Миша понял, что сказал ему молодой партизан. Это начальник охраны, подумал он. Добра! Я зараз, и круто развернувшись, вышел
Через два часа, приведя себя в порядок, плотно пообедав, Михаил, Степан и Инга неподалеку отдыхали в тени развесистого бука. Разведчики понимали, что в любую минуту их могут поднять. Следующие шаги командира им были не известны. Поэтому они сразу воспользовались появившейся возможностью, немного расслабиться в этот бесконечно-долгий, трудный и опасный августовский день. Прислонившись спинами к могучему дереву, вытянув босые ноги они дремали. Даже разговаривать им было лень.
Что за услада для любого солдата, после многокилометрового марша лежать на мягкой траве, вдыхать чистейший воздух, наполненный ароматами хвои и летних цветов, с наслаждением воспринимать ласки ветерка, прокравшегося сквозь ветви деревьев и, хмелея от соприкосновения с первозданной природой, уснуть. Разведчики спали.
Капитан Киселев после обеда остался наедине с Матеушем. Ему было не до сна. Офицеру нужно было оперативно принимать решение: отправлять группу в Берлин, оставшись здесь на излечение или, несмотря на ранение, ехать с ней. Киселеву было больно признавать себе, что он на какое-то время выбыл из строя. Пошел воспалительный процесс. Пилюли Юзефа сбили температуру, но этого было мало, требовалось серьезное лечение. Юзеф после осмотра раны, в категорической форме запретил двигаться.
Вы хотите гангрены, пан офицер? возмутился он на несговорчивость Киселева, а, затем сепсис и ампутацию? Поляк вел себя смелее, находясь с братом. Он свою задачу выполнил, довел разведчиков до связного и уже выступал в роли медика. Перед ним был уже не грозный русский офицер, а больной, которому нужна была экстренная помощь. Вам необходимо стационарное лечение, добавил утвердительно он, если не в больнице, то хотя бы здесь. Пенициллин и другие лекарства я достану. Нужно только съездить в Варшаву. Пропуск у меня есть. Оставаться, только оставаться! подытожил возбужденный фармацевт. Когда вам станет легче, отправляйтесь, куда вам вздумается. Все, я свое слово сказал.
Юзефа поддержал и Матеуш. Он заметил, что в случае ухудшения его состояния ему нужно будет официально обращаться в немецкий госпиталь. Там могут быть пристрастные проверки, которые ему как разведчику не нужны.
Да, тяжелое мое положение. Вы правы, стал сдаваться Киселев. Какой сейчас из меня боец? Только привлеку на себя внимание наряд патруля. Придется согласиться с вашими доводами. Одно меня смущает, разведчик задумался. Тревожные вопросы всплыли мгновенно:«Справиться ли без него Дедушкин? Как он поведет себя в кругу немцев? Сумеет ли внедриться? Опыта нет. Не быть бы провалу!». Но другого выхода Киселев не видел.
Хорошо, Юзеф, я остаюсь. Только возьму подтверждение Центра. А теперь оставьте меня наедине с братом. Когда аптекарь вышел из комнаты, офицер подсел к связному ближе. Матеуш, обратился он к нему, скажите, как вы представили нас партизанам?
Не беспокойтесь, Константин. Связной приподнялся повыше, оперся о спинку кровати. Вы прибыли к нам для корректировки совместных действий в предстоящем наступлении нашей бригады «Сыны земли Мазовецкой» и русской армии. В случае чего, так и будет доложено командиру майору Мазур.
Идея хорошая, согласился Киселев. Есть только одно требование к вам. Ваш брат не должен покидать лагерь. Он мягкий человек и в случае ареста, - Киселев замялся, в общем, он знает о нашем существовании. Поэтому, он должен быть с вами. Поверьте, это очень серьезно. Так будет спокойнее и мне и вам.
Я согласен, слегка кивнул головой МатеушЗа лекарствами мы отправим других людей. Какие будут мои дальнейшие действия, Константин? поляк говорил на довольно хорошем русском языке.
Первое и быстрееэто узнать ближайшее распивание поездов на Берлин. Отправление не из Варшавы, туда сейчас соваться опасно, а с промежуточной станции, наиболее близкой к Кампиносу. Второе, нужна легковая машина, чтобы доставить моих людей до вокзала. Кроме того, на вас ляжет обеспечение их безопасности, когда они будут проезжать по вашей зоне. И последнее, дату и время отправления, знают только я и вы. Задействованные партизаны знают только ту информацию, которая необходима им для выполнения поставленной краткой единовременной задачи. Отъезд группы должен пройти в максимально строгой секретности. До этого момента охрана домика будет за моими людьми. Вашу охрану, в том числе и пани Крысю, отправьте в лагерь. Вы сможете это сделать, Матеуш? Киселев как всегда при разговоре смотрел пристально, строго в глаза собеседнику, пытаясь влезть ему в душу, понять, искренен или нет перед ним человек.
Матеуш не отвел взгляда, он почувствовал напряженность момента, момента последней проверки русского офицера-разведчика. Не бойтесь, пан Константин. Я осознаю свою ответственность перед вами. Все ваши требования мы выполним. Для этого нам нужно два-три дня.
Вот это по нашему, спасибо, обрадовался Киселев и крепко сжал руку поляку. Да, Матеуш, а где находится груз из Центра?
Два ящика захованы в сарае. Сержант Качмарек вам покажет.
Хорошо. Киселев посмотрел на часы. Было начало четвертого дня. "В десять вечера выход на связь с Центром. Надо срочно посылать Следопыта за рацией. Михаил останется здесь, рисковать им нельзя. Он будет старшим в группе». Киселев поднялся со стула и оперся на раненую ногу и сразу почувствовал, как острые иглы разрывают ее на части. Он скривился, но не застонал. Дотянулся до самодельных костылей, оперся уже на них, вздохнул тяжело и с глубокой горечью произнес:Да, вояка сейчас из меня никудышный.
Ничего, Константин, подбодрил разведчика поляк, если Юзеф взялся за дело, поправитесь. У меня пуля легкое задело, и то выжил. За две недели отбросите костыли. Будьте уверены.
Да, отброшу, это уж точно. Достала нога до печенок! ругнулся Киселев, сомневаясь, понял ли Матеуш двоякий смысл своей фразы. Выйду, гляну, чем бойцы заняты. Застучали деревяшки по полу. Матеуш, Офицер остановился посредине комнаты и оглянулся, мне нужен один ваш выносливый боец, часа на три, но чтобы понимал немного по-русски.
Нет вопросов. Сержант Качмарек, зайди ко мне, громко позвал тот начальника охраны через закрытую дверь. Когда сержант появился, Матеш на польском языке отдал команду.
Стереговы Брода, в вашем распоряжении, Константин.
Спасибо, Матеуш
Через четыре часа рация была доставлена. Следопытнадежный и неутомимый сибиряк, справился с труднейшей задачей, проделав новый двадцати километровый марш. И уже вечером Инга, расположившись в сарае и настроив на установленную частоту любимый всеми радистами коротковолновый приемопередатчик «Север-бис», ждала текст шифрограммы от командира. Уставший, с болезненным видом Киселев, закончив составлять шифровку, посмотрел на радистку, Все у тебя готово, ты вышла на связь?
Я готова, товарищ Константин.
Это хорошо. У любого разведчика, Сирень, Киселев, вдруг заговорил поучительно, как будто готовился к этому разговору, имеется два основных профессиональных риска, ты Медведь запоминай, тебя это касается в первую очередь, офицер мельком обернулся к Михаилу. Тот стоял у входа и просматривал подступы к сараю. Первыйэто не доложить вовремя в Центр по причине сомнительности информации, требующей уточнения. Второйэто доложить сомнительную информацию, которая затем не подтвердится. Так вот, мы сегодня даем точную информацию и даем вовремя. Мы вышли на связь с польскими партизанами Армии Людовой. Мы выполнили первый этап операции. Это главное. Это меня радует. Поняла, что я сказал?
Все поняла, товарищ Константин. Давайте текст шифровки. Инга подошла к командиру.
На, возьми, пальцы офицера немного подрагивали.
Волнение Киселева передалось и радистке. Спокойнее, Инга мысленно стала готовить себя к сеансу:Я слышу эфир. Я растворилась в нем. Я работаю.
Застучал высокопрофессионально телеграфный ключ. Мгновенно понеслись в эфир цифры азбуки Морзе, сливаясь в единую радостную песню, заставляющую усиленно биться сердце любого разведчика. В этот момент, как ни в какой другой, разведчик чувствует свою сопричастность к великой борьбе, к великому общему делу. В этот момент самооценка разведчика поднимается в несколько раз, тем более, если есть достоверная, срочная для Центра информация.
Где-то далеко, за несколько сотен километров от Варшавы фронтовые станции подхватили, усилили комбинации сигналов из «ти-ти, та-та» и перенаправили их на центральный узел связи Главного Контрразведывательного Управления Красной Армии.
Затаив дыхание Инга внимательно прослушивала необъятный эфир. Вот она слегка вздрогнула и стала быстро принимать ответную радиограмму. Карандаш, сжимаемый ее тонкими, изящными пальцами молниеносно выводил четкие правильные ряды пятизначных чисел. В эту минуту девушка была необычно таинственна и красива. Михаил залюбовался ею, приоткрыв рот.
Все, товарищ Константин, сеанс связи с Центром закончен. Возьмите, девушка передала исписанный лист шифрограммы.
Офицер, пользуясь кодовой сеткой, прочел текст. Глаза его засияли, бледное лицо покрылось легким румянцем. Он благодарно посмотрел на Сирень, перевел взгляд на Михаила. Пойдем, выйдем, Медведь, разговор есть, а то муху проглотишь, пошутил к месту довольный Киселев.
Вам помочь?
Не надо. Иди вперед. Киселев вышел вслед за Михаилом из сарая. Присел на колоду, закурил. Миша стоял рядом по стойке вольно. Слушай меня внимательно, младший лейтенант Дедушкин, Киселев поднял на Михаила улыбающиеся серые глаза.
Что вы сказали? Я старший сержант.
Был вчера старшим сержантом, а с сегодняшнего дня стал младшим лейтенантом, офицером Управления Смерш.
Пока Миша осмысливал необычную весть, Киселев закурил и с наслаждением сделал большую затяжку, выпустил дым.
Да, да! Не сомневайся, Дедушкин, добавил офицер, увидев недоверчивый взгляд Михаила. Приказом Наркома Обороны за успешное окончание курсов вам присвоено первое офицерское звание младший лейтенант. Поздравляю! Киселев приподнялся с колоды и пожал Михаилу руку.
Разведчик напрягся от свалившейся неожиданно радостной вести и негромко произнес:Служу Советскому Союзу.
Вот теперь мы закрутим гайки фашистам. Вот теперь можно доверить тебе большое дело, удовлетворенно крякнул Киселев и вновь опустился на колоду. Присаживайся и ты, места хватит.
Спасибо, Миша присел рядом на горку рубленых дров.
Слушай дальше, продолжил разговор Киселев. Центр утвердил первый вариант внедрения в Берлине. Ты и Следопыт военнослужащие Вермахта, отпускники, едите домой. Сирень, богатая беженка из Прибалтики, едет к своим родственникам. На подготовку группы дается два дня. В общем, внедряйся в шкуру старшего лейтенанта Клебера. Я думаю, ты не забыл о нем, имея математическую память.
Помню дословно, товарищ Константин, улыбнулся уже и Миша.
Мало помнить, надо вжиться в тело врага. Надо быть им как самим собой. Вот твоя задача. Понял?
Так точно, понял.
Ладно, посмотрим, как ты продержишься до моего приезда. 24 августа отъезд. С того времени ты управляешь группой и на тебя ложится вся ответственность за выполнение задания. Я остаюсь здесь, до момента излечения, затем выезжаю к вам. Конкретные задачи, явки, пароли получишь перед отъездом. Это приказ Центра. Возражения не принимаются. Вот собственно все. Свободен, младший лейтенант.
Один вопрос, разрешите.
Один, разрешаю.
Следопыту, Степану, что со званием?
Ему присвоено звание старшины. Он, к сожалению, не учился в институте, как ты. Я тебя официально представлю группе, не беспокойся. Все, Дедушкин, иди. Да, с тебя причитается
24 августа 1944 года, когда только-только забрезжил рассвет и густой синеватый туман еще стоял непроницаемой стеной над Вислой, где-то в глухой Кампиновской пуще за полсотни километров от Варшавы осторожно открылась дверь домика лесника и оттуда вышли военные с оружием. Группа проследовала к недалеко стоявшему автомобилю «Опелькапитан», оставляя на память хозяину леса широкую росистую дорожку.
Среди отъезжавших гостей был высокого роста с орлиным взором красавец- мужчина в форме старшего лейтенанта Вермахта. Рядом с ним была очаровательна молодая женщина, произнесшая по дороге несколько фраз на превосходном немецком языке. Она была одета в серый костюм из тонкой английской шерсти. Замыкал группу широкоплечий великан сержант, пехотинец моторизованных сил Германии. Коротко подстриженный, с массивной челюстью, твердым, решительным взглядом он напоминал боксера тяжеловеса не ниже мирового уровня.
Провожал серьезную, немного задумчивую троицу небритый мужчина. Он нервно опирался на самодельные костыли и еле слышно поносил кого-то по матери. Когда группа подошла к машине, хромой тихо произнес на русском языке:Будем прощаться, и по очереди обнял каждого из гостей, в том числе и женщину. Усадив всех в автомобиль, мужчина подошел к немецкому офицеру, сидевшему на заднем сидении рядом с девушкой, сильно сжал правую руку в кулак и, подняв ее вверх, произнес: «Но пасаран!» и затем резко захлопнул дверь. Глаза небритого мужчины были влажными
Глава 14
14 сентября 1944 года. ВюнсдорфБерлин. Германия.
Открылись мощные раздвижные ворота и армейский вездеход «Хорьх -901», шурша колесами, выкатил за пределы штаба Сухопутных войск Вермахта.
Куда поедем, господин майор? обратился Степан Криволапов, его чубастая голова с вечно неунывающей физиономией, на секунду повернулась к немецкому офицеру, сидящему на заднем сидении машины.
Куда? не сразу отозвался, погруженный в раздумья Франц Ольбрихт, а куда глаза глядят. Вперед, Степан.
Они глядят в сторону Берлина, господин майор. Как всегда, отвезти вас домой, к молодой жене.
Нет, к жене мы еще успеем, а в Берлинты угадал.
Штабной автомобиль, проехав центральную улицу Вюнсдорфа, свернул на автостраду и, набирая скорость, устремился в столицу третьего Рейха.
Франц любил эту дорогу от Вюнсдорфа до Берлина. Дорога раздумий и принятия решенийтак он стал ее называть с недавнего времени. Машину Франца часто можно было видеть мчащейся по этой автостраде после того, как он перешел в личное подчинение к генерал-полковнику Гудериану. Он стал его глазами и ушами в вопросах инспектирования бронетанковых войск, его мозговой пружиной в дальнейшем развитии бронетанковых частей на ближайшую перспективу.
Во время поездки Франца никто не останавливал, так как машина имела номерной знак, указывающий на принадлежность автомобиля Генеральному штабу, тем более никто его не отвлекал.
Он мог сосредоточиться над выполнением своей стратегической цели, а именно вывести Германию из войны без позорной капитуляции, сбросив англо-американские войска в воды Атлантики. Наконец, он мог свободно пообщаться со своим мозговым другом Клаусом, который с ранней весны капитально обосновался в его правом полушарии. Франц даже порой не понимал, кто говорит и принимает решения, собственно онФранц Ольбрихт или его двойник- Клаус Виттман.
Но сегодня Францу не хотелось думать о служебных делах, также не хотелось разговаривать с другом. Сегодня его беспокоили личные семейные проблемы, а они Клауса не касались. Когда тот попытался встрять в поток его мыслей, Франц грубо остановил друга:Разберись вначале в своих делах Клаус. От тебя ушла жена с ребенком, когда ты уехал в Афганистан, а не от меня. Не мешай мне.
Ну и язва ты, Франц, буркнул друг и удалился в глубины мозга.
Франц дернулся от незаслуженного оскорбления Клауса и нервно посмотрел в окно. Ярко-медные лучи заходящегося солнца, резанули по глазам. Он инстинктивно зажмурился, отвернулся от окна, с минуту сидел, молчал, затем вновь углубился в свои раздумья.
«Сегодня он проснулся в штабной гостинице с единственной мыслью, что в жизни сделал ошибку, приняв поспешное решение связать себя узами брака с Мартой. Но почему это произошло?
Приехав с Ниццы, домой, ему остро захотелось настоящей, захватывающей служебной деятельности и одновременно пылкой любви к женщине. Работу он нашел. Встретившись с генералом Вейдлингом и изложив ему свое видение исторических событий на 44 и 45 годы и возможную их корректировку, он получил после длительной беседы его поддержку и главноепротеже к Гудериану. Тот по достоинству оценил его заслуги перед Отечеством, его боевой опыт, его предсказания, его предложения по реорганизации бронетанковых войск и назначил к себе помощникам.