Кто таков? высокомерно спросил ангел, ангельски чистым голосом.
И форма вопроса, и тон сразу все расставили на свои места. Таким тоном такие вопросы задают господа своим холопам. Волков сразу понял, что перед ним дочь барона. Обычно холодный и спокойный солдат чуть замешкался с ответом, и вместо фразы, которая могла бы их уровнять, типа: «вам бы следовало знать, кто я» или «не думаю, что это вас касается» он, чуть не заикаясь, промямлил:
Я коннетабль вашего батюшки.
И что тебе здесь нужно, коннетабль батюшки? Язвительно произнесла красавица.
Я хотел встретиться с вашей служанкой.
Зачем? В голосе девушки слышалась насмешка, тебе, что, нужно кружева нашить, или сделать укладку волос как у меня?
Нет, смутился солдат. Я хотел задать ей пару вопросов.
Может, ты хочешь спросить, не станет ли она твоей женой? Так вряд ли такой дурень ей нужен. Она тебе откажет.
А вам-то откуда знать? Вдруг с раздражением спросил Волков.
В ответ девица хмыкнула и спросила:
А что с твоей рукой? Что за увечье?
С кровати упал. Зачем-то ответил солдат и сам не мог понять, зачем.
Еще и хромаешь к тому же. Что ж ты думаешь, увечный да хромой может заинтересовать мою служанку? Или может быть ты богач?
Волков поймал себя на мысли, что он собирается сказать, что он не беден, и что есть женщины, которых он мог бы заинтересовать и без денег, и что он хоть и хром и пока что однорук, он еще многим мужам может преподнести урок, и еще кучу всякой дури похожей на оправдание. Но вместо этого солдат вздохнул и сухо произнес:
Мне нужно поговорить с вашей служанкой.
Она посмотрела на него даже не с насмешкой, она посмотрела на него с презрением и сказала:
Перебьешься, и попыталась закрыть дверь.
Нет, не перебьюсь, начинал злиться солдат, подставив ногу, он не дал запереть ей дверь, сейчас я пойду к барону и получу его одобрение и отправлю к вам сержанта и пару людей. И сержант приволочет вашу служанку либо за ноги, либо за волосы, и я задам ей все вопросы, которые хотел задать.
Он уже взял себя в руки и говорил все это медленно и с расстановкой глядя ей в глаза. Первое смятение прошло, и он уже полностью владел собой, хотя эта белокурая женщина его просто взбесила. Солдат продолжил:
И даже если барон не даст мне своего согласия, я подкараулю вашу служанку либо во дворе, либо на стене, и все равно с ней побеседую. Вам ясно?
Теперь красавица его уже не презирала, теперь она смотрела снизу вверх, исподлобья.
Задай вопросы мне, если они пристойны, я тебе сама за неё отвечу.
Волков едва заметно кивнул и спросил:
Ваша служанка из Ламбрии?
Из тех мест.
Она грамотна?
Нет, без запинки ответила молодая красавица глядя ему прямо в глаза..
У нее здесь есть родственники или земляки?
Нет, она здесь одна.
У Волкова вопросов больше не было, вернее, вопросов не было к госпоже, а служанке он задал бы еще десяток и он произнес:
Спасибо.
Если у тебя будут еще вопросы, и ты захочешь их задать, пришли сначала своего холопа, чтобы получить разрешение на это. Холодно произнесла красавица.
Солдат ничего не ответил, он повернулся и пошел к своей башне. Он шел, пытаясь не хромать. Так, не хромая, он дошел по стене до своей башни, закрыл дверь и перевел дух. Здесь по-прежнему воняло кошками, а его самого потрясывало. Давно, давно его никто так не выводил из себя как эта женщина. Надменная и заносчивая до хамства, каждым своим словом пытающаяся оскорбить, унизить.
Он зашел в свою комнату, тут было тепло, тут был Ёган, запах кошек почти не чувствовался, горел камин. Слуга принес большую кучу сухой соломы, накрыл её рваной дерюгой, устроив себе добрую постель, и валялся, глядя в потолок. Солдат уселся на кровать, протянул ногу Ёгану, тот потянул сапог:
А как народ относится к госпоже? спросил Волков, из головы которого всё не шёл разговор с молодой госпожой.
К госпоже-то? Хорошо. Она добрая, набожная, на праздники детям пряники дарит.
Добрая, набожная?
Солдат понял, что они говорят о разных госпожах.
Я имею в виду дочь барона, сказал Волков.
А, так вы про эту? Ну, так что ж, барыня она.
Барыня? солдат не понял смысла вложенного Ёганом.
Ага, барыня. Мы холопы, а она барыня. Она нас вроде и не видит, мы вроде есть, а вроде нас нет. Так же и мы к ней.
Ничего я не понял, сказал Волков, подавая вторую ногу Ёгану. Видит, не видит, любите вы её?
Ну а как тут объяснить? Вот, к примеру, барона все боятся, но уважают. Баронессу все любят, она и на лекаря денег может дать, и подарки на рождество дарит, а молодая госпожа ну, даже не знаю. Вот как-то гнала она лошадь по деревне, и сбила мальца десяти лет, малец в грязь кубарем, а она как ехала, так и ехала, даже не глянула.
Насмерть?
Да нет, вроде выжил. То-то и оно, что даже вы спросили, а ей все равно, она как ехала, так и ехала. Любой человек, даже такой как вы, жалость бы проявил
Что значит, такой как я? спросил Волков, укладываясь на перину.
Ну, такой как выдушегуб.
Что? солдат приподнялся на локте. Я по-твоему душегуб?
Ну а кто ж вы? Вы за свою жизнь, сколько душ на тот свет спровадили? Молчите? Вот то-то и оно, много.
Да ты-то откуда знаешь?
Да как откуда же? Вы ж только на днях четверых проводили. Да еще каких! Ёган поднял палец вверх. Что б таких на тот свет справадить, руку-то надо набить. И, думаю, не одной дюжиной обошлось, он на секунду задумался, как будто считал что-то, и затем кивнул головой. Точно не одной.
Дурак ты. Что же они, по-твоему, ангелы были? Или они меня не убили бы, если смогли?
Ну, уж не ангелы они были и убили бы вас за милую душу, не будь вы такой ловкач. И наших бы еще побили, да только всё одноони души божьи.
И, значит, я душегуб.
Ёган выразительно развел руками и начал чистить сапоги.
А раз ты такой правильный, что ж ты просил меня научить тебя воинскому ремеслу? Тоже хочешь стать душегубом?
А что ж, вздохнул Ёган, глядя на вас, скажу: душегубство дело прибыльное.
Ну, раз прибыльное, то надо учиться. Бери-ка копье, щит, и давай, учись. Только на улицу иди.
Что, сейчас что ли?
А что такого?
Так темнеет уже.
Ничего, триста раз сделаешь, и спать пойдешь.
Ну
Бери копье и иди учиться. Настоял солдат. Ишь, тоже мне, святоша
Ёган вздохнул опять и полез в кучу, где были сложены доспехи и оружие.
И не ставь сапоги мои так близко к огню, болван. И поутру что бы не забыл смазать их салом, и что б на заре кони были уже оседланы, не дай бог проспишь.
Ясно, грустно сказал слуга, а Волков повалился на перины.
Давно, давно он не испытывал таких ощущений: тепло, мягко, сытно, ничего не болит, и не нужно в ночь и в дождь заступать в караул. Вот так и жили благородные. Так жили обладатели гербов. Он думал, если все получится, то у него тоже будет герб, и дом, и перины.
Он задвинул занавеску кровати и теперь даже сквозняк не беспокоил его, даже можно было пока не укрываться, и тут черт дернул его подумать о женщинах и он сразу вспомнил ее. И десяток мыслей начали рвать его предсонное умиротворение в клочья, как волки дерут падшую лошадь. Он начал вспоминать весь разговор, вспоминал все до мелочей. И сейчас, вспоминая это, он понял, что построил бы разговор иначе, произносил бы другие слова, и стоял бы по-другому, и смотрел бы правильно, и использовал бы другие интонации. Собственные ошибки и откровенное хамство молодой госпожи вызывало в нем прилив раздражения. Каждая колкость этой девицы провоцировала в нем новую волну гнева. И сон ушел, не оставив и намека. В узком окне стало совсем черно, а он все лежал и злился. Уже и Ёган вернулся неразговорчивый, завалился на свою солому и молчал.
Как зовут молодую госпожу? спросил солдат.
Хедвига, обычно Ядвигой.
Хедвига, повторил солдат. Капризная или воинственная. Ей подходит. А что же она не замужем? Иль приданного мало?
Женихи то были, приезжали, много было. Сватов приезжали вереницы, что крестный ход. Вроде даже граф какой-то приезжал старый.
И что?
Да ничего, до сих пор не замужем она.
Ну, а дело-то в чем?
Ну, а я почём знаю?
Ну, а что говорили?
Да ничего не говорили. Дура она, говорят. Давайте уже, господин, спать будем, мне вставать затемно, а мне еще сало для сапог найти.
А еще тебе палку в виде меча выстругать и палку в виде копья, и щит сплести. Плести-то умеешь?
Плестидело не мудреное, все умеют. А зачем это?
Чтобы не бездельничал.
А когда это будет нужно? Завтра что ли?
Нет, к воскресной мессе, болван. Конечно же, завтра. Учить тебя буду. Ты ж хотел учиться?
Хотел завтра сострогаю.
Ёган замолчал. И солдат молчал. Ёган вскоре заснул, а вот солдат заснуть уже смог. В комнате было уже не тепло, а жарко, и от того, что ворочался с боку на бокрука заныла, и мысли лезли в голову, и воспоминания, и лица, лица. Лица врагов, лица командиров, лица подчиненных, лица друзей и их могилы, и девица эта хамоватая, дочь барона. Как вспоминал про нее, так хоть вставай за меч хватайся. Он и вставал, подходил к узкому окну, смотрел в темноту. Теплый ветер заносил в окно морось. Ёган храпел. Где-то далеко завыл волк, тут же в деревне ответила лаем собака, затем другая, и еще одна совсем рядом с замком, и тут же дружно, хором, отозвались собаки из псарни барона. Но видимо разбудили псаря, тот их успокоил, а Ёган всё храпел. Солдат подошел к нему и пнул в ногу.
Чего? проснулся тот.
Хватит храпеть, спать не даешь.
У-у-у прям как моя жена, пробурчал слуга, поворачиваясь на бок.
Волков лег, огонь в камине догорел, было тепло.
«Как бы заснуть-то, а то вставать уже скоро, размышлял он, главноене вспоминать эту бабу». И тут, где-то совсем рядом, заорал первый петух.
«Ну вот, можно уже не ложиться», солдат вздохнул.
Господин, господин, вставайте, ну, завтрак на столе, кони осёдланы, стоят, бабки уже, вон, в церкву пошли. Поедем мы сегодня в монастырь? И сержант вас спрашивает.
У аббата было много дел. У солдата тоже, но дела аббата, видимо, были важнее, и поэтому солдат терпеливо ждал, пока тот освободится. Он давно уже передал письмо отца Виталия и сидел в приемной на черной, древней лавке. Наконец, тяжелая дверь отворилась и молодой, лысый монах, войдя, произнес:
Отец Матвей просит вас.
Солдат вошел в большую обеденную залу. Света здесь было немного, потолки черны, закопчены, столы и лавки старые, тяжелые. На одном из столов лежали большие листы, на них были планы и чертежи. Рядом сидел немолодой уже монах, на его груди, на простой веревке, висел деревянный крест. Монах был почти лыс, он встал, улыбнулся, сделал шаг на встречу. Совсем не стариковские глаза глядели на солдата, пытливые и внимательные. Монах подал руку, Волков коротко поклонился, взял руку монаха и поцеловал.
Рад, действительно рад видеть вас, доблестный воин, победитель дезертиров и новый коннетабль Рютте. Отец Виталий пишет о вас в превосходных формах.
Как бы он меня не переоценил. Он слишком добрый человек.
Верно, верно, он у нас такой.
Вы знаете, о чём я хотел вас попросить? сказал Волков.
Знаю, ответил аббатНо я вам откажу.
Солдат растерялся, даже опешил, он никак не ожидал такого быстрого отказа.
То есть Я просто хотел, чтоб в феоде Рютте я просто хочу в Рютте навести порядок.
Там не будет порядка, пока сам сеньор и есть беспорядок.
Солдат смотрел на него непонимающе.
Да, да, сын мой. Ваш наниматель вздорный пьяница, задира и дуэлянт. Жадный человек, дерущий со своих холопов последнее, монах вздохнул. Люди егосамые бедные в графстве, стыдно сказать, но настоятель прихода в Рюттепросто нищий. Вы ведь видели отца Виталия?
Видел, он мне показался отзывчивым и понимающим.
Добрейший человек. Он сам чинил крышу в приходе с добрыми людьми, которым ему нечем было заплатить.
Мне казалось, что моя затеябогоугодное дело, произнес солдат. Может, его люди так бедны, потому что нет порядка в земле его?
Именно, именно. Я звал его приехать поговорить многократно. Он не явился. Я не гордец, я поехал к нему, он меня не принял. Я не гордец, я поехал к нему еще раз, а он демонстративно уехал на охоту. Он не хотел говорить со мной, потому что знает, что грешен, и не хочет каяться.
И все-таки, я думаю, хороший аудит улучшит положение людей в феоде.
И я так думаю. Точно так же, как вы. Но, полагаю, что начинать нужно с головы, сын мой. Пусть фон Рютте сам приедет, я хочу, что бы этот задира поговорил со мной. Просто поговорил.
Странно, вздохнул солдат. А мне один поп говорил, что церковь всегда будет поддерживать богоугодные дела, не выставляя предварительных условий.
Сын мой, аббат усмехнулся, стоя баталию против кавалерийской атаки, что бы вы раздали своим войнам: мечи или пики?
Конечно, пики.
Вы знаете наверняка?
Конечно. Я сам стоял в таких баталиях.
А я знаю наверняка, что такое богоугодное дело, и я бы дал вам четырех грамотных и знающих толк в хозяйстве братьев. Не смотря на то, что я затеял большую стройку, и они мне самому очень нужны. Но, пока барон не приедет, я вам их не дам.
Я поговорю с бароном.
Поговорите-поговорите, но не думаю, что у вас получился. Барон упрямее, чем любой баран в графстве.
Солдат посмотрел пристально и произнес:
Мне кажется, вы его не очень любите.
Его не любят все, кто его знает, а мне не любить не позволяет Господь. Так что, наоборот, я всем сердцем жду его.
Его, что, все не любят?
Ну, как вам сказать, ровно год назад он остановил в своих землях барона из соседнего графства, предложил ему отобедать. Тот отказался, сославшись на спешку, и тогда наш фон Рютте в порыве гостеприимства зарубил его коня. Сын того барона возмутился, за что фон Рютте вызвал его на поединок и тяжко ранил бедного юношу, оставив его без глаза. Дело закончилось бы войной, если б не наш добрый граф, царствие ему небесной. Ну, а с нашими баронами фон Рютте перессорился давно и со всеми.
Теперь мне все ясно, сказал солдат.
Кстати, а как ваши раны?
Ваши медикиволшебники, творят волшебство. С каждым днем чувствую себя всё лучше и лучше.
Не волшебство, аббат поднял палец, а божий промысел, сын мой, божий промысел. В общем, я жду фон Рютте у себя, пусть приедет.
Солдат понял, что аудиенция закончилась, поклонился и вышел. Сразу решил пойти к лекарю. Старшего лекаря не было, и его принял юный брат Ипполит. Он смотрел и плечо, и ногу и остался доволен состоянием ран. После этого солдат и Ёган покинули монастырь.
Теплый ветер рвал тучи, иногда на минуту появлялось синее небо. Дождя не было вовсе. Волков ехал мимо замка госпожи Анны. Конечно, это был не замок, в военном понимании этого слова. Слишком низкая и тонкая стена, да и сам маленький. Ворота скорее красивые, чем крепкие, окна в донжоне огромные, да еще и застекленные. Оборонять такой замок занятие бессмысленное. Не замок, а пряник. Солдат отвел глаза, и тут же забыл про замок фрау Анны, и думал о том, что аудит ему придется проводить самому, а он ничего не знал про устройство феода.
Нет, ничего не выйдет, сказал он вслух.
Чего не выйдет? Поинтересовался Ёган.
Где взять нового управляющего для фон Рютте?
Почём же я знаю? Вот, старосты, к примеру, они из наших, деревенских, только грамотные. А вот откуда брать управляющих мне неизвестно. Из города, наверное.
Солдат вздохнул. Он размышлял о том, как уговорить упрямого фон Рютте съездить к упрямому аббату, иначе ему грозило застрять тут надолго. Так они и ехали, беззаботный Ёган и озабоченный солдат, пока Ёган не сказал:
А вон и Клаус со стражниками.
Где? Спросил Волков.
Да вон же. По кустам лазят справа от дороги.
Волков пригляделся и действительно увидел людей:
Ну и глаза у тебя, произнес он.
Ага. Глаза у меня добрые. Да и ваши не хуже, раз тоже видите.
Вскоре они подъехали к егерю и двум стражникам барона. Веселая собака Клауса радостно побрехала на них, пока егерь на нее не цыкнул. Он был бодр, а вот стражники были не на шутку замордованы.
Ну, чем порадуете? Спросил Волков.
Запах есть, сообщил Клаус. Собачка его берет. И след есть. Тут он где-то. Мне бы пару дней без дождя и нашел бы.
Тут где-то, буркнул Волков. Где?