Фактически Джерри узнал, что Хаким Мансур был высокопоставленным членом иракской правящей элиты, а Али Хамсин был выпускником Университета Эксетера. Он свободно говорил на английском и французском, а также на своем родном языке; он был женат на Табите, и у него была дочь по имени Фарра и сын по имени Рашид, который учился в университете в Англии, но она не видела причин разглашать такую информацию этому парню, Дину Фернессу, независимо от того, сколько сигарет они выкурили вместе. Они обменялись светской беседой в течение нескольких минут, а затем начали обсуждать перспективы вторжения, и оба пришли к выводу, что лидеры их стран были полны решимости лишить Саддама Хусейна власти, несмотря на любые компромиссы, которые он мог пойти на этом позднем этапе. Достигнув согласия, они замолчали.
«Еще одна сигарета?» — предложила Фернесс.
«Нет, спасибо. Хотя я мог бы обойтись и с кофе. Я почти не спал последние тридцать шесть часов, и мне стало немного холодно.
«Я бы хотел, чтобы мы остались на борту самолета». Он кивнул в сторону реактивного самолета «Гольфстрим», который испустил высокочастотный дрон из своей вспомогательной силовой установки, который обеспечивал его электричеством и кондиционированием воздуха, пока он находился на перроне. «У них там, наверное, полный камбуз».
— Но держу пари, что в этом здании что-то есть, — сказал Джерри.
Они вошли внутрь и нашли комнату со стульями, расставленными для брифинга вокруг стола, оборудованного диапроектором. «Здесь ничего; давай попробуем следующую дверь».
Следующая дверь была заперта, но без всяких комментариев Джерри вытащил связку ключей и выбрал металлический зонд с зубцами. Она вставила его в замок, и через несколько секунд дверь со щелчком открылась. «Будем надеяться, что в этом холодильнике есть немного молока», — сказала она, переходя через комнату.
Сорок минут спустя они оба боролись с усталостью, потягивая вторую чашку кофе и читая конфиденциальные записки ВВС США и журналы Playboy, которые Дин достал из шкафа. Обнаружив их, Джерри на мгновение увидел, как его рука парит над ними, а затем проигнорировал их. Она предположила, что это произошло из-за некоего смутного представления о вежливости, поэтому, ничего не сказав, она сама взяла один и протянула ему другой. Он бросил на нее пару искоса взглядов, пока она листала страницы, и она лениво гадала, не думал ли он, что она может быть геем.
— Дин Фернесс, впереди и в центре! раздался приглушенный крик. Они сунули записки и журналы обратно в стол и поспешили в импровизированный конференц-зал.
«Ах, Джеральдина; Г-н Мансур и г-н Хамсин возвращаются в Кувейт, а затем вы увидите их благополучно через границу обратно в Ирак. Вы не будете им задавать никаких вопросов. Это понятно?
«Конечно, сэр Хью», — послушно ответила она.
* * *
Мансур зевнул, откинувшись на спинку роскошного кресла в кабине BAe 125, когда они летели обратно к заливу. Джерри было интересно, о чем была встреча, и, несмотря на свое обещание Филдингу, она была полна решимости извлечь как можно больше информации от Али Хамсина. На своем беглом арабском она начала обсуждать литературные произведения, начиная от Священного Корана и заканчивая пьесами Шекспира. Завоевав его доверие, она начала обсуждать политическую ситуацию. Президент Джордж Буш четко обозначил свое намерение свергнуть Саддама Хусейна, но до сих пор американский президент находил лишь надуманные предлоги для оправдания своих действий. Однако рьяный премьер-министр Великобритании Тони Блэр охотно согласился, и, несмотря на отсутствие реальных убеждений со стороны любого другого мирового лидера, планирование вторжения находилось на продвинутой стадии. «Я не вижу выхода из ситуации», — сказала она Али. «Саддам никогда не согласится ни на одно из их требований».
«Боюсь, ты прав», — ответил Хамсин и слегка улыбнулся.
«Я видел планы наращивания войск вдоль границы, — продолжил Джерри. «К середине марта там будут силы вторжения, и их импульс будет почти непреодолимым. Буш и Блэр полны решимости избавиться от Саддама Хусейна, и, когда Рамсфелд, Чейни, Джордж-старший и все другие болваны из Белого дома подстрекают его, я не вижу, чтобы Буш повернул назад».
— Нет, но… — Хамсин замолчал. «Нет, я уверен, что ты прав. Теперь мне нужно немного поспать, извини, Джерри.
«Ох, хорошо.»
Она разочарованно вздохнула. Она собиралась перевести разговор на встречу в аэропорту Франкфурта, когда он фактически урезал ее вопросительные вопросы. Она посмотрела на портфель, который лежал на коленях у Хакима Мансура, защищенный его пухлыми руками. Ей очень хотелось попробовать взять его и осмотреть содержимое, но это было бы рискованно. Вместо этого она пошла в кабину экипажа.
— Могу я вам что-нибудь принести? — спросила она пилотов.
«Спасибо, Эмили, не могли бы вы приготовить нам пару кофе, пожалуйста?»
Джерри научилась пользоваться камбузом во время полета во Франкфурт, и за несколько минут она приготовила три порции кофе. Она повернулась обратно в каюту и увидела, что ящик с документами упал с колен Мансура. Она украдкой подкралась к нему, но прежде чем она смогла поднять его с пола, его глаза открылись, и он сонно уставился на нее.
«Я только что приготовил кофе; хочешь? — спросила она его с лучшей улыбкой.
«О да, спасибо, но сначала мне нужно навестить мужчин», — сказал он и встал. Она подождала, пока закроется дверь, и схватила его ящик с документами. Она расстегнула молнию и вытащила пачку скрепленных бумаг. «Предварительная договоренность: основные моменты», — прочитала она.
«Джерри, что ты делаешь?» она обернулась и увидела, что Али Хамсин смотрит на нее.
«Я просто хочу взглянуть…» — начала она, но внезапно замок на двери туалета открылся. Джерри поспешно сунул бумаги обратно, застегнул футляр и бросил его на сиденье Мансура. Мансур поспешно вышел, его молния все еще расстегнута, и поднял чемоданчик. Джерри уставился на Хамсина, осмеливаясь сказать что-нибудь, но он просто наблюдал, как Мансур отступает в унитаз, сжимая чемодан под мышкой, а затем закрыл глаза и вздохнул.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
15 февраля 2003 г.
Рашид Хамсин лежал в постели в квартире с двумя спальнями, которую он делил со своим однокурсником Омаром Хаддадом, маленьким аккуратным египтянином из Луксора. Омар был единственным из его однокурсников, который знал, что его сосед по квартире приехал из Ирака. Заявление Рашида о приеме в университет было заполнено через его дядю, брата его матери, который жил в Аммане и объявил себя гражданином Иордании. Хотя среди его в основном аполитичных однокурсников не было явных предубеждений против Ирака, если его когда-либо спрашивали о его семье, он отвечал, что его мать была из Аммана, а его дядя владел автосалоном в городе, что было полной правдой. Он не упомянул тот факт, что его отец был переводчиком, который работал в министерстве иностранных дел иракского правительства. Рашид никогда не говорил о своем отце однокурсникам, и он знал, что они предполагали, что он, должно быть, умер или что Рашид родился вне брака, что причинило ему некоторое беспокойство.
Восемнадцать месяцев назад, когда башни-близнецы рухнули, он и Омар удалились в свою квартиру, опасаясь любой негативной реакции на свою расу или религию. Но вскоре было установлено, что виновными в злодеянии были граждане Саудовской Аравии, и через пару дней они возобновили свою студенческую жизнь. Помимо некоторых пробормотанных комментариев, они с облегчением обнаружили, что не было вражды, направленной против них лично, и они пытались избежать втягивания в дискуссии об ужасающем террористическом акте и сценах молчаливого или открытого одобрения, транслируемых с какого-то Ближнего Востока. страны.
Теперь, когда Ирак находился под угрозой вторжения со стороны американских и британских войск, сосредоточенных на его границах, он и Омар обнаружили, что маятник общественного мнения качнулся обратно в пользу его страны или, по крайней мере, против премьер-министра Тони Блэра, который нетерпеливо помогал американцам в их планах неминуемого вторжения. Сегодня в Лондоне должны были пройти марш протеста и митинг, который, как ожидается, станет одним из самых масштабных, свидетелями которых была столица. В течение последних нескольких дней он и Омар пользовались большой поддержкой, поскольку они поощряли своих однокурсников поехать с ними на автобусе в Лондон. Рашид даже начал сожалеть о том, что скрывал свое иракское гражданство, но сейчас было уже поздно исправить это. Он услышал, как Омар вышел из своей комнаты и включил телевизор, он тоже вскочил с кровати и присоединился к нему.
«Привет, Омар. Какой тогда прогноз погоды?
«Ждать; он только приближается».
Они наблюдали, как синоптик описал серый, но сухой день в перспективе; ни дождя, ни шторма, ни сильного холода, чтобы помешать хорошей явке. Затем два ведущих рассказали о запланированной акции протеста, а затем взяли интервью у апологета правительства Блэра, выглядевшего неловко. Двое молодых людей усмехнулись и с энтузиазмом похлопали друг друга по плечу. «Будет хороший день», — заявил Рашид. «Ну давай же; тренер должен уехать через пятьдесят минут».
Сорок пять минут спустя они стояли в неопрятной очереди толкающихся студентов, которые взволнованно болтали о предстоящем дне. К ним подошла группа пожилых людей. Рашид узнал в них преподавателей университета и аспирантов, включая своего наставника по английской литературе. «Привет, доктор Шоу! Ты пойдешь с нами?» — спросил Рашид.
«Привет, Рашид. Да, мы; старший тренер в общей гостиной полон, поэтому мы подумали, что можем привезти с собой лифт, если мы будем у вас.
«Добро пожаловать», — сказал Рашид по-арабски. За время общения с ним он научил своего учителя нескольким фразам.
«Большое спасибо», — ответил доктор Шоу на том же языке.
«Эта женщина в красном пальто еще более приветствуется», — сказал Омар по-арабски, толкнув Рашида. Он посмотрел на переднюю часть группы, где высокая яркая женщина с длинными темными волосами, большими темно-карими глазами и сильными, но привлекательными чертами лица разговаривала с другим мужчиной, в котором он узнал одного из преподавателей языка.
«Абсолютно прекрасно», — сказал Рашид. Женщина прервала разговор, поймала его взгляд и некоторое время смотрела на него.
— Так тебе нравится меня или мое красное пальто? — спросила она его на беглом арабском. Рашид изумленно уставился на нее, чувствуя, как по его лицу расползается сияние, которое, как он надеялся, не отразится на его темной коже. Шансы на случайную встречу с англичанкой, говорящей на его языке, были настолько малы, что он растерялся.
— Значит, вы говорите по-арабски! — сказал он несколько идиотски.
«Да, верю», — она приподняла брови и вызывающе улыбнулась ему. «И в любом случае я приму это как комплимент».
Рашиду было интересно, что он мог бы сказать в качестве извинения, но в этот момент раздался голос, призывающий всех сесть в автобус. Он оглянулся на женщину в красном пальто и увидел, что она болтает с мужчиной, стоящим рядом с ней. Он сел рядом с Омаром, и мгновение спустя она прошла мимо него по проходу. Они обсудили женщину и ее неожиданную способность говорить по-арабски.
«Возможно, она изучает иностранные языки в аспирантуре, которая уже изучила арабский язык», — сказал Омар. — Почему бы тебе не пойти и не спросить ее? — предложил он с усмешкой.
«Ни за что», — ответил Рашид. «Я уже достаточно смутился на один день». Он быстро оглядел проход и увидел через несколько рядов позади одетое в красное плечо. Однако она действительно казалась очень беглой. Больше, чем вы ожидаете от академической учебы. Во всяком случае, она на несколько лет старше меня. Думаю, ей было лет двадцать пять, а может и больше.
— А сколько лет было Лоррейн? — спросил Омар.
«Хорошо, она сказала мне, что ей двадцать. Она думала, что я какой-то богатый парень из Персидского залива. С англичанками сложно сказать; вы знаете… сколько им лет.
Они оба вспомнили прошлый год, проведенный в Англии, и свою борьбу за преодоление культурной пропасти. Это было менее сложно для Омара, привыкшего к более космополитическому обществу Каира, тогда как в течение многих лет Багдад был более или менее отрезан от остального мира.
На набережной Темзы они присоединились к толпе, которая устремилась к площади Пикадилли, а оттуда в Гайд-парк. Явка была огромной, а прогресс был медленным. Они присоединились к группе товарищей-арабов, которые пели на арабском, и было приятно позволить разобраться с ярким языком улицы и базара против Блэра и Буша. Пока они скакали, Рашид заметил женщину в красном пальто и почувствовал странное смущение от своей вспышки юношеского энтузиазма. Она поймала его взгляд и слегка помахала, как бы говоря, что она поддерживает послание в их пении. Через некоторое время они с Омаром решили, что эта группа продвигается слишком медленно; они поспешили в сторону Гайд-парка, чтобы послушать речи.
Настроение в парке было приподнятым, но добродушным. Рашид узнал в спикере депутата Джорджа Гэллоуэя, посетившего Ирак. Возможно, его отец был его переводчиком во время визита, и Рашид подумал, что ему понравился бы вызов, связанный с английским языком с сильным акцентом. Омар толкнул его.
«Я собираюсь встретиться со своим кузеном. Ты уверен, что тоже не собираешься переночевать в Лондоне?
«Нет, спасибо, — ответил Рашид, — я пойду домой, чтобы закончить это эссе». Ему не очень нравилась двоюродная сестра Омара, жизнерадостная молодая женщина, которая могла бы украсить древнеегипетскую настенную живопись. Она была на год старше его и немного снисходительно относилась к его недостатку европейской социальной утонченности. «Увидимся, когда ты вернешься завтра вечером. Но передайте ей привет.
Они обменялись рукопожатием, и Рашид смотрел, как Омар пробирается сквозь толпу. Сбоку он снова увидел женщину в красном пальто; казалось, она внимательно слушала речь, но потом он понял, что она говорила в свой мобильный телефон. Он снова повернулся к сцене. Через полминуты он с удивлением обнаружил, что она стоит рядом с ним.
«Привет, снова я», — сказала она с улыбкой. Он был несколько косноязычен, и, прежде чем он смог придумать подходящее приветствие, она продолжила. «Вы можете вспомнить, во сколько уезжает наш тренер? Я немного боюсь, что пропущу это».
Рашид взглянул на свои часы, как это делают люди, когда возникает вопрос времени. «Я думаю, сейчас четыре тридцать», — сказал он.
«Ой, я подумал, может быть, сейчас четыре часа. Я не мог вспомнить, что сказал Саймон».
«Это тот парень, с которым вы разговаривали?» — спросил Рашид, ища пропавшего лектора.
«Да. Он уехал навестить свою маму в Саттон. Он не вернется до завтра. Где твой друг?
— О, сегодня Омар уехал к своему кузену. Он тоже не вернется с тренером».
Женщина кивнула и посмотрела на часы. — Думаю, сейчас я пойду в путь; может потребоваться некоторое время, чтобы вернуться к тому месту, где он припаркован. Здесь должен быть как минимум миллион человек. Ну пока.» Она тепло улыбнулась ему и отвернулась. Рашид колебался две секунды, а затем сделал пару быстрых шагов, чтобы догнать ее.
«Смотреть; ты не возражаешь, если я пойду с тобой? Я думаю, что вы правы насчет времени, и я не уверен, в каком направлении.
«Да, рада, что ты рядом. Кстати, меня зовут Сандра. Я учусь в аспирантуре по изучению Ближнего Востока».
«Меня зовут Рашид; Я учусь на втором курсе английского языка».
«Я рада познакомиться с тобой, Рашид», — сказала она ему по-арабски, и он счастливо улыбнулся ей, но ему хотелось, чтобы она не была на пять или шесть сантиметров выше его, так как он чувствовал себя в некотором невыгодном положении.
На обратном пути к тренеру они обменялись комментариями о том, как хорошо прошел день и как чудесно было видеть такую огромную толпу. «Бьюсь об заклад, самый большой из когда-либо существовавших», — заметила Сандра, и Рашид сказал, что она, должно быть, права, но необходимость проталкиваться и проталкиваться обратно через добродушную толпу лишала его возможности продолжить настоящий разговор.
Они почти последними сели в тренер, и Рашид был разочарован, увидев, что не было пары незанятых мест. Он собирался смириться с тем, что сядет рядом с другим студентом, которого он смутно помнил, видя вокруг кампуса, но Сандра наклонилась мимо него и авторитетно заговорила с молодым человеком.
«Простите, не могли бы вы сесть рядом с девушкой впереди, поскольку я хотел бы поговорить с моим другом по дороге домой?» Студент взглянул на улыбающуюся женщину и с застенчивой ухмылкой встал со своего места.
«Большое вам спасибо», — сказала Сандра и села на место у окна. Она вытащила одну руку из рукава пальто и затем повернулась к Рашиду: «Не могли бы вы дать мне руку, чтобы снять это? Мне немного жарко. Она наклонилась вперед, и он наслаждался легкой интимностью, когда он провел рукой под ее длинными волосами, чтобы стянуть пальто с ее плеч, а затем стянул его из-под нее и, наконец, с ее протянутой руки.