Идите с Богом, кто-то крикнул из-за двери. Лечь уже негде.
Отворяйте, дьяволы, а то запалю хибару, орал солдат, ещё сильнее стуча каблуком в дверь.
Наконец, кто-то отпер засовы и открыл дверь. На пороге стоял хозяин с лампой и его батрак с топором.
Ах, это вы, облегченно вздохнул хозяин и жестом пригласил войти.
Завтра на заре я съезжаю, сказал солдат, переступая через спящих на полу постояльцев. Посчитай все, а сейчас покорми коней.
Слушаюсь, слушаюсь, кивал хозяин.
Ёган, продолжал Волков, проследи, что бы покормил и напоил, и почисть всех лошадок наших. Как почистишьначинай собирать вещи. На заре поедем.
То есть не поспать мне, вздохнул Ёган.
Потом выспишься.
Трактирщик, его батрак и Ёган пошли на конюшню, а Волков двинулся к своим покоям и прямо у лестницы увидел Хильду. Она только что проснулась, была простоволоса, в нижней рубахе и с лампой в руке.
Вы прямо как разбойник, всех всполошили да напугали, недовольно произнесла девушка.
Солдат залез в кошель, достал оттуда две монеты по пять крейцеров, протянул ей.
Чего это? Спросила девица глядя на монеты.
Десять крейцеров. Придешь ко мне?
Прям разбежалась.
Я на заре уеду. Упустишь деньги.
Он протягивал ей монеты, девушка лампой осветила их стояла в нерешительности. Не брала.
Ну, берёшь? Солдат ждал, не убирая денег.
Тихо вы, прошептала девица, огляделась, и, забирая монеты, произнесла. Папаша ляжет, так приду.
Ёган еще гремел чем-то на конюшне, когда почти беззвучно Брунхильда поднялась по лестнице в покои солдата. Осветила их лампой, огляделась, стеснялась, стояла, как будто с духом собиралась. Солдат уже лежал в кровати. Девушка заметно волновалась, встала в двух шагах от кровати, но к ней не подходил:
Ну что встала? Сюда иди. Солдат приподнялся забрал у неё лампу.
Лампу-то потушите.
Нет, не потушу. Снимай рубаху.
Ну прям И лампу не тушите, и рубаху вам снимай.
Снимай, я сказал. Или сам сниму, встану.
Вот малахольный, девица заметно стеснялась, затем подошла к кровати. Ой, вскрикнула она.
Что такое?
Мизинцем об кровать, она засмеялась.
Да ложись ты уже, солдат за руку потянул ее к кровати, а то покалечишься еще. Ногу еще сломаешь.
Он схватил её за подол рубахи. Потянул, она пыталась вырваться. Он задрал ей рубаху.
Девушка опять засмеялась, повалилась к нему в кровать.
Ну что, болван? Спросил солдат слугу, когда тот вышел из конюшни.
Волков стоял босой, на улице дождя не было, было тепло.
Ну, Ёган почесался. Так вы ж спали.
Так ты, подлец, тоже спал.
Ну, есть мальца. Коней я уже оседлал. Сейчас только мешки найду, и вещи будем складывать. Вещей-то много. Нам бы телегу. Алебарду, копье да секиру в мешок-то не спрячешь.
Болван ты. Вот скажи мне, мы засветло до города доедем?
Нипочем не доедем.
И где будем ночевать? В лесу?
Нет, мы засветло до трактира дорожного доедем, там и переночуем, а к следующему полудню уже в городе будем.
Ищи мешки, дурень, и побыстрее, а то я уже вашу Рютте видеть не могу.
Сейчас, я быстро устрою. Вы пока завтракайте, помойтесь, а я все найду, говорил слуга, преданно смотря на солдата.
А солдат тем временем внимательно смотрел на дорогу, а не на него. Ёган тоже посмотрел в ту сторону и увидел всадника. Это был сержант.
Ну что, болван? Как ты думаешь, к кому он едет? Спросил Волков с раздражением.
А тут и думать нечего, к нам едет.
Дать бы тебе разок по уху, сказал солдат и даже поднял левую руку.
Тихо вы, куда больной рукой машете? Надо вам ее забинтовать. Сейчас позавтракаетезабинтую.
Но Волков его уже не слушал. Он глядел на приближающего сержанта и думал о том, будет ли он говорить с ним сидя на коне, или все-таки слезет.
Сержант слез и даже поклонился, едва заметно, чем несказанно обрадовал Ёгана.
Здрав будь, господин воин, произнес сержант.
И тебе здоровья, брат-солдат.
Барон прислал, просил не уезжать, не повидавшись с ним.
Скажи барону, что приведу себя в порядок и приеду.
Сержант снова, едва заметно поклонился и сел на коня. Уехал. А Ёган, глядя ему в след, спросил:
И что? Поедем?
Конечно, поедем, болван. Я же сказал, что поеду. Как я теперь могу не поехать?
Да так. Сказали, что поедем, а сами не поедем. Позавтракаем и поскачем в город, слуга чувствовал вину и говорил чуть сконфужено. И что они? Догонять нас будут?
Так поступают холопы, да купцы, да менялы, да горожане. Люди моей профессии так не поступают. Коли сказалтак делай. И впредь, даже не предлагай мне такого, сурово произнес солдат. Ищи мешки лучше да сапоги мне принеси.
Солдат чуть замешкался, войдя в зал. Камин не горел, лампы тоже. Царил полумрак.
Яро, что вы там встали, идите сюда. Услышал он и пошел на голос.
Барон сидел на том же месте, в той же одежде, с тем же кривым кубком.
Садитесь.
Волков сел. Барон заорал:
Ёган, свечей и кубок гостю!
Господин барон, вчерашнего кубка мне хватило, произнес солдат.
Да бросьте вы, мы вчера всего три кувшина выпили.
Тем не менее, я все еще не совсем трезв.
А я, зато, уже опять пьян, произнес барон и весело заржал.
Солдат сидел, ожидая неприятных уговоров. Он очень хотел убраться отсюда побыстрее, и, как он и предполагал, все началось сначала. Старый Ёган принес ему кубок и поставил на стол подсвечник с тремя свечами. Барон снова начал доставать золотые монеты из ларца, выкладывая их перед солдатом на стол.
Барон, я не хочу быть грубым, но вчера мы всё обсудили, сказал Волков, даже не глядя на монеты.
Всё, да не всё, загадочно улыбнулся барон. Яро, что вы так серьезны? Ну-ка улыбнитесь, у меня для вас хорошее предложение.
Барон, скажу честно, вы хороший человек, но я хочу отсюда уехать.
Да? Барон перестал улыбаться. И что же вас тут не устраивает?
Здесь дурные места.
Это я и без вас знаю и очень хочу сделать мой феод добрым местом. И надеюсь, что вы мне в этом поможете.
Видите, Волков указал на пустой рукав бригантины. Его рука было прибинтована к телу. Я однорукий.
Руки мы найдем, руки у нас есть. А вот найти голову сложно. Поэтому мне нужна ваша.
Я вчера вам все сказал.
А я вчера все слышал. Но из разговора с вами я понял одну вещьвы из тех солдат, которым не нужны сольдо. Первый раз вижу такого. Но если солдату не нужны сольдо, значит, они у него есть. И значит, что ему нужно кое-что побольше, чем деньги.
Да? И что же это? Спросил солдат заинтригованно.
Читайте, сказал барон и кинул ему через стол бумагу.
Солдат взял лист, развернул его, подвинул к себе подсвечник и начал читать:
«Мой государь, вы, Карл Оттон Четверый, курфюст Ребенрее, девять лет назад при осаде Цаппа при многих добрых рыцарях хвалили меня и спрашивали, что я хочу себе в награду за ту малую услугу, что я совершил во славу Вашу, в честь имени Вашего. Тогда я сказал, что для меня награда и честьсражаться за Вас. Но Вы настояли, что за мной останется просьба, которую вы обещаете выполнить, коли я о ней попрошу. И теперь я попрошу вас о выполнении моей просьбы. Добрый воин и мудрый муж Яро Фольков оказал мне в моих землях столь большую помощь, что я прошу вас осенить его Вашим мечом и даровать ему рыцарское достоинство и герб, и внести имя его в поминальную книгу добрых рыцарей ваших. Уверен, что и вам его доблесть будет пригодна, так как воин он опытный и искусный, и умен и во многих вопросах толк знающ. О чем нижайше прошу Вас Ваш рыцарь Карл Фердинанд Тилль барон фон Рютте».
Прочитав это, Волков молчал. Барон тоже молчал и, глядя на Волкова, улыбался.
«Вас осенить его вашим мечом и даровать ему рыцарское достоинство и герб, и внести имя его в поминальную книгу добрых рыцарей ваших», Волкову было приятно перечитать это вслух. И он перечитал это еще раз.
Он сидел и думал. Честно говоря, ему было неприятно это признавать, но признать это пришлось: да, барон попал в точку. Это было то, о чем он иногда всё-таки мечтал. Мечты эти были давние, тонкие, почти забытые, почти безнадежные. Один раз у него даже вспотели руки. На секунду ему показалось, что эта мечта могла даже осуществиться. Но герцог, которому он служил и которого он спас от плена, вытащил меч и вместо того, что бы произвести его в рыцари, на что он так надеялся, подарил меч ему. Конечно, меч был баснословно дорогой, но Волков предпочел бы герб. Да любой предпочел бы герб.
Ну, что? Как вам мое предложение? Оторвал его от воспоминаний барон.
Солдат покосился на него, не ответил и стал снова читать письмо.
И золото тоже будет ваше, продолжал тот, грубой рыцарской ладонью придвигая монеты к Волкову. Понимаю, вам нужно время подумать.
Мне не нужно время, ответил солдат. Встал, сам себе налил вина, выпил до дна и произнёс. Я согласен.
Согласны? Барон даже встал.
Согласен.
Я знал! Орал барон. Я знал, что деньгами вас не купить! Ёган, ещё вина!
Но давайте договоримся. Как только я навезу здесь порядок, я уеду.
Ну, если не захотите остаться, барон сгреб золото и бросил его в ларец. Получите всё с полна, как разберетесь с проблемами.
Письмо герцогу он положил туда же. Он не скрывал совей радости. Сидел, сиял.
Ну, с чего же вы начнете?
Как положено в воинском подразделении, сначала познакомлюсь с людьми. С некоторыми я уже знаком, но хочу посмотреть всех бойцов.
Отлично. А я могу чем-нибудь пригодиться?
Конечно, можете. Я хотел вас об этом просить. Я слышал, что у вас псарня неплохая.
Неплохая. А что нужно?
Ничего сложного. Нужно будет немного поохотиться.
Обожаю охотиться. Охочусь с десяти лет. А на кого охотиться?
Кажется, на медведя.
В моей земле? Барон засмеялся.
Да, в вашей земле. Ночью, когда я ехал от вас в Малую Рютте на меня, кажется, бросился медведь.
Медведь? Удивился барон. Вы его видели?
Нет, было темно. Все, что мы видели с моим слугой, это огромные зеленые глаза. Кони наши взбесились. Мне своего коня удалось остановить только в деревне, а моего человека лошадь вообще выбросила из седла, он до деревни бежал бегом.
Ха-ха-ха! Смеялся барон. Хорошо, что добежал. Яро, поверьте мне, здесь давно нет медведей. Конечно, я поеду, посмотрю, если нужно, но медведей здесь нет лет тридцать. Я сейчас позову егеря и займусь этим делать. Ёган! Заорал он. Клауса ко мне!
Солдат вышел во двор замка и увидел сержанта. Тот правил сбрую у коня. Волков подошел к нему и сказал:
Теперь я ваш коннетабль.
Ну, ясно, хмуро буркнул сержант.
«Ну, ясно, господин коннетабль», поправил его Волков, пристально глядя ему в глаза.
Ну, ясно, господин коннетабль, повторил сержант.
И никак иначе. А теперь пойми простую вещь: барон назначил меня коннетаблем, чтобы я навел здесь порядок. Чем быстрее я это сделаютем быстрее отсюда уеду. Это же в твоих интересах?
В моих, согласился сержант.
И еще одно. Я тебе не доверяю. Если я узнаю, что ты причастен к убийству коннетабляя тебя повешу. Если я узнаю, что ты причастен к исчезновению людей
Видит Бог, я не причастен.
Не перебивай Если я узнаю, что ты причастен к исчезновению людейя тебя повешу. А если попытаешься мне вредить или даже мешатья тебя убью, понял?
Понял.
«Понял, господин коннетабль».
Понял, господин коннетабль.
До вечерней зари собери мне всех людей, хочу посмотреть на них. И пусть придут с оружием.
И заставы снимать?
Снять. Нечего им там сидеть, они здесь понадобятся.
Понял
Солдат уперся в грудь сержанта указательным пальцем, всем видом показывая, что ждет от него продолжения фразы.
господин коннетабль, послушно добавил сержант.
Вот и прекрасно, брат-солдат. Давай постараемся и сделаем так, что бы я побыстрее отсюда уехал.
Он повернулся и пошел к своей лошади, стараясь не хромать. На выезде из замка он остановился, когда увидел Ёгана. Тот подбежал к нему, был радостен.
Где ты был? Спросил солдат слугу.
Удача, господин, радостно сообщил тот. Я кума встретил.
Действительно большая удача, заметил Волков.
Да нет, я не про то. Удача в том, что телегу он продает. Дешево, отличная телега, очень крепкая. И хочет за нее всего за двадцать пять крейцеров. А стоит она сорок, не меньше. Берем телегу, грузим вещи и фить, он махнул рукой в сторону восточной дороги.
«Фить» не получится, сухо сказал солдат.
А чего? Спросил слуга.
Барон уговорил меня стать коннетаблем на время, пока не наведу здесь порядок.
И Слава Богу, слуга осенил себя Святым Знамением.
Чего вдруг? Чему радуешься?
Да я за детей волнуюсь, как их тут оставлять, когда медведи на людей по ночам кидаются, да когда люди пропадают.
За медведя не волнуйся, барон с егерем сегодня проедутся вдоль дороги. Найдутзарежут.
И то правильно. Поделом подлецу. Не будет на честных людей из кустов по ночам сигать. А мы что будем делать?
Нам придется объехать все деревни, хутора и выяснить, когда, где и сколько пропало людей.
Так для этого нам только в церкву надо заехать да у попа спросить, поп же все знает.
Думаешь, он знает?
А чего же ему не знать-то? Ему ж поминалку приносят, а он себе их в книгу записывает, скрипит себе пером.
Ну, поехали, узнаем у него, заодно познакомимся.
Ну, поехали, вон она церква, Ёган вздохнул, только вот телегу дешевую жалко упускать.
Так не упускай. Солдат достал из кошеля деньги, покупай телегу.
Это был не совсем обычный поп. Он и вовсе не походил на священника. Он был тщедушен, улыбчив, близорук. Сутана его была застирана, а на ногах у него были простые, крестьянские башмаки из дерева, да самые простые нитяные носки. Крест, что висел у него на груди, был медным, как и цепь.
Солдат даже не мог вспомнить, когда он видел на груди у святых отцов что-нибудь дешевле серебра.
Добрый день, добрый день, сын мой, заулыбался поп, подходя к Волкову почти вплотную заглядывая в лицо.
И вам доброго дня, святой отец, Волков осенил себя святым знамением.
Поп щурясь, разглядывал его лицо, улыбался:
Рад, что вы зашли. Ждал вас.
А вы меня знаете? Удивился солдат.
Да кто ж вас не знает? Вы тот рыцарь, что победил дезертиров. Видел вас на похоронах коннетабля, а ещё раз, когда вы проезжали в замок со своим человеком.
«Слепой, слепой, а все видит, подумал солдат».
Как будто услышав мысли солдата, поп продолжал:
Вижу то я не очень хорошо, но вас я не спутаю ни с кем из местных.
Меня зовут Яро Фольков.
Яроэто, наверное, Ярослав?
Да, но никто до вас выговорить это правильно не мог.
Вы из Чилезии?
Нет, я почти местный. Мой отец был с востока.
А меня зовут отец Валентин. Как вам мой приход?
Волков огляделся:
Очень чисто. На улице грязь, а у вас чистота, даже неудобно в грязных сапогах сюда заходить.
Это дом божий, и он открыт всякому, и в грязных сапогах, и босому, и больному в струпьях.
Во истину.
Вы пришли ко мне по делу? Может, причаститься, может, покаяться?
Покаяться? Солдат пожал плечами. Да мне особо не в чем каяться, разве что в блуде, да и то мы этот вопрос давно с Господом обговорили.
Вы с Господом? Обговорили? Священник улыбался. И что решили?
Ну, пока я не женат, могу пользовать всех незамужних баб, только не брать их силой. Солдат поднял палец к верху, как бы указывая. Он согласен.
Ха-ха, хохотнул отец Виталий. И Господь сказал вам, что он согласен?
Он промолчал, но я понял, что девицы не будут записываться мне за грех.
Поп щурился, улыбался, кивал головой:
Только больше никому об этом не говорите. Конечно, наш Господь милостив, и у вас появится куча последователей, который будут злоупотреблять милостью божьей, и не будут считать прелюбодеяние за грех. Ну а других грехов за собой не знаете?
Как-то не припомню.
Но вот от вашей руки пали четыре человека.
О чем это вы? Не сразу сообразил солдат.
Ну как же, о дезертирах.
Ах, вот о чем. Отец мой, я солдат. Убивать моя профессия. Двадцать лет мне за это деньги платили. И все попы меня каждый раз на это благословляли. Это мое доброе дело. Так мне говорили мои капелланы, или они были неправы?
Даже не знаю, что ответить, сказал поп. Всё-таки думаю, что не правы. Любое убийство для души тяжкое бремя, даже если оно оправдано.
Ну, это только первое убийство бремя, а потом душа привыкает.
В этом-то и весь ужас, я думаю, а вы так не думаете?