнулся в усы шеф.
Он называет меня на «вы» еще с тех пор, как мне было лет девять. Тогда я не была его ассистенткой, да и вообще никем не была. Шеф подобрал меня на улице, как люди подбирают котят. Только наоборот. У нас так вышло, что кот подобрал человека. Подобрал, накормил, обогрел и отправил в пансион мадам Штерн и в школу сыщиков имени Энгелиуса. А потом принял в помощницы.
Простите, что не смогла нарисовать лицо, повинилась я.
Ничего, того, что вышло, вполне хватит Ну, вы готовы к свиданию с портовыми крысами?
Портовыми кем? Разве среди крыс бывают генмоды? И почему именно портовыми?
Как вы думаете, из какого конца была эта женщина? ответил шеф вопросом на вопрос.
Из Морского, скорее всего, тут же сказала я. Потому что ботинкиэто либо Морской конец, либо Оловянный, по доброй воле такую платформу носить не станешь. Но в Оловянном нет богатых домов со слугами, а если бы она была служащей одной из фирм, она бы надела форменный берет, а не капор. Зато в Морском иногда селятся те, кто хочет быть поближе к своим деловым интересам или любит море Ой!
Вот видите, сказал шеф довольно, не зря я вас учу. Правда, это не совсем точно. В Оловянном конце есть богатые дома, но их обитатели скорее бы обратились к Резникову.
А кто такой этот Резников? Вы же сказали, что этот магазин единственный.
Резников не держит магазин, он держит клинику. Ну что же вы, тяните руку, извозчика пропустите!
* * *
Когда мы вышли от енота Афанасия, Дельту совсем укутало непогодой: мелкий неприятный снежок превратился в густую метель, стало сумрачнодаже видно было, как светились шишечки звездных деревьев в каналах. Нам повезло, что в такую погоду удалось ухватить извозчика, но тот заломил двойную цену.
Шеф заплатил, не торгуясь.
Морской конец на то и Морской, что тянется вдоль побережья к востоку от Дельты. Мы увидели его, когда сани вылетели с широкого Левого проспекта на вершину последнего холма. Под нами открылись обширные портовые районы со складами и заведениям для моряков, рассеченные коричневыми, геометрически правильными клетками улиц. За ним тяжелым свинцовым грузом лежало серое морщинистое море, в которое глубоко выдавались полосы причалов.
Еще дальше, левее, на Маячном холме, белыми призраками виднелись богатые особняки тех, кто предпочитает жить с видом на океан.
Справа, по другую сторону от дельты Неперехожей, можно было разобрать краны верфей и стоящие там на приколе корабли.
Шеф сказал отвести нас к Ореховским складаму них самая большая территория. Часть складов так и остались складами, некоторые арендуют под конторы, другие стояли заброшены после пожара, бушевавшего десять лет назад. Нас в Школе сыщиков даже водили туда на экскурсию, потому что если в Морском конце находят трупы, то семь из десятиименно там. Чаще всего в обгорелых строениях, но бывают и исключения.
К моему облегчению, шеф, спрыгнув с саней, направился не туда, а к зерновым и продуктовым лабазам. Ворота были распахнуты настежь и внутри кипела работа: кто-то что-то покупал и грузил на сани, кто-то приценивался к товару. У самых дверей горячо спорили две приказчицы, одна в форме Ореховских складов, другая в форме портовой администрации.
Шеф прошел мимо них, я поторопилась следом.
Никто на нас и внимания не обратил.
Сперва я подивилась, как это нам разрешили вот так просто войти: это ведь не обычный магазин, а вдруг мы бы украли что-то?..
Но я быстро поняла, до чего это смешно: красть тут было нечего. Мы шагали мимо огромных мешков, от которых несло хлебным духом, мешков, от которых ничем не пахло, но на которых было написано «Рис», мимо огромных жестяных банок с консервами, сухим и сгущеным молоком, каждая литров по десять, если не больше Я одну такую хорошо если бы сумела поднять, не то что утащить!
Мешки и банки были уложены и уставлены штабеляминастоящий лабиринт. Шеф завел меня в один из закутков и деловито подцепил когтем край мешка, затем растеребил дыру сильнее, помогая себе зубами. С тихим шипением на пол потекла тоненькая струйка мелкого зернапроса.
Зачем вы это сделали? спросила я с любопытством.
Не думаю, что шеф имел что-то против купцов Ореховых!
Пригласил компанию, мурлыкнул шеф. Портовые крысы никогда не грызут мешки, потому что иначе на них начнутся облавы. Зато всегда подъедают все, что просыпалось или пролилось.
Компания не заставила себя долго ждать: вскоре я услышала шелест маленьких лапок.
Я не боюсь крыс. Теперь я знаю, что они разносчики заразы, и что они могут насмерть загрызть спящего ребенка или просто больного и слабого человека. Но в детстве, когда жила на улице, я этого не знала. Они меня никогда не грызли. Они были теплые, и копошились в одежде, и у них такие милые розовые лапки. Одна крыса, помню, поделилась со мной едой, другая по вечерам приходила поиграть.
Вот и сейчас мне стало теплее на душе, когда несколько бурых и бело-коричневых зверьков показались из-за мешков и бросились прямо к рассыпавшемуся просу.
В нескольких шагах от нас они замерли, начали подниматься на задние лапки и поводить в воздухе розовыми носами, подергивая передними лапками. Они явно не решались подойти к шефу.
Шеф присел на задние лапы и издал несколько странных ворчащих звуков.
Подбежало больше крыс, наверное, с десяток. Они расселись вокруг нас неровным полукругом, время от времени попискивая.
Они ведь не подойдут, если я попробую их подманить? спросила я шефа.
Почему же нет? Крысы умные животные и чувствуют намерения, а эти особенно. Попробуйте.
Я присела на корточки, не обращая внимания, что мои юбки подметают пол, и сделала жест, которым приманивала крыс в подворотнях: пошевелила пальцами, как будто щекочу кого-то. Правда, перчатку я не сняла: одно дело не бояться крыс, другое делонапрашиваться на чесотку или лишай.
К моему удивлению, одна крыса, черно-белая, довольно маленькая, тут же направилась ко мне. В пути она сделала несколько остановок, словно не решаясь, но я продолжала шевелить пальцами, и в конце концов храбрый зверек преодолел естественные опасения и присел рядом.
Я начала чесать крысе спинку и бока, пока она в возбуждении бегала по полу туда-сюда, иногда задирая мордочку и словно сражаясь с моей рукой.
Удивительно, что обычная, неприрученная крыса так легко мне доверилась!
Ее товарки, увидев, сколько удовольствия получает самая смелая, тоже нерешительно приблизились, и скоро я обнаружила, что чешу уже пять крыс, которые наперебой требуют моего внимания и даже отпихивают друг друга. Я засмеялась.
Рад, что вы получаете удовольствие, сказал шеф, но займитесь же и делом, наконец. Покажите им ваш рисунок служанки с вороной.
Я послушно достала из сумочки блокнот, открыла на нужной странице и положила на пол.
Несколько крыс обратили на него внимание, обнюхали. Одна залезла на рисунок и начала умываться. Другая попробовала на зуб проволоку, скреплявшую картон.
Ну хватит! возмутилась я и отобрала блокнот. Как бы ни были милы крысы, портить свои вещи я им не позволю.
Действительно, хватит, согласился шеф. Все, что нужно было, они мне уже сказали.
Как сказали? поразилась я. Вы с ними мысленно общаетесь?
Шеф снова издал свое мелодичное мурчание-смешок.
Что вы, Анна, мысленное общение между генмодами и обычными животнымине более чем миф. Просто крысы говорят между собой очень высокими звуками. Человеческое ухо их не слышит, а я слышу прекрасно. Они уже сказали мне, в каком доме работает эта женщина.
Они настолько умны?
По отдельностинет. Но когда собирается стая, интеллектом они могут поспорить со средним жителем этого города. Они запомнили женщину в таком костюме, от нее им все время перепадало угощение.
Неужели она кормила крыс?
Нет, она тренировала ворону хватать булавки. И давала ей награду. А крысы подъедали то, что упало Ну, пойдемте же.
Куда?
В ближайшее почтовое отделение. Нужно телеграфировать старому другу.
* * *
Ближайшее почтовое отделение оказалось тут же, рядом. Пока мы ждали, я все-таки перекусила, взяв у лоточника пироги с мясом и клюквой, и тот же самый сбитень. Пар от деревянной кружки крутился в морозном воздухе и я старалась доесть скорее, чтобы ничего не упустить.
Успела в самый раз: едва я, убедившись, что никто на меня не смотрит, украдкой облизала пальцы и надела перчатки снова, на небольшую посадочную площадку рядом с почтой приземлился полицейский аэромобиль.
Полицейские аэромобили чуть побольше, чем обычные такси, и у них даже есть брезентовый навес, который кое-как защищает пассажиров от холода и ветра. Большинство таксистов на них не тратится, уж слишком они уменьшают грузоподъемность.
В аэромобиле прилетели двое: высокая женщина в форменной полицейской куртке и фуражке, чьи погоны выдавали в ней инспектора, и огромная сарельская овчарка-генмод, тоже в полицейском ошейникено уже с бляхой старшего инспектора.
Я машинально встала так, чтобы прикрыть шефа от овчарки, но он решительно обогнул меня и первым поспешил к гостям.
К моему удивлению, они совершенно мирно обнюхались с овчаркой, таили, точнее, тот, потому что это был кобель, даже лизнул шефа между ушей.
С дамой-полицейским шеф тоже поздоровался весьма дружелюбно.
Господа, сказал он, разрешите представить вам мою ассистентку Анну. Анна, это инспектор Жанара Салтымбаева и старший инспектор Дмитрий Пастухов, мои добрые знакомые.
Насчет добротыэто не про Жанару, широко ухмыльнулся инспектор Пастухов.
Салтымбаева только хмыкнула, словно уже устала от шуток своего партнера, но мирилась с ними.
Ты сказал нам, что у тебя есть информация по делу о ворованной броши и вороне-генмоде? сразу же перешел к делу Пастухов.
Да, только ворона была не генмодом, ответил шеф. Нам удалось установить, что некая особа третьего дня заказала для обычной вороны контактные линзы в лавке Кунова. Эта особаникто иная, как служанка в особняке госпожи Соляченковой.
Ха! Пастухов коротко гавкнул. Той самой, с которой встречалась потерпевшая? Ну и ну! То есть имел место сговор?
С потерпевшейвряд ли, покачал головой шеф. Если бы мадам Горбановская играла, она бы не удержалась от соблазна поднять бурю в стакане воды. Однако излишней экзальтации от пропажи броши я не заметил. Она была расстроена ровно настолько, насколько может быть расстроен человек ее характера, у которого украли безделушку, имеющую лишь сентиментальную ценность.
Значит, Соляченкова решила обокрасть сестру с помощью вороны, сделала вывод Салтымбаева. У нее был приятный низкий голос, который совершенно не сочетался с грубовато слепленным лицом. Пытается создать благоприятную обстановку, чтобы продвинуть свой законопроект в Городском собрании?
Скорее всего, кивнул шеф. Но я подозреваю, дело не только в этом Вы ведь, должно быть, знаете, что Соляченковасестра покойного мужа госпожи Горбановской?
Да уж, не вчера родились, кивнул Пастухов.
Дамы не так уж хорошо ладят между собой, как пытаются показать, продолжил шеф. Между ними существуют финансовые трения. Так что, думаю, это еще и сведение личных счетов. Но тут уж нам надо убедиться.
Но как? сказала Салтымбаева. Василий Васильевич, все, о чем вы говорите, это лишь косвенные улики. Их никак недостаточно для обыска. Да и что мы можем найти? Соляченкова наверняка избавилась от булавки.
Не думаю, сказал шеф. По крайней мере, если мои источники верны Вы принесли то, что я просил?
Салтымбаева кивнула и достала из внутреннего кармана своего форменного жакета длинную серебристую булавку, на одном конце которого красовалась стилизованная звериная морда, даже не поймешь, какого зверя. Пастухов тут же приподнял брыли и тихо зарычал, а шеф раздраженно дернул ухом.
Спасибо, инспектор, сказал шеф. Ну, пойдемте же. Боюсь, нам придется немного полазить в грязи. Вы не против?
У нас не та служба, чтобы быть против, фыркнул Пастухов. Это ты у нас беленькая неженка.
Моя шерсть светло-серая и черная на концах, с достоинством возразил шеф, а ты, мой дорогой, попросту грубиян.
* * *
Полазать в грязи нам пришлось позади особняка Соляченковой. Он, как и многие другие особняки морских купцов и других дельцов, высился на Маячной горе, фасадом выходя на океан. Его хаотичное подворье было развернуто к городу и, поскольку от узкого служебного переулка, по которому вывозили мусор и подвозили продукты, территорию особняка отгораживал высокий забор, никто особенно не заботился о том, чтобы навести тут порядок.
Шеф, разумеется, и не собирался месить грязь: он примостился у меня на плечах и командовал оттуда. Пастухов, кажется, был только рад каше из полурастаявшего снега и помоев: он шумно втягивал носом воздух и вываливал язык. А вот мы с инспектором Салтымбаевой обменялись понимающими взглядами: ей, как и мне, пришлось брезгливо приподнять юбку.
Однако мы достигли, чего хотели: хозяйственных пристроек.
Виктор, ты чувствуешь вороний запах? спросил шеф.
Пес только сморщил нос.
Какие вороны, тут только курицы бегают да свинья недавно повалялась! Хотя постой погоди-ка он пошел вдоль беленой стены, которую через малые промежутки разделяли узкие окна с частыми переплетами. Наверное, в этой пристройке жили слуги. Кажется Да! Это окно!
Шеф приподнялся у меня на плечах.
Точно! воскликнул он. Я знал, что могу на тебя рассчитывать!
В самом деле, сказала Салтымбаева.
Я была ростом чуть ниже инспектора, так что мне пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть, что такого они обнаружили.
Передо мною открылась маленькая узкая комната, немного напоминающая ту, где мы жили в пансионе. Только эта была рассчитана на одного человека, а не на четверых. Здесь ничего не было, кроме иконы под полотенцем в дальнем углу, аккуратно застеленной кровати и низкого квадратного табурета. На табурете стояла клетка с приоткрытой дверцей, внутри которой дремала черно-серая птица.
Что там? раздраженно гавкнул Пастухов. Он попытался встать на задние лапы и заглянуть в окно, но роста ему не хватало.
Как я и думал, ответил шеф. Чтобы так хорошо надрессировать ворону, нужно начать тренировать ее еще птенцом. Людям свойственно привязываться к питомцам. Даже если Соляченкова приказала своей служанке от нее избавиться, та могла не послушаться. Инспектор Салтымбаева, у вас есть магнитная отмычка?