- А где сейчас эта картина?
- В частной коллекции. - Она сделала последний глоток слишком крепкого чая.
- Так это её сейчас выставили на торги у «Вайта»?
Александра слегка пожала плечами, встала и старательно завернулась в длинную черную накидку с пластмассовой фосфоресцирующей бахромой - её новое дизайнерское приобретение.
- До завтра, Джонатан. - Она быстро окинула взглядом зал. - Не забудь погасить перед уходом свет и, ради бога, не прикасайся больше к проводке.
В ответ юноша прилежно вздохнул.
На улице творилось что-то невообразимое. Сильнейшие порывы ветра пригибали к земле огромные деревья, бросаясь на них, как остервенелые дикие псы. Ветки стонали и метались из стороны в сторону, беспомощно пытаясь отбиться от атаки. Ветер же закручивался вокруг фонарных столбов мини-смерчем, гикал и летел дальше, обрушиваясь на все и вся с устрашающим ухарством.
Александре ветер обрадовался несказанно, чуть не сбив её с ног. Стараясь идти как можно ближе к чугунной ограде сквера, боясь, чтобы её, как девочку Элли, смерч не поднял в воздух и не унес куда-нибудь в Изумрудный город, она пробиралась в сторону «Вайта» маленькими шажками, едва продвигаясь к цели. Пространство и время расширились, и мгновение длилось вечно; фонари светили черным клубящимся светом, который не рассеивал, а, казалось, усиливал мрак ночи. Ветер дул прямо в лицо и не давал прохода, она словно врубалась в монолитную стену. Не пускали её. Но она всё-таки шла.
Когда показались наконец яркие огни подъезда аукционного дома «Вайт», ветер вдруг стих как по команде. Беспрепятственно достигла Александра ступеней и взошла на крыльцо. Усердный швейцар распахнул перед ней массивную дверь.
«Отчего, - вдруг подумалось ей, - лилии и орхидеи в дорогих местах пахнут сильнее и слаще?» Она ведь тоже, в подражание «Вайту», заказала себе лилии да орхидеи на ресепшен, но стояли они себе там как-то скромно, словно смущаясь. И почти совсем не пахли. А здесь, в роскоши и неге трех столетий, они царили гордо и источали такой аромат, от которого впору было сойти с ума. Запахи мехов, шелка, денег, духов - все смешалось в одну непередаваемую, захватывающую кутерьму, не поддаться которой было просто невозможно.
Осторожно ступая, Александра поднималась по широкой дубовой лестнице, застланной дорогим ковром.
Вокруг неё все сверкало: обложки каталогов; девушки, эти самые каталоги продающие; перила лестницы, отражающие огни огромных люстр; гости, стремительно её обгонявшие; стеклянные витрины вдоль стен, в которых красовались яркие побрякушки; ну и, конечно же, картины в начищенных до блеска рамах, свисающих повсюду на золотых цепях.
Александра двигалась наверх медленно, казалось, не замечая царившей вокруг неё праздничной суматохи. Бешеное нетерпение владело ею - поэтому так неспешно направлялась она в главный зал, туда, где ждал её бриг «Меркурий».
Едва она достигла верхней площадки лестницы, как к ней уже подлетел официант с подносом шампанского; она машинально взяла бокал и ступила вовнутрь. В черном сиянии смокингов и фраков вились дамы в тончайших платьях; прямо перед ней блондинка с великолепными русалочьими волосами играла на саксофоне, бледно-голубой тенью выделяясь на фоне темно-синих стен. За строгими пиджаками мелькали обнаженные плечи; то прятались, то возникали вновь помпезные букеты цветов на высоких дворцовых консолях; красные подвыпившие лица, словно воздушные шары, то и дело проплывали в толпе, - и над всем этим приземленным безумием парил бриг «Меркурий».
Словно завороженная, шла Александра навстречу своёму кораблю. Шестнадцать долгих лет ждала она этой встречи
Вот уже отчетливо донесся до неё шум волн, перекрывая гул нестройных голосов, вот уже стали различимы человеческие фигурки на корме. Вот уже ясно видно, как ветер треплет опущенные паруса и закатный свет падает на гладкие волны через дыры в парусах, разорванных снарядами
- Александра, дорогая, как я рада тебя видеть!
Остановившись как вкопанная, Александра ошалело уставилась на двух красоток, внезапно преградивших ей путь. Одна - длинная блондинка в Кавалли, с абсолютно модельной внешностью, в темных очках, вторая - невысокая брюнетка в Шанели, с крупно вьющимися блестящими волосами. Блондинка показалась Александре знакомой, это была какая-то преуспевающая дилерша из Москвы. Брюнетку она, кажется, тоже видела раньше, но представлены они точно не были.
Александра недоуменно переводила взгляд с одной на другую и обратно.
- Катя, ты иди, увидимся позже, - несколько бесцеремонно попрощалась со своёй спутницей брюнетка и сосредоточилась на Александре. - Меня зовут Роза, - представилась она. - Я уже лет пять вижу тебя на аукционах и давно хотела к тебе подойти, даже здоровалась пару раз. Но ты ни разу мне не ответила, просто мимо прошла, - незло прибавила она.
Александра хотела было извиниться, хотя, конечно же, не могла себе представить, чтобы она когда-либо прошла мимо, не ответив на приветствие, но брюнетка не дала ей опомниться:
- О, я понимаю, такие люди, как ты, вечно витают в облаках. Так что я не в обиде.
Александра дежурно улыбнулась и благодарно кивнула; ей страстно хотелось подойти к своёму кораблю.
- Я коллекционирую русское искусство, - щебетала между тем брюнетка. - И не только русское. Возможно, ты слышала о моёй коллекции.
И тут Александру осенило: это же сама Роза Розенталь, светская жена крупнейшего олигарха.
- Конечно же, я слышала о вашей коллекции, - пробормотала она.
- Давай на «ты», чего там. Мы ведь одного возраста с тобой.
Александре показалось, что Роза как минимум лет на десять её старше, но спорить она не стала.
- Ты должна приехать и посмотреть мою коллекцию, - оживленно продолжала её новая знакомая. - Знаешь что, - она раскрыла сумочку, конечно же Биркин, - у меня второго декабря вечеринка для самых близких друзей. Ты приходи. - Она вручила Александре приглашение.
- Спасибо, обязательно, - пообещала Александра, отметив про себя: «День аукциона».
Роза закрыла сумочку и царственно удалилась. Александра убрала приглашение и взяла ещё бокал шампанского с подноса материализовавшегося из густого воздуха официанта. Выпила залпом, поставила на поднос пустой бокал. Набрала в грудь побольше воздуха. Взгляд её снова устремился к «Меркурию». Медленно, осторожно приблизилась она наконец к своёму бригу.
И замерла, не спуская с картины глаз.
Так стояла она довольно долго, не замечая суеты. Все вокруг по-прежнему было залито электрическим сиянием, тысячу раз отраженным во всех позолоченных, полированных, отшлифованных, залакированных поверхностях, и заморские цветы продолжали источать дурманящие ароматы. Но для Александры, казалось, сам свет потускнел, и запах гниения, омерзительная вонь распада наполнял теперь её ноздри.
- И каково же, юная леди, ваше мнение об этом полотне? - спросил её неожиданно совсем рядом старческий голос.
Она обернулась. Сухощавый старик в смокинге стоял очень близко, почти касаясь бахромы её накидки. Александра едва заметно пожала плечами.
- Вам известна история брига «Меркурий»? - между тем не унимался он.
Она кивнула утвердительно.
- А полное название этой работы?
Она снова кивнула.
- Мне кажется, что название Айвазовского неудачное - правильнее было бы назвать картину «Бриг «Меркурий» плывет навстречу судьбе».
- Его судьба к этому моменту решена, - тихо не согласилась она. - Битва уже позади.
- Это вам только кажется, дорогая леди, только кажется, - суетливо запротестовал старик. - Судьбу свою и корабль, и человек встречает каждую минуту. А битва - это всего лишь так, - он махнул рукой, - небольшая кульминация.
Она решила не вступать в спор. Ей не был симпатичен этот старик, так упорно желавший блеснуть перед ней своёй мудростью.
Собеседник, казалось, понял её настроение и улыбнулся:
- Я вам надоедаю? А представьте, что было бы, если в эту залу сейчас принесли бы подлинный «Бриг «Меркурий»? Принесли и повесили рядом с этой копией, а?
Она подняла на него расширившиеся глаза.
- Вот это была бы настоящая битва, - продолжал он на одном дыхании, словно не замечая её взгляда. - Знаете ли, ходит вокруг народ, любуется, восхищается, а ведь тех, кто действительно понимает в живописи, тут нет. А повесь рядом с этой прекрасно сработанной копией подлинник, так все здесь присутствующие, даже самые слепые из слепых, тотчас же и увидели бы, что перед ними в этой роскошной золотой раме фальшивка, дешевка, копия. Старик понизил голос до театрального шепота. - Видите ли, дорогая леди, подлинник и фальшивка - они не могут существовать рядом. Это взаимоисключающие вещи. Подделка может существовать только до тех пор, пока подлинник не бросит ей вызов. А подлинник - это всегда вызов. Это есть его сущность.
И, хотим мы этого или не хотим, настоящий «Бриг «Меркурий» всегда будет воевать с фальшивым. - Он улыбнулся. - А этих фальшивых так, увы, много вокруг нас. Мужайтесь, дорогая леди, - вдруг неожиданно закончил он и так же неожиданно, не попрощавшись, смешался с толпой.
У Александры сжало сердце: «Не место мне здесь. Уходить надо. Срочно».
Но уйти, не поговорив с Максом, было просто невозможно. Она вытянула шею, пытаясь отыскать его взглядом в толпе. Но невысокого Макса нигде не было видно.
- Вы кого-то потеряли? - раздался рядом с ней вкрадчивый голос.
Голос принадлежал стройному, но отнюдь не хрупкому мужчине лет тридцати пяти, с трехдневной щетиной плейбоя на умном тонком лице.
Тут Александра наконец заметила Макса и хотела тут же к нему рвануться, но его уже подхватила какая-то пожилая дама с изумрудами размером с детские кулачки в ушах, и увлекла в глубь толпы. Александра с тоской подумала, что поговорить с Максом ей сегодня точно не удастся. Ну что ж, может, и к лучшему.
Мужчина проследил её взгляд.
- Ваш эксперт необыкновенно популярен, Александра, - любезно прокомментировал он.
- Мы знакомы?
- Нет, но я много читал о вас, внимательно слежу за вашим начинанием и давно мечтаю взять у вас интервью. Разрешите представиться: Стас Вертинский, журналист. - Он слегка наклонил голову с ухоженными русыми волосами и тут же её картинно вскинул, словно отдавал офицерскую честь. Для полного сходства не хватало только, чтобы он щелкнул каблуками.
«Ухарь», - подумала она про себя. Его короткий монолог показался ей чересчур льстивым, а глаза отливали масляным блеском.
Но ещё со времен своёй работы в Сити, когда ей периодически приходилось давать интервью о состоянии российской экономики, Александра следовала правилу - всегда стараться быть вежливой с журналистами. Даже в те моменты, когда, как сейчас, ей хотелось сорваться с места и бежать.
Стас с явной иронией наблюдал за её внутренней борьбой.
- На какие же издания вы работаете? - наконец справилась с собой Александра.
Он перечислил несколько уважаемых газет, в том числе английских, и признался:
- Всегда хотел писать об искусстве. Как-то так сложилось, что до сего дня в основном занимался экономикой. Но ведь никогда не поздно переключиться, правда?
- Правда наверное.
- Вот вы же ушли из экономики в искусство. Действительно, он кое-что о ней читал.
- Хотел бы узнать ваше мнение как профессионала, Александра, - продолжил он, но она его тут же перебила:
- Стас, вы же прекрасно понимаете, что по этическим соображениям комментировать работы моих конкурентов, тем более на их приеме, я не буду.
- Что вы, Александра, у меня и в мыслях не было провоцировать вас на неосторожный комментарий. Просто мне бы хотелось услышать ваше экспертное мнение о некоторых работах, представленных здесь. - Он подозвал официанта, взял два бокала шампанского, один вручил ей. - Ведь вы как никто умеете говорить о живописи.
- Стас, вы мне льстите.
- Ничуть. Пожалуйста, расскажите мне хоть немного про Айвазовского.
Она посмотрела на него пристально:
- Хорошо, расскажу. Идите за мной. - Она повернулась и повела его прочь от «Меркурия».
Картина, которую она искала, оказывается, висела в самом конце зала - ещё один Айвазовский, честный, скромный, небольшой морской пейзаж. Вот к нему-то и подвела Александра любопытного корреспондента.
- Вот посмотрите. - Александра чувствовала на себе косые взгляды сотрудников «Вайта», но мужественно решила их игнорировать. - Это типичный ночной Айвазовский. Лунный свет наполовину прикрыт облаками. Корабли плывут вдаль, причем, как правило, один из них посажен прямо на горизонт, его тем самым подчеркивая. Небо и море нарисованы тонкими мазками, легко, полупрозрачно, а вот скалы и камни обычно выписаны гораздо плотнее, причем мазки обязательно положены в разные стороны, ловя свет с разных сторон и создавая ощущение объема. Палитра Айвазовского вообще - и ночного в особенности - очень сдержанна. При этом огромное внимание всегда уделяется световым эффектам. Нередко, как вот на этой работе, художник вводит изображение искусственного, электрического освещения, чтобы подчеркнуть загадочно струящееся лунное сияние. Размытость, призрачность лунных лучей также подчеркивают и тщательнейшим образом выписанные плотные облака. Подражая мастерам семнадцатого века, старым голландцам, Айвазовский рисует горизонт, как правило, очень низко, оставляя как можно больше пространства для воздуха и света. Ну как, достаточно?
- Нет конечно, я готов слушать вас весь вечер. - Стас снова склонил голову, на этот раз в почтительном поклоне. - Если бы я встретил вас раньше, ей-богу, давно бы уже бросил статейки про банкиров.
Кивнув официанту, журналист аккуратно взял пустой бокал из её рук и заменил его на полный.
- Вы решили меня споить? - осведомилась она, взглянув в его живые красивые глаза.
«Хватит уже шампанского», - промелькнула в голове мысль, но тяжелое угрюмое желание уже разворачивало кольца в её груди.
- Ни в коем случае. Расскажите мне что-нибудь ещё.
- Нельзя, - помотала она головой. - На нас и так уже здешние сотрудники смотрят косо. Они небось думают, что я усердно отговариваю вас от картины. Боюсь, выгонят меня.
Уже некоторое время она смутно ощущала на себе взгляды из толпы, причем не только работников «Вайта», но и знакомых, клиентов, которые, проходя мимо и узнавая её, кивали, улыбались, здоровались, при этом заинтересованно посматривая на её спутника.
- Ну что вы такое говорите, - запротестовал Стас, делая шаг ей навстречу, словно собираясь заслонить её собой. - Пожалуйста, ответьте мне ещё только на один вопрос.
Он потащил её обратно к «Бригу».
- Вам нравится эта работа? - напрямик спросил он.
Александра мгновенно протрезвела:
- Комментировать эту работу я не буду. Извините, Стас, мне пора. - Не дав ему возразить, она развернулась и быстро пошла к выходу.
Журналист оторопел, потом, опомнившись, спешно набрал номер по мобильному. Быстро закончив разговор, он бросился ей вслед.
ГЛАВА 10
Ужин в ресторане
Она стояла на углу сквера в негустом тумане, один на один с ветром. Ей хотелось глотка тишины, ей хотелось мгновения свободы. И, словно ощутив в ней это желание, ветер бросился к ней, обнял, потом оттолкнул, хамски полоснул по лицу, зверски, словно насильник, попытался сорвать с её плеч накидку, но вдруг, опомнившись, обмяк и бросился укутывать её, как больную, жалостливо, виновато поскуливая, и снова опять взыграл и стал дергать её за полы как сумасшедший.
Она любила каждое его прикосновение, она лелеяла каждый его натиск - и не было у неё в тот момент никого роднее.
Внезапно она заметила высокую человеческую фигуру на противоположном углу сквера. Человек стоял и, казалось, смотрел прямо на неё. И она вдруг представила себя со стороны, вот так, застывшую одиноко в мороке фонарного света, слабо пробивающегося мертвым лучом сквозь туман. И тень её тоже почувствовала на себе его взгляд и заплясала ещё быстрее, то увеличиваясь, то сжимаясь в пульсирующем вокруг неё пространстве. На прощание взмыла вверх фалдами непослушных одежд и тут же ринулась вниз, сложив в полете крылья.
Тут, поняв, что его заметили, человек оторвал от неё невидимый взгляд и решительно исчез.
- Александра, - позвал мужской голос совсем близко.
Рядом стоял Стас, словно желая загородить её от беснующегося ветра. Но ледяной ветер метался повсюду, и Александра была этому несказанно рада - пока Стас вдруг не взял её руку в свои. У него были теплые ладони, и это человеческое тепло раскаленным жаром наполнило её тело.
- Вы замерзли, - тихо сказал он.
Несколько мгновений он молча грел ей руки, глядя прямо в глаза.
- Александра, пойдемте куда-нибудь поужинаем, - наконец предложил он.
Ветер взвизгнул, словно собираясь разорвать её на части, кинул в лицо волосы, и ей вдруг действительно стало очень холодно. Внезапно захотелось спрятаться где-нибудь, там, где тепло, поближе к огню, где низкие потолки и нет картин. И чтобы кто-то теплый, человеческий смотрел бы на неё сверкающими, пусть даже чуть маслянистыми глазами.
- Пойдемте, Стас, только ненадолго, мне завтра рано вставать, договорились?