И мне бы возмутиться Отстоять себя. Желательно вслух. Но
Да, шеф, привычно промямлила. Все будет готово в срок.
Вот и славно, Машкова, губы Йогана растянулись в хитрой усмешке и через мгновенье расслабились. Ленивая улыбка испарилась, словно и не было ее вовсе. Вот и славно.
Я обрадовано вскочила с «пыточного стула».
Шеф же откинулся на спинку кожаного кресла и довольно прикрыл глаза. Все время не успеваю за стремительными перепадами его настроения!
Я мазнула растерянным взглядом по смуглому лицу, темным волосам, едва припорошенным сединой на висках, прямому носу и тонким губам, уголки которых вновь дрогнули в полу улыбке. Живая мимика главреда успокоилась, черты лица разгладились. Мужчина выглядел умиротворенным и загадочным. Словно он знал, что я глупо стою посреди кабинета, сжимаю похолодевшие пальцы, как школьница, и глазею.
Йоган потянулся, заложил руки за голову, кресло издало скрип, а мое сердце дрогнуло. Хорош, ничего не скажешь! Если бы не такой паскудник
Мужчина хмыкнул, словно в точности мог знать мои мысли, но глаза, от одного взгляда которых лично меня бросало в нервную дрожь, не открыл.
В общем, главред всем видом показывал, что меня в кабинете уже нет. А что я? Не позволила себе убеждать шефа в обратном. На нет, как говорят
Мышкой я выскользнула за дверь, тихонько прикрыв ее за собой. Ничего не должно помешать работе великого редактора газеты «Неделька». Иначе последствия будут разгребать все: от спецкоров и до уборщиц.
Мимоходом я кивнула Светочке, секретарю шефа, и поспешила убраться из приемной. Эта милая блондинка с очаровательным личиком, аппетитной фигурой и воистину стальным характером, дольше всех предыдущих помощниц редактора задержалась на занимаемой должности.
Уже три года как Светочка не бежит сломя голову от тирана-Йогана, а успешно работает на злобу женскому коллективу. Не всему, конечно, но большей его части.
Коридор встретил меня запахом краски. Типографской, когда втягиваешь воздух, а он, кажется, даже на ощупь стал вязким и жирным. Видать, новый тираж уже доставили в редакцию для расфасовки.
Быстренько проскользнув узкий «банан», как называли коридор от приемной шефа до общего кабинета коллеги, наконец, выбралась в светлые пенаты. Когда-то просторный зал теперь захватили не люди, нет. Столы.
Они были едва ли не повсюду. Серые, с тонкой пленкой по бокам, инвентарными номерами и кипой бумаг, что щурилась разноцветными тонами от темно-серого и желтого до ослепительно белого со всех сторон. Некоторые из этих документов никогда даже и не разбирались.
Уж я-то точно знаю.
Первые полгода своей «бурной» профессиональной деятельности я провела, в отделе сортировки входной документации. Очень ответственная, скажу вам, работа. И крайне интересная, да. А еще жутко опасная! Грозит пожизненной спячкой от скуки. И мозолями на пальцах. А иногда и порезами. Но это так, как сказал бы Йоган, легкий, сопутствующий ущерб. За то какая практика, какой опыт! Ух! Обзавидоваться самой себе можно, угу.
Сейчас, в разгар рабочего дня в редакции царил шум от болтовни, творческого чаепития и мозгового штурма на благо журналистики. Все писаки умещались в одной, немалой по квадратуре, комнате. Йоган выступал за снятие границ. Поэтому об уединении и личном пространстве не шло никакой речи. Единственное на что можно было рассчитывать: отдельный стол и невысокая пластиковая перегородка. Полупрозрачная к тому же!
Но никого это не смущало. Если журналист не может подстроиться под любые обстоятельства, любил повторять шеф, то какой это журналист?!
Не жалея сил, коллеги трудились над достойным, не слишком «желтым» наполнением следующего номера.
Тираж ушел в печать? Забудь о былых победах, не зевай и начинай все заново. Расслабляться в нашей работе некогда, иначе на следующий номер придется скрести по сусекам. Йоган за такие «шуточки» точно не похвалит, а то и примет меры построже: урежет зарплату, лишит премии или вовсе подыщет замену нерадивому работнику.
Пусть эта газета не являлась центральной фигурой успешного бизнеса Йогана, но только к ней, мне так виделось, он относился по-отечески заботливо и переживательно.
Горячие новости родного К. рождались прямо за столамиблизнецами в этой самой комнате. Не воспринимайте буквально. В «Недельке» не было истошных криков рожениц, пыхтений медперсонала, предобморочных вздохов счастливых папаш. Нет. Только скрип ручек, мерное постукивание по клавишам, бесконечные походы в курилку и крепкие словечки, если материал шел слишком туго. А еще смех, шуточки и приятный чилаут фоном.
Такая каждодневная атмосфера вызывала во мне чувство глубокой сопричастности к чему-то важному и особенному. Правда, я пока шла строго параллельно, не соприкасаясь с этим самым «важным и особенным».
Моя роль сводилась к минимумувыполнять приказы Йогана. Статьи я писала редко, все чаще бегала по поручениям, а если и писала, то это совершенно не означало, что положенные тридцать строчек появятся хоть на какой-то полосе номера. Не говоря уже о первойэлитной.
Успешно маневрируя среди узких проходов, я уселась за свой рабочий стол, отхлебнула из любимой желтой чашки холодный кофе и скривилась. Мерзкий. Не помню, кто сказал, что кофе имеет вкус жизни только горячим, но сейчас я была целиком и полностью согласна с этим умным человеком. Когда же кофе остывает, то вызывает унылой горечью у меня совершенно другие ассоциации.
Опять Йошка приставал? поинтересовалась Вера.
На прошлом новогоднем корпоративе под влиянием разочарования всем и вся, я перебрала с горючим. Если у кого под градусом поднимается настроение и проясняется в голове, то у меня развязывается язык, но мозг напрочь отключается. Имя главреда, словно застревало во рту, и никак не хотело правильно выговариваться. Вот я и сократила На свою голову.
Мимо ушей это не пропустили. Уцепились!
С того времени между собой шефа все кличут Йошкой.
Все так плохо?
Подруга, натуральная блондинка и по совместительству один из лучших авторов «Недельки», бесцеремонно отодвинула пачку еще не разобранных документов и уселась на мой стол, заложив ногу за ногу. До неприличия короткая джинсовая юбка, подобные которой Вера просто обожала, задралась еще выше и обнажила крутой изгиб бедра.
Невольно я засмотрелась на складки джинса, бронзовый загар девушки, в отличие от меня Веру солнце любило, лодыжку и потерялась в бесконечных завязках розовых босоножек. Предмет больной фантазии дизайнера мало того, что был на высокой платформе, так еще и каблук десятисантиметровый, не ниже!
Мамочки родные, да это же сродни тому, чтобы встать на костыли! Просто пытка современной инквизиции!
Но Вере шло. Она вообще необычайно органично смотрелась в трендовой одежде, платьях в облипочку, джинсиках-жертвах нападения своры псов, да во всем! Нацепи на себя и мешок из-под картошки, все равно будет блистать.
Есть уж такая категория шикарных женщин. Все им к лицу. Даже легкая полнота воспринимается аппетитными формами и вызывает восторг у мужчин.
Задумавшись, я опустила глаза в стол и сосредоточилась на жирной мухе. Отъелась паршивка! Вон как лениво перебирает мохнатыми лапками по новенькому пресс-релизу. Мухобойки на нее нет! Или хотя бы паука Георгия.
С полгода жил у нас такой, в углу курилки. И табачный дым ему не мешал, и открытая в любую пору года форточка. Парни даже имя ему дали, да частенько подкармливализабавлялись.
А как однажды Георгий исчез, в редакции случилась настоящая трагедия! Все искали виновницу саботажа. Только баба, кричали взволнованные мужчины, может так вероломно ударить! Да так и не нашли. Хотя мне сдается, это тетя Валя, одна из уборщиц, не вытерпела восьмилапого гада и вымела его во двор.
Только не призналась. Недаром родители тети Вали были партизанами. Что-то ей в генах оттуда и передалось Записалось в подкорке.
Вера истолковала мое молчание по-своему.
Доиграется Йошка! в сердцах стукнула кулаком по столу она.
Чашка подпрыгнула, звякнув ложкой, а в редакции воцарилась мгновенная тишина.
Кастрирую! сделала страшные глаза неуловимая мстительница.
Подруга была легка на расправу и тяжела на руку.
Не надо! сдавленно пискнула я, ловя на себе жадные взгляды коллег.
Любимая игра журналистов в три «с»: сплетни, секс и сенсацииначалась.
Не приставал он вовсе, с нажимом зашептала, чуть не добавив «на этот раз», но вовремя спохватилась. Не приставал!
Вера давно в курсе «телодвижений» шефа в мою сторону. Подруга, как-никак. Но, когда она все чаще порывалась защитить меня от домогательств главреда, наплевав на последствия, я ужасно жалела, что в свое время открыла рот и не сдержала откровений.
Ладно, я потеряю работу. Мне в «Недельке» особо успех нигде и не засветил. А вот Вера
Умница, красавица, талантище, пробивная, как бронепоезд! В общем, настоящая звезда первой полосы!
Я нервно схватила чашку, чтобы хоть чем-то занять руки.
Вера прищурилась, смерила меня подозрительным взглядом, словно сходу сканировала: правду ей сказала или нет. Ха! Конечно правду! Подумаешь, пару деталей упустила, суть-то не изменилась.
Как там нас учили? От перемены слагаемых, сумма-то того не меняется, вот!
Упустила ты свой шанс, Машкова! язвительно протянула Танька, что сидела через стол от меня и, конечно же, подслушивала. Надо было на все соглашаться, пока Йошка предлагал.
Чего? я привстала и заглянула за перегородку.
Эта стервозина ответила мне милой улыбкой.
Говорю, брать надо было тепленьким! Авось бы сейчас колонку свою вела, а не бегала по городу с заданиями «куда пошлют».
Как ты что ли? зло прищурилась.
Эта роковая брюнетка уж точно своего никогда не упустит!
Ну хотя бы.
Нет, спасибо.
Вы посмотрите, какие мы гордые! она повысила голос и эффектно развела руками, еще больше привлекая всеобщее внимание. Ты бы поумерила крутой нрав, гляди и клюнет еще кто на симпатичную мордашку.
Мы с Верой единодушно скривились.
А Йошку все, профукала, хмыкнула Танька, накручивая длинную черную прядь на палец. Видать, не хочет тебя больше наш гигант. Подурнела.
Больно надо!
Заткнись, Жадкова, процедила Вера. Твое мнение никого не интересует.
А что я такого сказала? пожала плечами Танька, ловя пренебрежительный взгляд моей подруги. Нет, ну что такого-то?
Она огляделась по сторонам в поисках поддержки, но никто с этим особо не спешил.
Подумаешь, какие мы невинные. Тьфу! взвилась она. А я бы дала! Та-а-акой мужчина!
Танька мечтательно закатила глаза.
Да ты бы всем дала! нагло улыбался Мишка «Чиж», наш неизменный фотокор и, к слову, мой старший страшно рыжий брат.
Нарисовалсяне сотрешь! Вот только его здесь и не хватало для полноты моего позора. Обязательно же что-то эдакое ляпнет, а мне красней потом!
Братец за языком следить с детства не приучен.
Мишка подошел ближе к брюнетке и нагло уставился в ее откровенное декольте. Короткий топ был настолько тугим, что Танькиным «прелестям» едва хватало в нем места!
Под взглядом братца девушка выгнула спину, вздернула подбородок и состроила томную мордашку. Мужское внимание ей явно польстило и сделало только увереннее в собственной неотразимости.
Да вот только никто особо не предлагает. Да, Танюш? невинно поинтересовался Мишка.
Ну знаешь ли! вспыхнула злым румянцем Жадкова.
Она обижено надула пухлые губы и отвернулась. Длинные локоны хлестнули Мишку по футболке. В тишине редакции звук получился громким. Вот это нарастила шевелюру!
Братец лишь кривовато улыбнулся, да пожал плечами:
А что я такого сказал? удачно перекривил он Танькину реплику. Что такого-то?
Редакция разразилась хохотом.
Дай пять, старик! подставила ладошку Вера.
Миша весело шлепнул подставленную пятерню и заулыбался еще шире. Многочисленные фенечки на его запястье таинственно зашептались.
Не могу смотреть, как моего братана обижают! подмигнул он.
Я устало закатила глаза. Началось! Опять спелись!
У них это крайне редко бывает. Какая-то тотальная несовместимость между подругой и братом, словно кот с собакой. Не дружат, а скорее терпят друг друга ради моего спокойствия.
Но перед лицом возможной опасности неизменного буфера между ними, то есть меня, поразительно быстро находят общий язык.
Думаю, впредь вам, обвела эту «сладкую» парочку взглядом, не стоит так рьяно опекать меня. Сама разберусь. Не маленькая!
Конечно не маленькая, бро! Только наивная и чуть-чуть, Чиж, проявляя завидную щедрость отмерил в воздухе расстояние с пол метра, робкая. Капелюшечку. Правда, Верунчик?
Подруга недовольно прищурилась:
Во-первых, не Верунчик, а Вера Андреевна.
О-о-о! Так значит?!
Она приосанилась, совершенно не стесняясь обнаженных едва ли не до трусиков, бедер, и величественно кивнула.
Простите великодушно, о свет очей моих, Вера Андреевна, братец отвесил шутовский поклон. Не хотел задеть ваши чувства.
Этим пафосом он ничего не добился. Подруга только раздраженно губы поджала. Похоже, кратковременному перемирью уже настал конец.
А во-вторых, правда. Ты, Аня, наивная, скромная девочка. Либо будешь меняться, либо неумолимая машина, под названием журналистика, когда-нибудь тебя сожрет.
И потрохов не оставит, поддакнул Миша.
Ну, спасибо!
Чего уж тут скажешь?!
Я нервно согнала с пресс-релиза муху, схватила листок и сделала вид, что внимательно читаю. Может сами уйдут? По-тихому?
Буквы прыгали перед глазами, расплывались и никак не хотели складываться в слова, смысл постоянно ускользал.
И обидчивая, хмыкнула Вера.
Я зря надеялась на обыкновенное чудо. Игнор на этот раз не срабатывал.
И правильная до мозга костей, вновь вставил своих пять копеек братец-предатель.
Вспомнился вдруг старенький желтобокий бабушкин чайник, который всегда при кипении издавал такой свист Противный-противный. Уши в трубочку сворачивались, и мы спешили на кухнюпрекратить пытку.
Похожий невыносимый свист грозил вот-вот прорваться из моих ушей. Мозги прямо вскипели от злости!
Вы что собрались здесь перемывать мне косточки? Или делом займетесь? «Неделька» сама себя не напишет, не отснимет и в печать не уйдет.
Я привыкла, что акулы пера частенько затачивают зубки друг о друга. Издержки профессии, так сказать. Но все же каждый раз в такие моменты становилось невыносимо противно и обидно. Может, я зря трачу время, пытаясь состряпать из себя журналиста? И ну его в пень, а?!
И вредная, в янтарных глазах Веры вспыхнул лукавый блеск, но
Она грациозно спрыгнула со стола, одернула юбку и взлохматила мне волосы, превратив короткую прическу в форменный беспорядок.
Чертовски притягательная, понизив голос, зашептал Чиж, в своей простоте. Не заморачивайся, бро.
Губи сами собой расплылись в улыбке. Приятно, когда тебя хвалят! Пусть и так топорно.
Хоть нос и картошкой, добавил он, ловко уворачиваясь от ручки, что я метко прицелила ему прямиком промеж глаз.
Хохоча, Миша гордо прошествовал между столами и скрылся в своей «святая-святых», фотолаборатории под лестницей.
Глупо улыбаясь, я проводила взглядом белого Микки-Мауса на обороте его футболки.
И за что только Бог меня наказал таким братцем?
Наглый, рыжий, самоуверенный и невыносимо сексуальный. Да, я спокойно могла это признать. Хоть и честно не понимала в чем секрет его успеха.
Девки на Мишку так и липли, как мухи или пчелыкаждому свое. То, что Мишка не ангел небесныйзнали все, не мне их предупреждать. Почему-то не одну очередную поклонницу братца не останавливали ни его противный характер, ни пошлый юмор, ни бесконечный список любовных похождений.
Я постоянно задавалась вопросом, что такого особенного все они в нем находили? Мужик мужиком, да смазливый, да харизматичный Но ведь это они просто не жили с ним под одной крышей! Такого соседа, как Чижя не пожелала бы и врагу.
Благо, мы с братцем уже полгода, как разъехались по съемным квартирам.
Сколько себя помню, я видела Чижа либо вечно пьяным, либо мучавшимся от последствий ночного веселья.
На его фоне мне доставалась роль серой мыши. Может, меня подменили в роддоме?
Ну, должно же быть хоть какое-то объяснение тому, что мыполные противоположности оказались родственниками!