Утренняя тошнота одолевала ее с самого начала, но накатывала не только по утрам. Неприятные ощущения в желудке распространялись волнами целый деньи каждый день. Иногда Лилли рвало, иногда до этого не доходило, но в животе всегда словно проворачивали кулак. Рвота не всегда приносила облегчениеона лишь слегка притупляла тошноту. Может, свой вклад вносило и волнениеЛилли боялась будущего, боялась за безопасность города после побегов, боялась увеличения количества ходячих в окрестностях, но все же она убеждала себя, что отчасти ее состояние объяснялось нормальными перипетиями первого триместра. Как и многие беременные женщины, из-за гормональных сдвигов она была подвержена резким переменам настроения и в некотором роде даже радовалась тошноте, ведь она означала, что ее организм функционирует нормально.
Начав как можно тише одеваться, она глубоко задышала, следуя до поры до времени похороненному в глубинах ее памяти совету из какого-то глупого девичьего телешоу. Вдох через нос, выдох через рот, медленно, глубоко, ровно. Она натянула джинсы, надела ботинки, взяла полуавтоматический ругер с магазином на десять патронов и засунула его за ремень.
Пока она надевала свитер крупной вязки и смотрела в разбитое зеркало, установленное на стопке ящиков возле гипсовой стены, ей почему-то вспомнился отец. Узкое, веснушчатое лицо Лилли в отражении словно состояло из нескольких осколков. Если бы Эверетт Коул в прошлом году пережил первое нашествие мертвецов на Атланту, он бы сейчас лопался от счастья. Если бы его не разорвала на части толпа ходячих прямо перед дверью того жуткого автобуса, он бы сейчас всячески опекал Лилли, приговаривая: «Девочка моя, в твоем положении не стоит стрелять из пистолета». Эверетт Коул воспитал дочь одинее мать умерла от рака груди, когда Лилли было всего семь лет. Он всей душой любил дочку и всегда гордился ею, но стоило Лилли только представить Эверетта Коула дедушкойпредставить, как он балует ее ребенка, учит его ловить рыбу и варить мыло из говяжьего жира, и она замерла перед разбитым зеркалом, не в силах сдвинуться с места.
Опустив голову, она тихо оплакивала потерю отца. Ее горло свело от чувств, она всхлипнула, а затем еще и еще. Слезы покатились на свитер. Лилли давно не плакала так горькодаже после гибели Джоша, и теперь хватала ртом воздух, сжимая пальцами переносицу. Голова пульсировала. Может, во всем было виновато ее «положение», но печаль бушевала внутри нее, как штормовое море.
Довольно этого дерьма, едва слышно выругалась она и обуздала скорбь.
Она вытащила пистолет. Проверила затвор. Передернула его.
И вышла.
Яркое солнце поднималось над городом, рассветный воздух был прозрачен. Лилли шла по Мейн-стрит, засунув руки в карманы, и подмечала, как настроены те немногие жители Вудбери, которые встречались ей на пути. Державший в руках несколько канистр Гас неуклюже обходил лестницу у задней стены склада на Пекан-стрит. Сестры Сайзмор играли на тротуаре в крестики-нолики под присмотром их мамы Элизабет, сжимавшей в руках дробовик. На улицах Вудбери было удивительно спокойно и тиховидимо, фабрика слухов на время приостановила работу, хотя Лилли и чувствовала, что люди нервничают. Это было заметно по взглядам, которые они украдкой бросали друг на друга, по тому, как поспешно они переходили улицы с продуктами в руках и скрывались за дверями домов и в сумраке переулков. Все это напомнило Лилли старые вестерны, которые крутили по воскресеньям на канале «Фокс». Какой-нибудь старый небритый ковбой неизменно говорил с экрана: «Как тихо Пожалуй, даже слишком тихо». Передернув плечами, Лилли отогнала от себя мрачные мысли и, дойдя до угла Мейн-стрит и Дюран-стрит, повернула на юг.
Она рассчитывала сначала проверить квартиру Губернатора, хотя накануне и не смогла ничего добиться от татуированного байкера Эрла, охранявшего вход, а затем, если там ничего не выяснится, отправиться в госпиталь. По городу бродили слухи, будто Губернатор пострадал, пытаясь предотвратить побег незнакомцев. Но Лилли уже не знала, чему и кому верить. Она знала лишь то, что чем дольше город живет без плана, без согласия, без информации, тем уязвимее его жители.
Заметив в отдалении дом Губернатора и стражника, шагавшего из стороны в сторону возле двери, она начала продумывать свою речь, но тут увидела идущего по улице мужчину. В руках у него были две огромных бутыли с фильтрованной водой. Он двигался с поспешностью человека, бегущего на пожар. Могучего телосложения, коренастый, широкоплечий, он был одет в видавшую виды водолазку и защитного цвета брюки, заправленные в шипованные ботинки. Под мышками у него расплывались темные пятна пота. Большая голова с армейской стрижкой была наклонена вперед, как нос боевого корабля. Мужчина тащил бутыли в центр города, к гоночному треку.
ГЕЙБ!
Лилли постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, постаралась не казаться слишком взвинченной, но в ее выкрике все равно слышались нотки истерики. Она не видела Гейба уже двое сутокс того самого момента, как незнакомцы таинственным образом сбежали, и полагала, что у него точно есть ответы на все ее вопросы. Здоровяк все-таки был одним из ближайших поверенных Губернаторабойцовым псом, который отказался от собственной личности ради служения человеку крепко держащему город в руках.
А? Гейб раздраженно поднял голову и осмотрелся. Он слышал шаги, но не видел, кто идет к нему. Не опуская бутылей на землю, он развернулся. Ч-что?..
Гейб, что происходит? запыхавшись, спросила Лилли, подходя ближе. Она постаралась справиться с волнением, успокоиться и понизить голос. Где черти носят Губернатора?
Я не могу сейчас говорить, ответил Гейб и попытался обойти ее, протиснувшись с бутылями дальше.
Стой! Гейб! Погоди секунду, Лилли схватила его за мускулистую руку. Просто объясни, что происходит!
Гейб помедлил и огляделся, чтобы узнать, нет ли в зоне слышимости еще кого-нибудь. Улица была пустынна.
Ничего не происходит, Лилли, тихо ответил он. Не лезь не в свое дело.
Гейб, да ладно тебе! она оглянулась через плечо, а затем снова посмотрела на Гейба. Я только хочу спросить он здесь? Он в Вудбери?
Гейб со вздохом поставил бутыли на тротуар и провел рукой по коротким светлым волосам. Голова была мокрой от пота. В этот момент Лилли заметила в лице здоровяка нечто странное, чего она никогда прежде не видела. Его руки дрожали. Он сплюнул на землю.
Ладно смотри. Скажи всем скажи имон сделал паузу, тяжело сглотнул, опустил глаза и покачал головой. Не знаю скажи, что все в порядке, что с Губернатором все хорошо и волноваться не о чем.
Гейб, если волноваться не о чем, что где он, черт возьми?
Гейб взглянул на нее.
Он здесь. Он просто занят сейчас.
Чем занят?
Проклятье, я же сказал, не лезь не в свое дело! сорвался Гейб, и его зычный голос эхом отразился от каменных стен и кирпичных фасадов. Глубоко вздохнув, он взял себя в руки. Слушай, мне нужно идти. Губернатору нужна вода.
Гейб, послушай, Лилли подошла ближе к здоровяку и заглянула ему в лицо, если ты знаешь, что происходит, скажи мне Город трещит по швам, никто ничего не знает. Каждый творит что хочет. Ребята на стене уже не приходят на дежурство, в этот момент Лилли как будто стала тверже. Весь страх, все сомнения ушли, уступив место холодному, расчетливому разуму. Она не отводила взгляда от серых глаз Гейба, которые бегали из стороны в сторону. Посмотри на меня.
А?
Посмотри на меня, Гейб.
Он посмотрел на нее, прищурившись от гнева.
Женщина, какого черта с тобой происходит? С чего это ты решила, что можешь со мной так разговаривать?
Мне небезразлична судьба этого города, Гейб, ответила Лилли, которой на миг показалось, что она оказалась нос к носу с разъяренным быком. Послушай меня. Мне нужен этот город. Понимаешь? А теперь объясни, что происходит. Если все в порядке, тебе нечего скрывать.
Да пошла ты, Лилли
Скажи мне, Гейб, она пронизывала его взглядом. Если есть проблема, я могу помочь. Спроси у Губернатора. Я на его стороне. Он нужен мне в этом городе, он необходим, чтобы остальные не расслаблялись.
Наконец здоровяк выдохнул и опустил глаза.
Если я покажу тебе, что происходит обещай не рассказывать об этом, тихо и несколько грубо, как мальчишка, признающий свою вину, произнес Гейб.
Лилли ничего не ответила, гадая, насколько все плохо.
Глава третья
Господи Иисусе.
Слова вырвались у нее неосознанно, самопроизвольно, стоило ей только оглядеть выложенную плиткой подземную камеру. Гейб стоял на пороге позади нее, все еще держа в руках бутыли с водой, и не шевелился, словно впав в состояние анабиоза.
На краткий миг мозг Лилли будто затопило ощущениями. Главным образом она заметила жгучую боль страдания, металлический запах крови, жуткую вонь желчи и гноя и резкий запах аммиакавсе это перевесило остальные впечатления. Но затем она почувствовала другой аромат, полную противоположность первому букету запахов, аромат пережаренного кофе, доносящийся из старого кофейника, наполненного горьким «Максвелл-Хаус». Этот неуместный ароматкоторый на самом деле был здесь вполне уместенстранным образом смешивался с другими запахами госпиталя. Лилли подошла к кушетке, стоящей в центре залитой ярким светом комнаты.
Он что
Она едва могла говорить и с ужасом смотрела на тело, распростертое на кушетке. Сейчас, подсвеченное резким светом, оно напоминало тела мировых лидеров, любимых диктаторов, не устоявших перед лицом смерти и выставленных в стеклянных саркофагах на обозрение бессчетного количества плакальщиков. Лилли не сразу поняла, что пациент еще дышитпускай и слабо, пускай и неровно, его грудь медленно поднималась и опускалась под простыней, закрывавшей обнаженный и обмазанный йодом торс. Голова безвольно лежала на пожелтевшей подушке, лицо почти полностью скрывали окровавленные бинты и повязки.
Привет, Лилли, раздался голос сзади и справа, и боковым зрением Лилли заметила какое-то движение. Это вывело ее из ступора. Повернувшись, она увидела рядом с собой Боба Стуки. Он положил руку ей на плечо. Рад тебя видеть.
Теперь Лилли замерла уже по другой причинеона была не в силах постичь очередную странность, которая лишь усилила то сюрреалистическое впечатление, которое производили звуки и запахи в этой выложенной плиткой комнате. Боб полностью преобразился. На нем был заляпанный кровью белый халат, застегнутый на все пуговицы, как у старательного парикмахера, а на плече лежало полотенце. В руке у него был стаканчик с кофе, и рука эта совсем не дрожала. Грязные черные волосы были аккуратно зачесаны назад, взгляд прояснился, глаза блестели. Он был сама трезвость.
Боб, чт что случилось? Кто это сделал?
Чертова баба с мечом, раздался голос Брюса Купера. Чернокожий здоровяк поднялся со складного стула в дальнем углу комнаты, подошел к кушетке и многозначительно посмотрел на Гейба. Какого черта, Гейб? По-моему, мы собирались не болтать об этом!
Она никому не расскажет, пробормотал Гейб, наконец поставив на пол бутыли с водой. Правда, Лилли?
Не успела Лилли ответить, как Брюс швырнул в Гейба шариковую ручку, которая едва не попала тому прямо в глаз.
ТЫ ЧЕРТОВ ИДИОТ! заорал Брюс. ТЕПЕРЬ ВЕСЬ ГОРОД УЗНАЕТ!!!
Гейб шагнул к Брюсу, но Лилли встала между ними.
ТИХО! она оттолкнула обоих мужчин от кушетки. УСПОКОЙТЕСЬ ОБА!
Ты это ему скажи! Гейб стоял нос к носу с Брюсом, сжимая и разжимая кулаки. Боб наклонился к Губернатору, прощупывая его пульс. Когда раздались крики, голова пациента слегка дернулась, но поза его осталась неизменной. Гейб прерывисто дышал, смотря в упор на Брюса. Это он тут делает из мухи слона!
Молчать! Лилли развела мужчин в стороны. У нас нет времени на все это дерьмо. Нам сейчас нельзя терять голову.
Именно об этом я и говорю, проворчал Брюс, встретившись взглядом с Гейбом.
Ладно, давайте успокоимся. Я никому не скажу. Довольны? Спокойнее.
Она по очереди посмотрела на каждого из мужчин, и Гейб молча опустил глаза. Брюс, тяжело дыша, провел ладонью по лицу, и осмотрелся по сторонам, словно решение их проблем было скрыто в этих стенах.
Будем продвигаться небольшими шагами, Лилли взглянула на Гейба. Просто ответьте мне на вопрос. Слухи о Мартинесе правда? Гейб не отвечал. Гейб? Мартинес сбежал вместе с теми козлами из другого лагеря? она повернулась к Брюсу. Да?
Брюс опустил голову, тяжело вздохнул и кивнул.
Этот гад помог им сбежать.
И откуда нам это известно?
Брюс посмотрел на нее.
Есть свидетели. Они видели, как этот ублюдок помог им перелезть через стену в тупике на Дюран-стрит.
Какие свидетели?
Брюс пожал плечами.
Женщина с больным ребенкомкак там ее? и Кертис, он той ночью стоял на посту в тупике. Говорит, Мартинес отпустил его, но он не ушел и увидел, как они выбрались А еще увидел, что черная баба откололась от группы. И через несколько минут напала на Губернатора.
Где?
В его квартирепрямо у него дома! Эта стерва подкараулила его.
Так Давайте придерживаться фактов, Лилли принялась нервно ходить из стороны в сторону, то и дело бросая взгляд на Губернатора. Его лицо было в кровоподтеках, на месте левого глаза белела марля. Откуда нам знать, что эти уроды не наставили на Мартинеса пистолет?
Брюс переглянулся с Гейбом, который скептически посмотрел на Лилли и сказал:
Я бы так не думал, Лилли.
Почему?
Что ж давай подумаем, произнес он, не отводя глаз. Как насчет того, что Мартинеслживая скотина и понятия не имеет, что такое верность Губернатору?
Почему ты так считаешь?
Гейб презрительно хмыкнул и чуть не рассмеялся.
Дай-ка поразмыслить, он показал на длинный синяк у себя на горле. Начнем с того, что он выставил меня из камеры, где держали эту бабу, едва не размозжив мне голову, Гейб посмотрел на Лилли. Кроме того, разве он в прошлом году не входил в вашу подпольную группу и не пытался вместе с вами свергнуть Губернатора?
Лилли выдержала его взгляд, даже не дрогнув, и сказала:
Все меняется. Мы совершили ошибку, она посмотрела на Брюса, затем на Гейба. За Мартинеса не скажу, но я теперь с Губернатором на все сто процентовдаже на тысячу процентов.
Никто из мужчин не ответил. Оба они опустили головы и уставились в пол, как наказанные мальчишки.
Лилли повернулась к раненому.
Полагаю, не стоит удивляться, что Стивенс и Элис сбежали вместе с незнакомцами. Они всегда недолюбливали Губернатора.
Это еще слабо сказано, фыркнул Гейб.
Пожалуй, это заботит меня больше всего, задумчиво произнесла Лилли, шагая по комнате.
Почему это? спросил Брюс. Потому что теперь у нас нет врача?
Нет, ответила Лилли, посмотрев на него. Я не об этом, она махнула рукой в сторону Боба. Похоже, по этой части у нас нет проблем, она снова повернулась к Брюсу. Я переживаю, что теперь на стороне этих гадов есть люди из нашего города.
Брюс и Гейб снова многозначительно переглянулись.
И что? спросил Гейб.
И что?
Лилли подошла к кушетке и посмотрела на Губернатора. Он цеплялся за жизньв просвет между бинтами виднелся единственный заплывший глаз, который слегка подергивался под веком. Может, он спал? А может, его мозг был поврежден? Сможет ли он когда-нибудь выкарабкаться из этого плачевного состояния? Лилли смотрела на то, как медленно поднимается и опускается грудь Губернатора, и думала.
Мартинес, Элис и доктор Стивенс знают город лучше всех, наконец пробормотала она, не отводя глаз от больного. Они знают все слабые места, знают, в чем мы уязвимы.
После этих слов в провонявшей насквозь комнате воцарилось гробовое молчание. Все смотрели на Лилли, словно ожидая, что она даст ответ на все вопросы. Она еще несколько секунд изучала истерзанное тело Губернатора.
В итоге она повернулась к Бобу и сказала непривычно властным тоном:
Боб, какой прогноз?
Первые сутки никто не мог ничего сказать наверняка. Когда израненного Губернатора принесли в госпиталь, главным было поддержать его сердцебиение и остановить потерю крови. Несмотря на то что идеально ровныйспасибо катанесрез отрубленной в районе плеча правой руки был наскоро прижжен огнем, что замедлило кровотечение, другие раны, особенно в паху, обильно кровоточили. Боб наскоро заштопал их, воспользовавшись нитями из запасов доктора Стивенса, аккуратно сложенных в шкафу, и дрожащими руками пришил на место отсеченный пенис. Когда хирургические нити закончились, он перешел на обычные нитки из магазина на Мейн-стрит.