А, впрочем, мне какое дело. Я стал знакомиться с соседом по каюте. Наташа нерешительно потопталась рядом, и, поняв, что зря путается у меня под ногами, ушла.
Вошел Ян, в исключительно благожелательном расположении духа. Он даже ковылял, почти не опираясь на трость. Окинул меня, уже переодетого в дурацкую униформу, взглядом:
Bon speco!
Одежка эта, что странно, и правда сидела на мне отлично. Форма всегда бывают двух размеров: слишком малого или слишком большого. А тут, словно нарочно подгоняли. Красавчик.
Служу науке! отозвался я. Только не разобрался, в каком качестве.
Начальник мой ухмыльнулся.
Разнорабочие тоже нужны. Но мне сказали, что выматематик.
Моя карьера не состоялась, ответил я, подавив удивление, и не успел больше ничего добавить, как заорало радиовнутренняя связь.
Командир экипажа. Всем. Только что получено сообщение, и, кому-то в сторону, приглушенно, Эвишка, давай.
Эвишка, видать диктор по совместительству, звонко, со вкусом проговорила:
Друзья! В час, когда вы начали свой полет, я шлю вам пожелания удачи и успеха. Счастливого пути. Возвращайтесь. Верховный координатор Острова, Наоми Вартан.
Радио смолкло. Ян светился от удовольствия. А я искал тень на этом счастливом лице. Малюсенькое облачко на челе сына Левкиппы Картиг, старшей дочери Великого Ваги, свергнутого Хозяйкой тридцать два года назад. Сына Тойво Тона, правителя Тира, тогда же убитого все той же Наоми. Его брат, десятилетний мальчик, также лишился жизни. А Ян, которому тогда было два года, с тех пор носит на сердце невидимую, но вряд ли зажившую рану. Ян Тон-Картиг. Мой будущий союзник в борьбе с Хозяйкой.
4. НАД ЭГВАЛЬ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО
Ты меня любишь, сказала Эвишка.
Еще чего, отозвался я, балансируя на кромке тротуара, опоясывающего трехэтажное школьное здание.
Ветер, не холодный, но сильный, трепал светлые волосы Эвишки, она с улыбкой наблюдала за моими акробатическими фокусами. После недавних ливней школьный двор превратился в одну гигантскую лужу, плещущую прибоем в старые, но добротные кирпичные стены. Посередине миниатюрного океана высилось одинокое дерево, добраться до которого можно было только в рыбацких сапогах. Поэтому корявая гория была для нас antrafo. Как и то, за чем стремился в эти дальние края Ян и мы иже с ним.
Ветер взвыл, подпирая меня в спину, и я, раскинув руки, застыл в позе, противоречащей закону всемирного тяготения. Эвишка, смеясь, протянула мне руку, чтобы уберечь от позорного падения в мутную воду. Но ее помощь не понадобилась. Уловив момент, когда напор воздуха стал ослабевать, я резко согнулся вперед, восстановив равновесие.
Артист! Держи награду.
Бумажный пакет был мягким и теплым. Пирожками Эвишка разжилась в местной лавчонке и теперь щедро делилась со мной.
Ежжо бери прошепелявил я с набитым ртом.
Мне хватит, а то растолстею.
Ты не толстая, ты крепкая, ободрил я.
И веселая. И ловкая. И вся какая-то домашняя. С ней было легко. Картограф нашей славной экспедиции, она не задирала нос перед трудягой-разнорабочим. А погорбатиться, вместе с другими, мне в эти дни пришлось. В полет мы вышли при неполной загрузке, поскольку Ян планировал пополнить наши запасы по пути. Так выходило вдвое дешевле. Экономист. В результате мы застряли на три дня в Олдеминебольшой станице на юге Эгваль.
Улыбка Эвишки погасла. Она сказала:
Ян велел проведать нашу узницу.
По широкой лестнице на второй этаж, по коридору налево и еще раз налево. Железная дверь чуланчика заперта на крепкий замок, ключи Ян доверил Эвишке, у которой моя Наташа была «на подхвате», как ни к какому серьезному делу непригодная.
Она лежала на железной, без матраца, койке на спине, подложив ладони под голову. Не спала. Повела на нас с Эвишкой глазами, но промолчала.
Я тебе пирожков принесла. Обалденно какие вкусные. Только Яну не проболтайся.
Не хочу, сказала Наташа.
Три дня назад Ян сделал ей замечание, за то, что лезла к Эвишке с дурацкими и непрофессиональными советами. «Там где ты ничего не знаешь, там ты не должен ничего говорить». На эту его мудрость Наташа неподобающе огрызнулась, заявила, что она де обучается быстро, вы только покажите В общем, слово за слово и до сегодняшнего дня она провела взаперти на хлебе и воде.
Вошел Ян, сверх обычного налегая на трость, не оттого, что усталбыл сильно взвинчен.
Сударыня Положение, в котором вы оказались, из нас двоих меня угнетает больше.
Извинение, да? Наташа не переменила позы и говорила, не глядя на Яна.
В некотором роде. И встаньте, пожалуйста, когда с вами разговаривает ваш начальник.
Наташа вскочила, как ошпаренная. Что-то было такое в Яне, отчего не хотелось ему перечить. Может сыну передались бандитские замашки отца. А может кровь талантливой сумасбродкиЛевки Картиг играла в его жилах. Девчонканаследница Великого Ваги загуляла с Тойво Тоном и лишь десять лет спустя, овдовев, вернулась в отчий дом. Когда молодая Хозяйка забрала после Ваги власть над Островом, она поспешила одарить Левкиппу должностью главы Магистрата. Портреты и поныне здравствующей благородной дамы украшают залы Университета в Норденке. Помню этот ее неотступный, строгий взгляд со стены. Как же.
Так что, Янбольшой человек и злить егосебе дороже. Во взгляде Наташи уже читались раскаяние, признание вины и готовность работать над собой.
Сударыня сказал Ян, мы находимся на территории огромной страны, руководство которой недружественно настроено к Острову. Простому народу плевать, кто мы и откуда, лишь бы расплачивались за провиант и горючее твердой валютой Магистрата. Подтверждение томутеплые отношения с населением и местными властями, приютившими нас.
«И слупившими с нас хорошую мзду за аренду пустующего в дни каникул помещения». Собственное мнение я держал при себе.
Конечно, в Эгваль найдутся параноики, видящие за бескорыстным научным интересом злой умысел, расширял круг своих мыслей Ян, И я ждал, когда они сделают свой ход: внедрят к нам своего человека. Наши радисты слушают эфир круглосуточно. Последний раз, сударыня, вы выходили на связь четыре дня назад.
Вычокнутый дурак, хрипло ответила Наташа. Откуда у меня передатчик? Как протащила на борт и где его прячу? В пде, что ли?
Вы пользовались портативной рацией из носимого аварийного запаса. Я проверил все жилеты. Только ваш вынут из скатки, и только ваша рация запитана от батареи.
Наташа хотела возразить, но Ян перебил:
Вы передавали в полете, что давало максимальный радиус приема ваших доносовдо четырехсот километров. И код ваш отличается исключительной сжатостьюни одна передача не продолжалась дольше восемнадцати секунд. Хотя это вам не помогло.
Глядя в пол, Наташа спросила:
Что дальше?
Я подумал, что с Яна вполне станется убить Наташу. Ее высокопоставленные заступники далеко, а наш гений может впоследствии представить все как несчастный случай.
Ян ответил мягко:
Мы бросим вас здесь. А сами продолжим путь.
К моему удивлению Наташу смутило такое милосердие. Хотя, чему удивляться: неженка, белоручка, тепличный цветок и на тебе. Располагай собой, живи своим умишком. Выбирайся из заграничной глубинки, как можешь и как знаешь. Без денег и документов.
А Ян гнул дальше:
Или пусть все останется как есть. Полагаю, ваша деятельность для нас неопасна. Я прав? Прошу только: раскройте ваш код. Вам это не повредит.
Наташа выдавила:
Только никому не говорите
Больше никто не узнает. Эвишкачеловек дисциплинированный, именно она помогала проверять ваши вещи. А молодой человек имеет настолько подмоченную репутацию, что распускать язык вовсе не в его интересах.
С этими словами наш вождь откланялся, и стук его трости затих в коридоре. А мы вышли втроем во двор и встали на берегу пустынных волн. Ветер бесился пуще прежнего, гигантская лужа мощно плюхала в размытый бордюр. Я повторил недавний трюк и, эффектно накренившись, спросил Наташу:
Так ты - эгвальская шпионка?
С удовольствием любуясь ее растерянной физиономией.
Мои близкие боятся за меня! Хотят известий! чуть не плача выкрикнула она.
Раздался возглас Эвишки:
Держись!.. А-а-а!!
Поздно! Раскинув руки, тщетно ожидая спасительного порыва ветра, я стал валиться в воду спиной вперед. Эвишка дернулась мне помочь, но тут из-за ее спины вытянулась длинная рука Яна с тростью. Когда он успел подойти? Я крепко ухватился за конец трости, ощутил рывок (Ян силен, я это уже говорил) и спасся от конфуза.
Чем угодно занимаетесь, лишь бы ничего не делать, сказал Ян.
Ох, спасибо за помощь, профессор.
Ян был всего на шесть лет старше меня, и ему страшно нравилось, когда к месту и не к месту поминают его ученое звание. Сразу смягчился:
Всегда, пожалуйста. Кто-то оставил наверху вещи? Забирайте, живо! Мы возвращаемся на борт.
Собирались же завтра поутру? удивилась Эвишка.
Ветер хороший, ответил Ян.
Пока Эвишка бегала за рюкзаком, Наташа доела последний пирожок и, хмуро косясь на Яна, демонстративно утерла губы тыльной стороной ладони.
Грязная, не мощеная улочка. Скользкий дощатый тротуар, от которого дробно отскакивают звуки шагов. Беленые стены с зелеными ставнями, камышовые крыши. Из некоторых труб вьется дымок: слегка протопить хату к ночине лишнее, погоды здесь континентальные.
Я оглянулся на покинутое нами здание школы. Островерхая башенка, венчавшая крышу самого добротного здания Олдеминя, четко вырисовывалась на фоне вечернего неба. Ветер прогнал облака, и небо было исключительно ясное, такого сочного оттенка, какой бывает после сильных дождей.
Эвишка подняла капюшон комбинезона, я последовал ее примеру. Быстро холодало. Наташа и Ян шагали впереди. Ветер трепал Наташину темную шевелюру, она держалась от Яна подальше, насколько позволяла ширина тротуара. А Яну было плевать на ее неприязнь. Все в том же модном костюмчике, только свитер вместо рубашки, сапоги вместо остроносых туфель и мужицкая кепка на умной голове. Нога его перестала беспокоить, и он бодро хромал, держа трость в руке, как древний рыцарь пневматический игломет.
За поворотом направо стоял обшитый дранкой приземистый домхозяйство здешнего старосты. А сам он, широколицый и толстопузый, встречал нас у ворот.
Пожалуйте, господин профессор! И госпожа. Здравствуйте здравствуйте поклоны в нашу сторону. Стиксы ждут, пожалуйте. А причальная команда уже на месте.
Мы прошли во двор, в загон, где увидели двух раскормленных мощных зверюг. Явнотягловые, но и седоков примут. И каждый вынесет сразу двоих. Один из них, рыжеватый с белыми «носочками» на лапах, мурлыкнул и ухмыльнулся мне. Молодой, здоровыйклыки свежего белого цвета. Такой играючи перекусил бы человеку руку. Я потрепал его по загривку, приятно ощутив ладонью мягкий, короткий мех.
Его серый собрат что-то сказал, мой стикс ему ответил. Теперь смеялись оба. Люди не понимают язык стиксов, но ничего страшного в этом нет. Стиксы никогда не поступают плохо по отношению к человеку, а что они нас обсуждают Пусть их. Мы кормим стиксов. Позволяем им жить рядом с собой. Стараемся не делать им зла. Ублажаем. Оберегаем. Так же как мы ублажаем и оберегаем детей.
Оба стикса шли ходко, втрое быстрее пешего человека. Я чувствовал на своей талии теплые руки Эвишки. Серый Яна ушел вперед, Наташу Ян посадил в седло перед собойчто, не хотел подставлять ей спину? Он не тот простак, каким любит прикидываться. В течение дня Ян раздавал поручения нашим людям и конечным пунктом каждого задания было прибытие на борт. В конце остались лишь мы четверо и теперь последними возвращались к «Бродяге». Я понимал досаду Наташи. Неудачливый соглядатай, она оказалась в хвосте событий, вместо того, чтобы их опережать.
Обширная пустошь, огороженная, но давно не паханая, темный гребень леса вдалеке. В качестве причальной мачты для «Бродяги» использовался остов старой мельницы. Трап опущен, несколько дюжих местных парней и помощник Яна по прозвищу Корявый поджидают нас. Мы спешились.
Загрузились под завязку, профессор. Горючка и балластбаки полные, Корявый обнажил в улыбке желтые зубы.
Молоток! ответил Ян, Но где ж ты обретался, что я тебя, считай, не видел?
Мое присутствие незримо, а дела на виду, похвалился Корявый.
Трап под ногами ходил ходуном. Поднимаясь последним, я оглянулся. Оба стикса стояли, скалились, подняв круглые кошачьи головы. Интересно, они понимают, что мы делаем, куда направляемся и что эта громоздкая летательная машиналюдских рук творение? И что они думают по этому поводу, если, конечно, умеют думать?
Не видишь, куда прешься!?
Я чуть не столкнулся с Перси, поджидавшим нас в дверях. Встречать нас внизу вместе с Корявым было ниже достоинства розовощекого коротышки. «Первый пилот»так называли командира экипажа, чтобы не ущемлять начальственное самолюбие Яна.
Я отшутился:
Извини, у меня от стикса ноги в раскоряку. И вестибулярный аппарат кружится
Давай-давай, топай. И держись крепче, сей секунд взлетаем.
Я поспешил добраться до каюты и сразу улегся. Кто знает, вдруг Перси решит взлетать по быстрому, слив балласт? Он уже проделал это с нами тогда, в ночь отправлениякое-кто задницу ушиб.
Рыжий и Серый уходили не торопясь. Минут через пять Серый сказал Рыжему: «Оглянись. Они вступили на путь». Оба остановились и долго следили за неспешным подъемом «Бродяги». Темная сигара дирижабля всплывала вверх и на восток, навстречу наступающей ночи. «Они не вернуться», сказал Рыжий. А Серый ответил: «Не знаю».
Утро на борту начинается со звука метронома, доносящегося из динамика в потолке каюты. Это значит: полет в штатном режиме, пилоты при деле, а остальной народ может не спешить просыпаться. Но через полчаса можешь остаться без завтракаЯн не давал нам расслабиться. Мой сосед, свесив босые ноги с верхней койки, громко и протяжно зевал. Я постучал в его ложе.
Чего воешь, придурок?
С устатку привычно отозвался он.
С потолка раздался голос Яна:
Одиссей
Сплю! возмутился я.
Проснетесь, заходите
А завтрак?!
Десять минут.
Переставши зевать, сосед спросил:
Возвышаешься?
Не нравится мне это, ответил я. Спешить не буду. Начальство не должно думать, что
Тут я увидел на полу свои разбросанные носки, хотя вчера, как обычно, засунул их в ботинки. Если хоть еще раз, хоть одна скотина Заставлю сожрать их вместо завтрака! Так я Придурку и сказал.
Точно такой же картонный поднос, какой я только что отправил в мусоросборник в столовой, стоял у Яна на столе. Две сосиски и кукурузная каша печально стыли, дожидаясь своей участи, в то время, как Ян, оттопырив поджарый зад, склонился над тумбочкой вычислителя. Один из модулейиспещренный воздушными каналами, словно поработал жук-древоточец, лежал на полу.
На стене за спиной Яна висел планшет курсографа и закрепленный в держателе грифель с медлительностью часовой стрелки вел по листу карты тонкую бледную линию. За семь суток полета при трех посадках (последняя в Олдемине) мы прошли девять тысяч километров и больше остановок не будет. Негде. Почти обезлюдевшую Горную страну мы оставили в стороне и начали углубляться в те самые «дальние пределы».
Пока Ян священнодействовал, меняя фильтр, я поднял с пола пластмассовую дощечку, подул, очищая от набившейся в канальцы пылиахиллесова пята всей пневмоники. Новые электронные вычислители гораздо практичнее, хотя и занимают огромные залы.
Ян молча взял у меня модуль, поставил на место и облегченно выпрямился. Кивнул на диван, разрешаю, мол, сесть. Сам же прошелся по каюте, руки за спину, стал, обернувшись ко мне.
Гадаете, юноша, зачем мы премся в такую даль.
Я не люблю, когда человек слегка меня старше, называет меня «молодым» или «юношей». Но сейчас не время для обид.
Не гадаю, а делаю выводы. Вы ищете Мертвый город. Все его ищут. Периодически. Последние четыреста лет, со дня основания Банка Магистрата. Результат один: за Южный хребет лучше не высовываться.
Тысячу лет назад климат Мира был намного холоднее. Эгваль лежала в снегу. Плодородные места оставались только в поясе экватора. Там люди и начали строительство новой цивилизации.
Охо-хо. Сейчас Ян заведет заезженную пластинку.
«И увидел Он, что нет ловца на зверя и рыбака с неводом, и некому бросить зерно в землю. И молвил: «Да будет так: я сделаю это сам». И семь дней и ночей падали брошенные им зерна и произрастали из них мужчины и женщины. И не было в Мире места, куда бы не пало благодатное семя»