Небрежно указав глазами своим подручным ещё на два таких же экземпляра, лежащих на другом краю стола, между коробочками зеленого чая, который они с Андреем так любили, тратя на него практически все свои студенческие деньги, человек пролистал несколько страничек. Его помощник приблизился и подал оставшиеся экземпляры. Удовлетворенный, главарь взглянул на Александру с нескрываемым удовольствием.
Её возлюбленный весь вдруг обмяк, словно из него разом выпустили воздух, и рухнул в рядом стоящее кресло. Александра дернулась, как от электрического разряда, и, потянув на себя простыню, резко села. Но темный человек, моментально предугадав её движение, четко опустил руку ей на голое плечо. Холод пронзил, казалось, все её существо.
Человек убрал руку, но её кожа по-прежнему хранила ощущение его вмешательства, как в мягком гипсе навсегда остается отпечаток ладони.
Было очевидно, что во всем происходящем наконец поставлена точка, что события добрались до своёй логической то ли развязки, то ли кульминации, но смысл происходящего до Александры по-прежнему не доходил.
Темный человек тем временем снова обратил своё внимание на Андрея, по-прежнему валявшегося в кресле.
- Гражданин Ильин, встаньте и предъявите незаконные предметы, - как будто издалека обрушился его голос.
Андрей не шелохнулся.
- Гражданин Ильин, встаньте, - вновь прозвучала команда.
Безрезультатно.
Тогда он кивнул своим помощникам. Двое из них тут же приблизились к Андрею и поставили его на ноги, но силы, казалось, оставили его, и тело перестало повиноваться - словно немощный старичок, он рухнул обратно в кресло. И снова был поднят, причем на этот раз его слегка встряхнули, как пыльную ветошь. Один из незваных гостей остался стоять рядом, словно следя, чтобы Андрей не повалился вторично.
Человек у её постели тем временем хищно сжимал в руках три драгоценные книжечки.
Александра попыталась вспомнить, что это были за книги, кем-то одолженные на пару дней. Кем и когда, она почему-то забыла, хотя отчетливо понимала, что должна знать, потому что и хозяин книг был ей хорошо знаком, и книги они вроде бы уже прочли - вместе то ли с Андреем, то ли с Максом. А впрочем, сейчас все это было совершенно не важно, имело значение только то, что происходило с Андреем, который по-прежнему на неё не смотрел. И темный человек тоже почему-то перестал замечать её.
- Гражданин Ильин, - его голос, внезапно расколовший воздух комнаты, показался вдруг странно обыденным, - вы обвиняетесь в антисоветской агитации и пропаганде по статье семьдесят Уголовного кодекса РСФСР. Вот постановление о вашем задержании. Подпишите документы.
У дверей слабо ахнули. Александра обернулась и несколько мгновений тупо рассматривала жавшуюся в углу женщину в допотопном ситцевом халатике, расползающемся на полном обвислом теле. Взгляд Александры почему-то задержался на больших белых пластмассовых пуговицах, которые очень напоминали пуговицы от наволочек. Кусок пуговицы на груди был сколот, так что каждую минуту хлипкая матерьица грозила разойтись на могучем бюсте.
Александра пыталась, но не могла взглянуть в лицо темного человека, приготовившись к тому, что и до неё сейчас дойдет очередь. Теперь ей страстно хотелось только одного - чтобы все это поскорее закончилось. Чтобы прекратился этот кошмар.
Но к ней, казалось, окончательно потеряли интерес. Андрея, застывшего, словно в столбняке, подтолкнули к двери, он очнулся, огляделся, и все мужчины последовали к выходу, причем именно Андрей находился теперь в центре внимания.
Вскочив с кровати, словно вынырнув на поверхность из небытия, Александра кое-как обмоталась простыней и бросилась в прихожую, оттолкнув на ходу замыкавшую процессию толстую тетку. Но тут же наткнулась на живую стену.
- Товарищ, можно мне вещи собрать? - не своим голосом вдруг произнес Андрей.
- Я вам не товарищ. Тамбовский волк тебе товарищ.
- Гражданин следователь - В голосе Андрея прозвучало рыдание.
- Собирайте, - снисходительно протянул тот. - Свитер, носки, трусы, зубную щетку, зубной порошок, туфли без шнурков и брюки без ремня.
- Но у меня нет зубного порошка, только паста, - неожиданно плаксивым голосом перебил его Андрей.
На лице темного человека обозначилась брезгливость.
- Паста не положена.
Андрей встал как вкопанный.
- Пусть она соберёт и придёт передаст, - не глядя на Александру, кивнул в её сторону начальник.
С треском захлопнулась за ними старая облезлая дверь их мастерской. Андрей так и не взглянул на неё.
Всё это похоже было на наваждение. Она вернулась в кровать, легла и прислушалась.
Дом просыпался, кричали дети, гремели кастрюлями в квартире сверху, дворник шаркал ветхой метлой, сигналили машины, сливаясь с голосами птиц и гулкими шагами ранних прохожих. Где-то там жизнь продолжалась как ни в чём не бывало. А её жизнь вдруг взяла и кончилась так неожиданно, так нелепо. Любовь Андрея к ней, огромная, как вселенная, реальная, такая живая ещё час назад, валялась теперь меж его холстов. Её же любовь к нему жгла её внутренности раскаленным отчаянием, и не было этому отчаянию ни конца, ни предела.
И понемногу Александру охватило странное оцепенение, и оглушительное безмолвие наполнило душу до краев и поселилось в ней. Это безмолвие она стала носить с собой повсюду, слушать его по ночам, просыпаться и сразу ощущать его в себе; это безмолвие звучало громче, когда Александра входила в комнату и люди, когда-то называвшиеся друзьями, от неё отворачивались, и когда её с позором выгнали из института.
Бывали дни, когда ей казалось, что безмолвие убьет её. Она надеялась, что убьет. Макс пришел и попытался спасти её, он взял её руки в свои, чтобы отогреть их, он что-то говорил, но безмолвие оказалось громче его слов и сильнее его любви. Лишь старые деревья в саду её прадеда могли победить то безмолвие, но ночи были слишком долгими, а божественная благодать слишком велика, упрятанная за ветками вековых сосен в безучастных аквамариновых небесах
Пламя свечей колыхнулось, вздрогнуло, отбросив ломкие тени. И из памяти снова выплыл тяжелый бриг, сверкая парусами в лунном сиянии, бороздя море безмолвия, разбивая его на до и после. Какая-то смутная тревога тяжелила ей сердце, что-то новое было в этой ночи, непростое, необычное.
Молчание её души не сливалось в единое целое с безмолвием мира, как это бывало раньше. Образы цеплялись друг за друга, восставая из дальних углов памяти, переплетаясь с событиями этого дня, словно осколки в калейдоскопе складывались в быстросменяющиеся узоры. И глаза Макса сверкнули ей, словно маяки, предсказывая дальний путь.
ГЛАВА 7
Кэмден-таун, хранилище
На следующее утро она подъехала к своёму офисному зданию практически одновременно с Максом. Помахав ему и быстро припарковавшись, она вернулась к главному входу.
- Добрый день, госпожа Макнилл, - приветствовал её швейцар, распахивая перед ней и Максом стеклянную дверь. От этого ежедневного утреннего приветствия на душе у неё всегда становилось радостно.
Макс выглядел усталым, словно не спал всю ночь. Лицо его казалось бескровным и помятым, постаревшим лет на десять.
- Ты что, по Сохо вчера всю ночь гулял? - улыбнулась она, но Макс её шутливый тон не поддержал.
Он быстрым взглядом окинул холл и, казалось, осмотром своим остался доволен: просторно, чисто, антикварный диван и два кресла, экзотические цветы на блестящей отшлифованной конторке, за которой восседает не менее полированная девушка-секретарь. В стене камин, на потолке лепнина; на журнальном столике свежие газеты.
То же одобрение читалось на лице Макса, пока они шли к внутренним лифтам по широкому коридору, устланному темно-зеленым толстоворсным ковром, вдоль белых мраморных колонн, уходящих в высь семиметровых потолков.
- Аукцион тоже здесь будет проводиться? - поинтересовался Макс.
- Да, на втором этаже. Там под предаукционную выставку и сам аукцион я арендовала три зала. А наш постоянный офис - на третьем.
Перед ними возник порожек и чуть дальше - кордон из двухстворчатых дверей. Она ускорила шаг и прошла вперед, придержав одну из створок для Макса. Коридор неожиданно сузился, персидский ковер на полу сменил серый ковролин. Макс взглянул на неё с беспокойством, но никак не прокомментировал. Наконец они дошли до лифтов, Александра нажала кнопку вызова.
Выйдя на нужном этаже, Александра снова пошла впереди, так как коридор здесь был совсем узкий. Они свернули налево, потом направо, потом снова налево.
- Какое огромное здание, - выдохнул Макс. - Снаружи и не скажешь.
Александра набрала в грудь побольше воздуха и открыла дверь офиса.
- Познакомьтесь, это Джонатан, мой помощник, а это Макс Ревзин, выдающийся эксперт по русской живописи.
Джонатан встал. Макс кивнул и, оглядевшись, примостился за круглым столиком для гостей.
- Хотите чаю? - вежливо осведомился Джонатан.
- С большим удовольствием.
Джонатан расцвел в улыбке:
- А вы, Александра?
- Да, пожалуйста.
Джонатан направился к двери. Макс вынужден был встать, чтобы дать ему пройти.
- Какой качественный Нестеров, - кивнул Макс на единственную работу, висевшую у неё над письменным столом.
Она оглянулась:
- Мне тоже безумно нравится, такая нежность и в то же время такой фанатизм видны в лице этой старухи. Символ России.
- Ты всегда любила Нестерова. Та работа, что висела у твоего отца в кабинете, была просто шедевром.
Оба замолчали.
Джонатан вернулся с чаем. Он поставил кружку перед гостем и остановился в нерешительности. Макс снова встал, пропуская его. Джонатан передал чай Александре. Макс продолжал стоять.
- Джонатан, мне пришла в голову хорошая идея. Почему бы вам сегодня не взять на полдня отпуск? - напряженно-беззаботно предложила Александра.
- У меня очень много дел, - ответил ассистент, сильно покраснев. - Но я вполне могу поработать в бизнесцентре, не проблема.
Он взял записную книжку со своёго стола, сгреб какие-то бумаги и повернулся к Максу:
- Очень приятно было с вами познакомиться.
- Взаимно.
- Забавный парень. Где ты его взяла? - весело поинтересовался Макс, когда Джонатан мягко закрыл за собой дверь.
- По объявлению.
- Он в тебя влюблен.
- Не говори глупостей.
- Это не глупости, смотри, как он тебя ко мне приревновал.
Она пожала плечами. Макс взглянул на свой чай в казенной офисной кружке.
Как же ненавидела она эту традицию английского рабочего класса пить чай из толстых фаянсовых уродин, портящих вкус любого, даже самого прекрасного напитка. Но другой посуды у них в офисной кухне не имелось.
- Так что у нас сейчас по плану, Саша?
Она достала из стола пачку цветных фотографий:
- Наша коллекция для аукциона.
Макс привстал, взял стопку и начал внимательно рассматривать:
- Поди ж ты, какие имена: Рерих, Шишкин, Бенуа, Клевер, Васильева. - Он оторвался от снимков и взглянул на неё: - Сколько же здесь всего работ?
- Сто двадцать.
- Серьезная заявка, - покачал головой Макс и стал раскладывать фотографии на столе.
Когда места не хватило, он перешел на пол, и вскоре все свободное пространство офиса было устлано цветными снимками. Молча он принялся их изучать; когда с фотографиями на столе было покончено, он сел на корточки и, время от времени отхлебывая чай, подносил к глазам выбранную фотографию, затем клал её на место и брал следующую. Александра, затаившись, наблюдала за его реакцией.
- Ну что же, прекрасная коллекция, - наконец вынес Макс приговор. - Слушай, как тебе удалось набрать столько хороших картин?
Она пожала плечами:
- Старые связи.
- А как ты из России-то все это вывозила?
- Здесь нет работ из России. Все это из Европы и из Штатов. Моталась туда-сюда, умоляла, клянчила - у коллекционеров, у дилеров, у семей художников. Убеждала. Кто-то поверил и поддержал. А кому-то «Вайт» такую оскомину в горле набил, что они решили сыграть в «альтернативу». - Она помолчала. - Были и те, кто помог из уважения к отцу.
- Сколько же ты уже с ним не виделась?
- Шестнадцать лет.
Макс только головой покачал.
- А с матерью?
Она опустила голову:
- То же самое.
- Ненормальная ты, - совсем тихо произнес Макс. - Они же так по тебе скучают.
- И я по ним. - Александра не знала, как сменить тему.
- Так почему ты не поедешь в Москву и не навестишь их? Неужели так сложно?
Александра молчала.
- Дура ты, Сашка, хотя и большая молодец. - Макс вздохнул. - Я слышал, что они теперь постоянно живут за городом, в вашем старом доме.
- Слушай, давай поговорим обо всем этом в другой раз. А сейчас поработаем.
- Давай, - легко согласился он. И добавил: - Думал, изменилась ты. Повзрослела. - И он поднес к губам уже остывший чай.
- Еще чаю хочешь?
- Хочу. И печенье принеси, если есть.
Когда она вернулась, он стоял у её стола и рассматривал папку с газетными статьями.
- Смотри ты, и «Коммерсант», и «Ведомости», и «Финансовые известия», и даже «Индепендент». Слушай, сколько же ты на всю эту рекламу денег угрохала?
- Да нисколько. Сами написали. Я пресс-конференцию провела и пресс-релизы разослала. Только и всего.
- Нет, вы только послушайте! «Госпожа Макнилл собирается продавать русское искусство красиво и честно». Ничего себе заголовок. А остальные до тебя как продавали - некрасиво и нечестно?
- Ты это у журналиста спроси, - огрызнулась Александра. Ей казалось, Макс над ней подтрунивает.
- А ты не боишься, что кое-кто может на тебя обидеться? В конце концов, ты же не единственный честный человек на рынке.
- Ну при чем здесь я?
- Как при чем - ты же говоришь в интервью, что хочешь вести бизнес по-новому, по другим законам.
- Но я же не говорю при этом, что все вокруг жулики.
- Подразумеваешь. Вот послушай: «Уровень знаний по русскому искусству у западных экспертов обычно невелик». Это, между прочим, цитата. Твоя прямая речь.
- Но ведь это правда.
- Знаешь, Сашка, опасную игру ты затеяла. - В голосе его не было ни тени шутки. Внезапно он улыбнулся: - Слушай, а правду пишут, что ты профессиональным боксом занималась?
- Правда, - нехотя ответила Александра. - Очень недолго.
- А почему перестала?
- По голове дали - пояснила лаконично. - Не в своёй весовой категории на ринг вышла.
Макс вдруг перестал улыбаться:
- Сашка, смотри, чтобы и тут по голове не схлопотать.
- Спасибо, поддержал, - угрюмо заметила она.
- А тебе нужна моя поддержка? - быстро спросил он. Она встала и подошла к нему, коснулась его руки:
- У меня же, кроме тебя, никого нет.
Удовольствие блеснуло в его ахроматических глазах. Он чуть заметно подался вперед:
- Ладно, Сашка, фотографии посмотрели, а живьем-то работы когда будешь показывать?
- Вот сейчас и покажу. Поехали, Макс, в хранилище.
День сиял. Они поймали на углу сквера такси и теперь тряслись по узким светло-серым улочкам Лондона в сторону Кэмден-тауна. Как бы ей хотелось привести Макса в профессиональное, по всем правилам последних достижений науки оснащенное помещение! Но, увы, денег на это пока не хватало и держать работы приходилось на обыкновенном складе, с нормальной комнатной температурой, хотя она и оснастила его увлажнителем воздуха.
Высадившись у мрачной кирпичной стены, уцелевшей со времен индустриализации, они прошли под высоченной аркой с распахнутыми железными воротами и оказались у крохотного складского офиса со стеклянными стенами. Охранник, поднявший голову, приветливо ей улыбнулся - все работники здесь очень хорошо её знали. Картины к аукциону, особенно из Штатов, прибывали в огроменных ящиках, которые надо было вручную не только выгружать из машины и переносить, но и распаковывать. Так как специальных сотрудников у неё не было, окружающим работягам ничего не оставалось, как взять над ней шефство.
Расписавшись за два пропуска, Александра повела Макса через маленький дворик, непривычно пустой, к доисторическому лифту. Подъемник этот - грохочущая адская люлька, с надсадным усилием преодолевавшая каждый сантиметр пути, дребезжа и вздрагивая всеми своими стальными тросами и шестеренками, - был невероятно чувствителен к неплотно прикрытой двери. Поэтому он периодически застревал, превращая банальное путешествие на второй этаж в поистине незаурядное приключение.
Сегодня им повезло - подъем прошел без осложнений. Макс огляделся. После яркого августовского полдня атмосфера в хранилище царила, как в подземелье. С одной стороны тянулись кирпичные стены грубой кладки, аккуратно и чисто покрашенные белой краской. С другой стороны, вдоль довольно узкого коридора, рядами выстроились металлические боксы разной величины, но с одинаково просторными дверьми-воротами. Тусклый электрический свет ровно падал на цементный пол.