Можешь вставить штаны в счет. Так в чем дело?
Ты понимаешь, что ей нельзя ворожить?! страстно зашипел Бася. Если не пить кровь, то магия выедает нас изнутри. Все мои усилия коту под хвост?!
Кровь куриная или кроличья сойдет?
Да любая сойдет, лекарь выпутался из куста и изогнулся, пытаясь рассмотреть пострадавший зад. Но учуют мигом! А ты хоть знаешь, кто она?
Рагнейда, она сама мне сказала.
А еще что сказала?
Пообещала вознаградить за спасение.
Петлей тебя вознаградят. Будешь, вон, вместо чучела над трактиром болтаться. А перед этим кровь высосут.
За что?
А за «наследников»! торжествующе выпалил Бастиан.
Филогет сжал и разжал кулаки и лениво потянулся.
Ты меня сказками страшными не пугай, я тебе не дите малое во всякий бред верить. Толком говори.
Ищут ее. Как пособницу. Или жертву. Они сами еще не разобрались. А только в тот вечер, когда ты ее нашел, оборотень из окошка «Удавленника» выскочил да паренька-кнехта в переулке порезал. Настоящий оборотень, не мятежное трепло. И твоя Рагнейда там была, видели, как она вслед сигала.
У нее на щеке след от зубов!
И заклинания, как дитяти неразумному, покивал головою маг. Ну, это и кнехт мог на отмахе. А проклятие? На предсмертное не похоже. Был еще кто-то в переулке, верно тебе говорю! И на лицо этой Рагнейды только мы смотрели! Бася обвиняюще ткнул Квадригу указательным пальцем в грудь. А для остальных она пропала. Или утопладля того, кто ее в море кидал. Но видно, полной уверенности нет.
Вот и не надо ее вселять, ухмыльнулся Квадрига. Померла так померла. Ты скажи лучше, а кто она вообще? Зачем в «Удавленнике» была? Кружечку пропустить? Так ведь не поверю
Он с ехидством пожал плечами.
Бася успокоился и тяжело вздохнул, разя перегаром.
Оруженосец она, столичная штучка, хотя, вроде, здесь родилась. В следующий праздник святой Эрили ее должны были посвятить в рыцари. И на «наследников» устроить засаду доверили, а она ее провалила.
Лекарь дернул острым плечом.
Так что если и станет героиней, то только посмертно.
Значит, оборотень ее погрыз, а кто-то еще проклял и в море кинул? переспросил мастер. Или как оно там?
Да не знаю я! И дознаваться не хочу. Выпить дай, в горле пересохло.
Филогет достал из тенька под яблоней запотевший кувшин и сунул лекарю.
Сверху столкнули, сказал задумчиво. И если б нарочно готовилиськамень бы привязали на шею.
А ты у нее спроси, буркнул Бася, ненадолго отлипая от кувшина. Должна же она что-то помнить. Поделится, если захочет. И если будет доверять.
А не могли они из-за укуса, ну, чтобы оборотнем не сделалась?
Лекарь захохотал, расплескивая вино:
Сказану-ул!.. Это в сказках твоих от укуса можно оборотнем стать. А на деле все решает кровь. Были оборотни в родусможешь оборачиваться, были магистанешь колдовать. Потому нам кровь с людской мешать и не позволено.
Он вдруг опечалился, поднимая глаза к небу, точно узрел там что-то свое. И тихо добавил:
Не получится оборотень из ведьмы. Но и красавицей она больше не станет.
* * *
Фей! А зачем ты связался с отверженным?
Квадрига оставил пергамент и надкусанное перо и подошел к постели, присел на край. Заглянул в карие глаза ведьмы, чувствуя, будто проваливается в омут.
Он хороший лекарь. И никого другого не было под рукой.
Он назвал меня уродиной.
Он ляпнул глупость.
Горячие влажные пальцы сомкнулись на его запястье:
Не уходи.
Конечно. Все равно все строчки разбежались от меня, как испуганные сороконожки.
Ты странный.
Он улыбнулся.
Еще бы. Я сочиняю сказки. Или они сочиняют меня.
Нет, не поэтому. Те, в кого я заглядывала, начинали меня ненавидеть. Или страшно бояться. А ты
А я тоже боюсь видимо, задумчиво произнес он. Что во мне есть что-то, о чем я не подозреваю. С другой стороны ты была ошеломлена и напугана. А прочтя мои мысли, смогла хотя бы доверять.
Рагнейда согласно опустила ресницы.
Мастер поднес ей чашку с лекарством:
Пей и спи. Поздно уже.
Дай мне зеркало. Я хочу видеть, что здесь, ведьма коснулась перевязанной щеки.
Обычный шрам. Заживет со временем. А пока не стоит им любоваться.
Дай мне зеркало! воздух завибрировал вокруг нее. Мастер вспомнил, что пытаясь колдовать без крови, Ранки выедает сама себя, и сдался.
Он порылся в комоде и вытянул зеркальцеовальное стекло в оправе-корзиночке из золотой проволоки на витой длинной ручке. Эта работа так нравилось Квадриге, что мастер не захотел ее продавать. Все пытался угадать, под какую сгодится женскую руку. И теперьне в воображенииручку зеркала охватывали дрожащие исцарапанные пальцы с черными ногтями. Квадрига убирал повязку с лица Рагнейды не торопясь, нарочно тянул время. Снял с лампы фигурный колпак.
Ведьма взглянула на себя и отшвырнула зеркало, точно ядовитую змею. Полетели осколки. Корзиночка из золотой проволоки смялась. Рагнейда тяжело задышала, с головой укрывшись одеялом.
Мастер, вздыхая, сходил за веником и совком. Отогнал от осколков любопытную кошку. Замел и выбросил. Вновь взгромоздился на край высокой кровати. Нащупал через одеяло острое плечо:
Твои враги умрут от счастья, если ты всю жизнь проведешь под одеялом.
Они умрут от счастья, увидев меня такой, глухо отозвалась Ранки.
Квадрига сощурился.
Послушай. Не скажу, что я лучший златодел в Хоррхоле, но кое-что умею. Я сделаю тебе маску из золота, и в ней ты будешь для других такой, какой захочешь быть. Тайна всегда притягивает, а воображение дорисовывает то, чего не видят глаза.
Рагнейда отбросила одеяло. Перехватила тяжелую, грубую ладонь Квадриги и поднесла к губам.
Дни шли, и мастер ловил себя на том, что уважает Ранки все больше. Она не была капризной, требовательной, не заставляла проявлять к себе внимание. Словом, ничуть не походила на своенравную, взбалмошную ведьму, которая могла вбить покорность себе кнутом или болезненным заклинанием.
Иногда мастер даже нарочно подходил к постели убедиться, что с подопечной все хорошо.
Ее молчаливое присутствие нисколько не тяготило Квадригу. Оно просто было. И сказки, точно чувствуя родную душу, ровными строками ложились на пергаменты, заполняя один за другим.
Знаешь, как рождаются герои? Берешь горсть правды и крупинку выдумки, перемешиваешь здравый смысл с безумием, ко всему этому добавляешь много-много отваги, и вот уже легенда пошла гулять между людьми.
А почему ты не пишешь о себе?
А о тебе мне интереснее, Филогет легонько прижал указательным пальцем кончик ее носа; теплом засветились карие глаза.
Ранки отвернула лицотак, чтобы мастеру видна была только здоровая половина. Изящный профиль в золотистом свете свечи просился на камею или храмовую статуэтку из золота. Квадрига подумал, что непременно отольет такую к следующему празднику. Вот только закончит маску.
Тебе слишком много придется выдумывать, чтобы из меня вышел герой, ведьма скомкала и закрутила жгутом угол одеяла. Знаешь, я помню, как они сговаривались там, в переулке. Раздеть меня и бросить в море. Чтобы считалось, что меня ограбили «наследники». Подождать, пока море выбросит тело, и устроить очередную священную охоту, якобы мстя за меня. А ты им все испортил.
Кто «они»?
Рагнейда покачала головой.
Тогда я пойду?
Посиди со мной еще немного. А тебя не смущает твой рост?
Квадрига громко хмыкнул.
Знаешь, нет. В детстве я доказывал равенство кулаками, он покусал мизинец. Потом поумнел И основал свой торговый дом. А теперь он работает, как часы, а я могу заняться тем, чем мне хочется. Не всякий сумеет похвастаться этим. А еще я неплохо стреляю из арбалета.
Переверни мне подушку, я люблю, когда прохладная.
Ранки дождалась, пока он выполнит просьбу, пока заботливо пощупает ладонью лоб. Умостилась поудобнее и выпалила:
А женщины?
А что женщины? мастер торжественно выпятил нижнюю губу. Бьянка вообще считает, что меня оплела и похитила одна из самых прелестных авантюристок Хоррхола. Хотя и не совсем законопослушная.
Бьянкатвоя жена?
Домоправительница.
А авантюристка кто?
Аликс. Контрабандистка, гром-девка и, в общем-то, не в моем вкусе. А Бьянка пусть воображает. По крайней мере, не кинется искать.
Мастер подмигнул золотистым глазом.
А почему ты спрашиваешь?
Ни почему.
* * *
Квадрига варил повидло. Таз стоял на треноге над огнем, а сам он священнодействовал, перемешивая деревянной ложкой на длинном черенке содержимое и отгоняя полотенечком стаю мечтающих попробовать повидло ос. Рядом в ведре лежали порезанные на кусочки яблоки и томился в бочонке горячий сахарный сироп для следующей порции.
Ранки лежала на кровати, вынесенной по случаю жары под стену дома, под решетку, затянутую виноградом, и то впадала в короткую дрему, то присаживалась, опираясь на высокие подушки, черными зрачками сверля спину хозяина. Мастер чувствовал ее взгляд тяжестью между лопаток, оборачивался, подмигивая; поддразнивая, облизывал ложку.
Наконец, опустил ее в таз, подошел и присел на край постели. Потрогал ведьме лоб.
Как ты?
Дышать тяжело.
Повязка тугая. Потерпи.
Он налил в чашку сидр из стоящего у кровати кувшина и стал поить Ранки, поддерживая под спину.
Не обращайся со мной, как с куклой. Меня тошнит, я устала, надоел. Дай мне зеркало!
Квадрига обхватил ее руками, мешая подняться. Улыбнулся:
У меня не так много зеркал, чтобы позволить тебе разбить еще одно.
Выпусти меня!
Ты этого не хочешь.
Нет.
Ранки вздрогнула, уткнулась лбом ему в ключицу.
Я уродка.
Видал я женщин попротивнее.
Рука ведьмы скользнула ему в рукав, обводя бугрящееся мышцами плечо. Вторая, втиснувшись между телами, легонько царапнула кожу на груди Квадриги, поиграла рыжими короткими завитками.
И обоих словно снова накрыла волна.
Если оса и садилась на бронзовые от загара плечи, Фей внимания не обратил.
Заставил его оторваться от Рагнейды резкий запах горелого. Это забытое на огне повидло обугленной коркой прикипело ко дну и стенкам таза. Мастер своротил посудину с треножника и, глядя на изогнутые ветки яблонь, сквозь которые поднимался бурый дым, с усмешкой произнес:
Такое повидло пропало!
Ранки не ответила. Она сидела, прижимая к лицу подушку, ногтями вцепившись в фестоны наволочки. Спина ведьмы вздрагивала.
Квадрига подошел, отобрал у нее подушку и сбросил с кровати. Вытер ладонью мокрые глаза Рагнейды, оставив случайную полоску копоти на виске:
Ну что ты хлюпаешь, глупышка? Ты самая красивая. И если кто-то скажет иначене верь.
Есть где-то мир Но мне не нужен он,
Хотя красив: там ленты рек упрямы,
Отважны рыцари и непорочны дамы
Но вовсе не они, а ты мой сон,
Из самых, тех, что милы и просты,
Но чем-то теплым верно тронут душу.
А если нужен мирвот сказка, слушай,
В ней будешь повелительницей ты
Единорогов белых и цветных,
Лесных полян, где хороводят феи.
Тыкак они, но лучше и добрее,
А яволшебный зверь у ног твоих.
Слова летели над садом, рождая мир куда более явственный, чем реальный. Они были сейчас сильнее любой магии, заслоняя от беды, боли и одиночества. Звоном лесных колокольчиков, паутинкой в каплях росы, серебряной нитью, связующей души прочнее корабельного каната.
Я научу тебя, как защититься от тех, кто пытается проникнуть в твои мысли, сказала Ранки внезапно.
Квадрига осторожно заправил ей за ухо волосы.
Тебе нельзя колдовать.
Для этого и не надо. Все просто. Ты можешь считать в уме доходы. Или мурлыкать дурацкую песенку. Или воображать себя камнем или деревомкак на них светит солнце или капает дождик. Просто стань ими внутри себя. Или, вот, кленовым листом. Вообрази каждую его прожилку, каждый зубчик; его глянцевитую поверхность снаружи или бледную изнанку. Представь его цвет, дырочки на нем, его запах, и звук, с которым он колотится под ветром. Мысленно сожми его в ладони. И тот, кто попытается заглянуть в тебя, увидит только этот лист.
Ранки, я вижу только тебя. Так получилось. Что поделаешь
Слова к словам я складывать привык,
А ты заслушалась, мой сон сереброкрылый.
Но ты не хочешь мир, а только миг.
И ты его давно уж получила.
В сети соглядатаев, раскинутой Квадригой на случай, если маги не поверили в смерть Рагнейды, не дрогнул даже краешек. Ведьма спокойно выздоровела, а мастер доделал маску. Близились осенние бури, и отплыть в столицу, где Ранки нашла бы помощь, стоило до них.
Тут очень кстати объявилась в Хоррхоле Аликс, поиздержавшаяся и злая. И согласилась принять Рагнейду на борт, если Филогет, разумеется, оплатит ее долги. Сошлись на половине сейчас, а второй тогда, когда ведьма известит о своем благополучном прибытии.
Пора было прощаться.
Квадрига с Рагнейдой на паре смирных осликов приехали в порт ближе к полуночи. Аликс собиралась выйти в море с «малой водой», на рассвете, и потому ведьма решила провести ночь на йоле.
Филогет помог ей спешиться. Привязал поводья к железному кольцу, вбитому в стену сторожевой башни. Мастер знал, что его с Ранки незаметно охраняют со всех сторон, потому что сам нанимал сторожей, и все равно ему было неспокойно. И луна не так светила в промоины туч, и не так хрустели под ногами искрошившиеся, пологие ступени, ведущие к мутной воде.
Ведьма спускалась, прихрамывая, стянув на лицо капюшон подаренного ей плаща. Багряный бархат в темноте казался черным, как запекшаяся кровь.
С борта йола на набережную были перекинуты сходнидве доски, скрепленные поперечинами. Волны качали суденышко вверх и вниз, сходни ерзали. У их нижнего конца дремал стоя угрюмый детина с зажженным фонарем. Брызги шипели на горячем стекле.
Две тонкие руки, вынырнув из-под плаща, приняли из рук Квадриги золотую маску и унесли в темноту под капюшоном. Сверкнула вспышка, и Фей прикрыл ладонью заслезившиеся глаза.
С этой минуты никто не увидит моего лица, пока я не отомщу.
Ранки на миг поймала его руку и прижала к щеке, и мастеру показалось, что сквозь холодный металл маски он чувствует живое тепло.
Знаешь, у меня никогда не было друга лучше. Прощай.
* * *
Квадригу волокли под локти два стражника, ноги, скованные заклинанием, деревянно стукались о порожки и неровности пола. Мастера бросили в каменное кресло, притянули руки к подлокотникам. Глухо лязгнули браслеты. И Фей остался наедине с самим собой.
Бедная Бьянка, она так радовалась его возвращению. Экономка сунула нос в книгу, умирая от любопытства. А потом отнесла ее своему Провожающемусвященнику, что собирает в чашу ритуальную кровь. Бьянка так боялась, что мастер женится на Аликс, а не на ней. Она искала доказательств. Бедная, глупая Бьянка Сказочникам вообще не стоит жениться. Чтобы не пришлось разрываться между семьей и сказками. А может, все дело в том, будет ли он любить свою жену?
Сквознячок ворвался в подземелье. Поколебал тусклое пламя в железных светильниках. Принес с собой плоского человекалоскут черного бархата, наклеенный на пергамент. Книга, отделанная серебром, норовила выскользнуть у того из-под мышки, и дознаватель придерживал ее пальцами, похожими на бледные картофельные ростки.
Филогет Квадрига, глава торгового дома? Златодел? Или все же сказочник? Не слишком ли много для такого малютки?
И в ухе теплое дыхание Рагнейды: «Не отвечай ему. Или из слов он совьет дорожку, по которой доберется до твоей памяти».
Ты все еще спутан заклинанием немоты? Что за ерунда!
Пальцы тянутся, ноготь больно царапает мастера за ухом.
Но я ничего не ощущаю! Говори.
Стань кленовым листом. Вообрази каждую его прожилку, каждый зубчик; его глянцевитую поверхность снаружи или бледную изнанку Как ветер дергает его, пытаясь сцарапать с ветки
Хорошо!! маг пристроил книгу на широкий подлокотник, рядом со скованной рукой Квадриги. Думаешь, я не понимаю, о чем здесь написано? Смотри!
Черные буковки-букашки разбегаются с желтоватых страниц. Или это черные мошки мельтешат перед глазами от напряжения и боли?
Коротышка влюбился в ведьму! Какая трогательная история