— Итак, поехали, — объявила она бесплодному морскому пейзажу и приготовилась соскользнуть через борт. Она остановилась. По крайней мере, с ее одежды слили часть морской воды, и было бы глупо снова намочить ее, к тому же она могла бы лучше плавать без них. Она быстро разделась, не сводя глаз с бутылки, но затем она скромно огляделась на Али, чтобы убедиться, что он не наблюдает за ней, прежде чем снять с нее нижнее белье. Она накинула одежду на широкую цилиндрическую сторону плота и соскользнула по нему в море.
Она достала бутылку, но, к ее сильному разочарованию, в ней оставалось всего около литра. Затем с некоторым волнением она увидела, что рядом плывет еще один. Она посмотрела на плот и испытала момент паники, когда не увидела его. Она поняла, что это было по другую сторону гребня волны, и через несколько мгновений он снова появился в ее поле зрения. Чуть позже она почувствовала, что та же волна подняла ее вверх, и решительно взяла вторую бутылку, схватила ее и обнаружила, что эта была заполнена на две трети. Она поплыла за первой. Плавать, держась за пару двухлитровых бутылок, было труднее, чем она представляла, и ей потребовалось гораздо больше времени, чтобы снова подняться на плот.
«Али, будь осторожен, сюда идут бутылки с водой!» она позвала. Она бросила их на борт и приготовилась подняться наверх, но затем поняла, что ей нужно пописать, и, плывя рядом с плотом, увидела два пакета прямо под поверхностью, привязанные к концу плота. Она остановилась на ближайшем. Это оказалась водонепроницаемая сумка, застегивающаяся на черную пластиковую молнию. Она попыталась бросить его в плот, но тот снова упал в воду. Она выругалась и снова потянулась за ним, но потом поняла, что ведет себя глупо. Было бы намного проще поднимать вещи на плоту. Она вскочила на борт, потянула за трос и вытащила сумку за борт. Она разорвала молнию в надежде найти еще воды и немного продовольственных пайков, но вместо этого нашла несколько любопытных неопознанных предметов и водонепроницаемый буклет. Наконец она вытащила сложенный лист пластифицированной ткани. Она начала его раскладывать, а потом увидела, что бутылки с водой скатились к краю плота. Она взяла их, поспешно сняла крышку и приложила к губам, затем коротко вскрикнула и болезненно вонзила пластиковую шейку в разрез на губе. Она подождала, пока успокоятся ее нервные окончания, затем осторожнее позволила себе выпить и подползла к Али.
«Проснись! Вот вода».
Он стонал и что-то бормотал, но больше не отвечал. Она погладила его по щеке, а затем потянула за ухо.
— Открой рот, идиот. У меня есть вода!
Она раздвинула ему губы бутылкой и крикнула: «Давай, выпей!»
Его разум, казалось, вышел из ступора, потому что он открыл рот и жадно пососал пол-литра воды. Когда она была закончена, он открыл глаза и посмотрел на Джерри, а затем округлил глаза от шока.
«Ты… ты голый!» он поднял руку и заслонил ее от глаз.
— А ты жив. Слушай, Али, тебе нужно рассказать мне все, что ты знаешь о Гильгамеше, так что будь жив, хорошо?
«Пожалуйста, сначала оденься, — сказал он, закрыв глаза. Она перебралась на другую сторону плота и с некоторым усилием натянула липкую одежду. Она взглянула на Хамсина. «Хорошо, я одет, ты можешь снова открыть глаза. Он осторожно взглянул на нее и слегка кивнул. «Думаю, все началось в конце декабря 1983 года, когда моя страна была втянутой в войну с Ираном. Я был младшим переводчиком, но, к счастью или к несчастью, привлек внимание Хакима Мансура…»
* * *
Саддам Хусейн, одетый в тускло-зеленую военизированную форму партии Баас, вошел в комнату в сопровождении своей свиты. Он протянул руку Дональду Рамсфелду, который был одет в гражданскую форму: серый деловой костюм, белую рубашку и галстук. Он пожал диктатору руку и улыбнулся с самоуверенностью специального посланника президента США. Были представлены и другие американцы в серых костюмах, которые обменялись рукопожатием с иракцами в зеленой форме, в то время как иракские телекамеры записали сцену веселого дружелюбия. Как и положено его роли простого переводчика, Али Хамсин оставался незаметным на заднем плане, ожидая, пока его услуги будут вызваны.
Перед этим организованным мероприятием он присутствовал на частной встрече, на которой Рамсфелд передал обнадеживающее послание лидера самой могущественной нации в мире стране, находящейся в разгаре отчаянной войны. Он заверил Саддама Хусейна, что в ближайшем будущем иракский лидер может ожидать восстановления дипломатических отношений между двумя странами и поставки вертолетов и систем вооружения иракской армии либо напрямую из США, либо от их региональных союзников.
Американец, который отвечал за подробную презентацию, с улыбкой обрисовал в общих чертах меры, которые помогут иракскому народу в его борьбе против иранского режима, который вызвал столько проблем для обеих стран. Саддам Хусейн тоже улыбнулся, но выражение его лица было бессмысленным. Он улыбался или хмурился независимо от того, приказывал ли он отправить человека в тюрьму Аль-Грайб или поздравлял его с рождением сына.
Переводчик взглянул на заместителя премьер-министра Тарика Азиза, который коротко кивнул. Он смотрел на грудь Саддама Хусейна, когда говорил с ним. — Могу я произнести благодарственную речь, сэр? — спросил Хамсин.
«Да, конечно», — ответил президент Ирака. «Выражаем нашу благодарность г-ну Рамсфельду и его делегации за их визит и делаем все необходимые замечания». Улыбка Саддама Хусейна из-под густых усов стала шире. Али Хамсин кивнул и слегка повернулся к американцу.
«Его Превосходительство президент Республики Ирак хотел бы поблагодарить президента Соединенных Штатов за его поддержку в борьбе против их общего врага и хотел бы пригласить его с официальным визитом в более счастливые и мирные времена. А теперь мы хотели бы выразить личную благодарность вам, его личному посланнику, за этот полезнейший обмен мнениями и идеями, и всех наилучших пожеланий благополучного пути домой».
Переводчик еще раз взглянул на Тарика Азиза и с облегчением увидел его легкую одобрительную улыбку. Саддам Хусейн сделал небольшой шаг вперед и протянул руку, и специальный делегат пожал ее еще раз, и на этот раз официальный фотограф сделал шаг вперед, чтобы зафиксировать момент, а переводчик попятился назад, чтобы он не вмешивался в кадр. При этом он почувствовал, как рука сжимает его локоть, и тихое бормотание Хакима Мансура, личного помощника заместителя премьер-министра, слышится в его ухе. «Али Хамсин, будь молодцом, скажи американскому полковнику, что я хотел бы зайти к нему в его гостиничный номер через час».
«Да, сэр», — ответил он.
«Возможно, будет лучше, если вы будете сопровождать меня», — продолжил Мансур.
«Очень хорошо, сэр».
Али Хамсин тихо подошел к светловолосому американцу, короткая стрижка и военная выправка которого были очевидны, несмотря на хорошо скроенный гражданский костюм.
— Полковник Брукнер, сэр. Хаким Мансур, личный помощник Его Превосходительства министра иностранных дел и заместитель премьер-министра, сочтёт за услугу, если он сможет зайти к вам в ваш гостиничный номер через час». Брукнер посмотрел на переводчика, а затем на Хакима Мансура.
«Но я живу не в отеле. Я остаюсь в посольстве».
«Да, я понимаю, сэр», — сказал Али Хамсин. «Моя работа — всегда точно переводить, а не предлагать устный перевод или совет».
— Хорошо, скажите мистеру Мансуру, что через час я прогуляюсь у посольства пару минут, и если он захочет со мной поговорить, я присоединюсь к нему в его машине. Как это звучит?»
Сорок минут спустя у здания Али Хамсин ждал возле лимузина «Мерседес» Хакима Мансура, разговаривая с шофером. Они обсудили погоду и вероятные условия движения и поинтересовались семьями друг друга. Они не обсуждали, куда они собирались и почему, или кем будут их пассажиры и чем они могут заниматься вместе.
Они замолчали, когда увидели, что Мансур вышел из маленькой боковой двери и перешел через подъездную дорожку. К своему удивлению, они увидели, что его не сопровождал личный телохранитель. Шофер чуть было не прокомментировал, но вместо этого откашлялся, открыл дверцу машины и встал по стойке смирно. «Спасибо, Джамиль, — сказал Мансур, — ты можешь идти домой. Али отвезет меня». Шофер вопросительно взглянул на Али, но, конечно, не выразил удивления.
«Да, сэр, спасибо, сэр».
* * *
Сначала Али Хамсин нервничал из-за того, что ехал на официальном автомобиле Мансура в водовороте багдадского движения, но быстро понял, что другие водители узнавали автомобиль по его правительственному регистрационному знаку, и ловко отошли в сторону, чтобы пропустить его, и они всегда уступали ему дорогу. на перекрестках. Когда они подошли к посольству США, Хаким Мансур сказал ему притормозить. «Мы на две минуты раньше. Объезжай территорию, и тогда он должен быть там».
Когда они проезжали мимо входа, Али увидел, что морской гвардеец уставился на машину, а затем начал быстро говорить, предположительно в микрофон, прикрепленный к его шлему. Он медленно проехал на машине по кварталу, и когда они приблизились к задней части здания, из тени восьмифутовой стены внезапно вышел мужчина. Али Хамсин остановил машину, и полковник Брукнер подошел к задней двери, оглядел улицу и забрался внутрь.
«Добрый вечер, полковник Брукнер. Я рад вас видеть, — сказал Хаким Мансур на ломаном английском. «У меня есть несколько важных и деликатных вопросов, которые нужно обсудить с вами, и, поскольку я хочу убедиться, что не будет неправильных заявлений, я привел с собой нашего переводчика».
«Да, я знаком с Али Хамсином. Мой арабский не очень хорош, так что это была хорошая идея».
«Конечно; он очень хорош в своей работе. А еще у него есть жена, маленький сын и родственники, которые очень его уважают». Хаким Мансур улыбнулся в зеркало заднего вида и на этот раз заговорил по-арабски. «Мы знаем, что можем рассчитывать на тебя, Али Хамсин». Он увидел страх в глазах молодого переводчика. «Хорошо. Теперь вы начинаете переводить для нас». Он улыбнулся и повернулся к американцу.
«Хотя с Божьей помощью мы уверены, что выиграем войну против иранских полчищ, мы хотим разработать определенные планы действий на случай непредвиденных обстоятельств, если произойдет какая-то катастрофа».
Али Хамсин перевел, гадая, какие перипетии может принять этот разговор.
«Вы угрожаете использовать свои запасы химического оружия?» — спросил американский полковник. «Мы знаем, что вы производите горчичный газ и нервно-паралитические вещества, и должны предупредить вас, что их использование поставит под угрозу нашу поддержку для вас».
Али Хамсин был ошеломлен этим поразительным открытием, но ему удалось достаточно гладко передать арабскую версию.
«О, я уверен, что нам никогда не придется их использовать; Я ожидаю, что простая угроза их использования будет иметь благотворный эффект, это мощный инструмент торга». Он ненадолго замолчал, но прежде, чем Али Хамсин смог начать перевод, Мансур заговорил снова.
«Мы имеем в виду другие непредвиденные обстоятельства, вопросы, которые могут возникнуть, если война пойдет не так хорошо. Это необходимо для защиты долгосрочных позиций».
«Продолжайте, — сказал полковник.
Хаким Мансур описал предложения, а Али Хамсин перевел. По мере развития разговора между американским полковником и членом ЦК партии ему становилось все труднее и труднее сдерживать эмоции в своем голосе. Он схватился за руль, чтобы его руки не дрожали, и почувствовал, как на лбу выступили капли пота. Чем больше он узнавал, тем более боязливым становился.
Наконец двое мужчин пожали друг другу руки, и Мансур приказал Али Хамсину ехать обратно в посольство США. «Удачного Рождества, полковник», — крикнул Мансур, когда американец вылез из машины. После того, как они увидели, как он показал свое удостоверение личности и исчез через ворота безопасности, Мансур сел на переднее сиденье рядом с Али и предложил ему сигарету. Они вдвоем сидели в молчании и курили, а затем заговорил Мансур. «Если известие о моей встрече с полковником когда-нибудь просочится, ты пожалеешь, что никогда не родился».
Али нервно сглотнул. «Я понимаю, сэр», — сумел сказать он.
«Хорошо! Но, конечно, эти обязательства проходят в обоих направлениях, и вы можете ожидать дальнейших вознаграждений в той или иной форме, пока вы работаете в министерстве. Теперь ты можешь отвезти меня домой, а потом тебе придется идти пешком или найти такси, чтобы вернуться домой».
«Спасибо, сэр!» — ответил Али, пытаясь придать своему ответу некоторый энтузиазм. Он вылез из машины и наблюдал, как Мансур, шаркая, подошел к водительскому сиденью, а затем пустился в путь. Али некоторое время смотрел ему вслед, прежде чем медленно пошел домой.
* * *
«Я проработал в министерстве следующие двадцать лет, — сказал Али, — и я должен признать, что был обеспечен по сравнению с большинством людей. Мне платили вовремя и предоставляли дополнительные привилегии, но я также могу с уверенностью заявить, что хорошо справлялся со своей работой. Конечной наградой было то, что мой сын Рашид смог изучать английский язык в Саутгемптонском университете. Конечно, была и обратная сторона; мы провели нашу трудовую жизнь под пристальным вниманием и боялись совершить реальную или воображаемую грубую ошибку, в результате которой нас бросили бы в тюрьму. Вы не можете себе представить, в какой стресс вы испытываете, проводя свою трудовую жизнь в таких условиях».
«О, мне не нужно это представлять», — ответил Джерри. Она откинулась на борт плота и уставилась в небо, вспоминая свою первую встречу с Али Хамсином и Хакимом Мансуром и свое падение в личную катастрофу, начавшуюся много лет назад в Новый год в 2003 году.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1 января 2003 г.
Джерри Тейт было скучно. Вечер в баре посольства Соединенного Королевства в Кувейте начался с жарких дебатов о развивающейся ситуации в Ираке, которая, казалось, приближалась к кризисной точке, но по мере того, как час приближался к полуночи, алкоголь, потребляемый ее товарищами по алкоголю, был медленно довел разговор до веселого, но легкомысленного уровня, подходящего для празднования Нового года. Она посмотрела на часы, висящие на стене над рядами бутылок за барной стойкой, и когда они достигли трех часов ночи, она и несколько оставшихся пьющих, в основном молодые и исключительно мужчины, подняли бокалы и крикнули: «С Новым годом!»
Вместе с гораздо большей группой она произнесла такое же приветствие три часа назад, но это было в полночь по местному времени. Несколько сотрудников, не имевших отношения к семье или мало заботившиеся о своих измученных супругах, решили, что Новый год не может наступать до тех пор, пока в Лондоне не наступит полночь, на три часа позже, чем в Кувейте. Нет, уверяли они друг друга, потому что они тосковали по своей родной стране, а просто потому, что это было местоположение нулевого меридиана через Гринвич, и любой здравомыслящий человек знал бы, что сейчас самое подходящее время для празднования Нового года, даже если они жили в Новой Зеландии или Лос-Анджелесе или в другом месте между ними.
Джерри считала, что это полная чушь, но она работала в оперативном отделе британской разведки и привыкла охранять свои мысли. Она осталась в баре посольства, потому что ее задачей было определить лояльность дипломата средних лет по имени Лоуренс Бакстер, который теперь стоял в четырех футах слева от нее и допивал свое седьмое за вечер пиво. Нейтральный наблюдатель мог подумать, что Джерри был так же пьян, как и Бакстер, поскольку его угощали бесплатными напитками мужчины, которые стремились хотя бы познакомиться с высокой привлекательной молодой женщиной, появившейся среди них несколько дней назад. Фактически, тихое слово с барменом гарантировало, что всякий раз, когда кто-то покупал ей еще джин и лимонад, он наливал ей только лимонад в ее стакан. Он был очень удивлен, когда она обратилась с просьбой, но когда она предложила ему присваивать разницу в цене, он был достаточно счастлив, чтобы согласиться.
Джерри смотрел, как Бакстер, пошатываясь, направился к туалетам джентльменов, и пришел к выводу, что если он собирался передать какую-либо информацию своей русской девушке сегодня вечером, то вряд ли она будет последовательной. Ей действительно было жаль женщину, которой пришлось терпеть его внимание, и она воображала, что испытает облегчение, когда узнает, что его отозвали в Лондон. Оставшаяся задача Джерри заключалась в том, чтобы установить, действительно ли Бакстер считал свою девушку гражданкой Канады или знал, что она русская.