В ночной радиопрограмме «Час доверия» как-то решился поднять сложные богословские темы свободу и достоинство. Решился после некоторых колебаний: не будет ли скучно светскому, далекому от отвлеченного богословия слушателю? Между прочим, раньше абстрактные темы аудитория часто игнорировала: вопросы поступали вразнобой о чем угодно, только не о заявленных материях. Говорить о свободе и достоинстве начал с того, что медленно прочел несколько цитат из документа Архиерейского Собора 2008 года Основ учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека. Попытался разъяснить прочитанное буквально в двух словах. И тут же пошли звонки. Причем люди делились своими жизненными ситуациями и говорили: здесь я был свободен, а вот здесь несвободен, это был достойный поступок, а вот это недостойный.
Самое же удивительное: большинство тех, кто звонил, мыслили православно! Причем люди это были от глубокой церковности явно далекие хотя бы потому, что постоянные прихожане на FM-радио по ночам почти никогда звонят. Но вот зашел разговор о свободе, и слушательница заявляет: «Мы свободны, но все время употребляем свободу неправильно и из-за этого ее теряем». Говорю ей: «Может, тогда вообще свободу отменить?» Слышу в ответ: «Нет, несвободный человек не человек». Спрашиваю слушателей: достоинство это нечто данное человеку раз и навсегда, как достоинство монеты? Слушатели говорят: нет, есть вещи достойные и недостойные, есть достойные и недостойные люди. Слушая все это, понимаешь: православные интуиции в народе сохранились, и теперь они вновь обрастают знанием и духовным опытом.
* * *Русский народ нередко обвиняют в том, что, будучи православным, он слишком заботится о высоком и пренебрегает земными делами. Это и так, и не так. Если земные труды нацелены только на себя, только на кошелек и брюхо, то действительно мы ими пренебрегаем, и правильно делаем. Ведь Сам Господь говорит: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы (Мф. 6: 2526). Да, следование этим словам у нас в народном характере. И, между прочим, горе тем, кто предпочел Евангелию приземленные его толкования. Житейский успех не будет этим людям в радость.
При всем при том, как только земные дела становятся для нас высшей миссией, получают связь с чем-то бо́льшим мы из «лентяев» превращаемся в упорнейших тружеников и героев. Ради помощи больному старику готовы без остатка пожертвовать личным временем. Ради братьев по вере, ради свободы Отечества отдать жизнь. Вообще ради любой масштабной цели увы, даже сомнительной или ложной мы готовы работать день и ночь, как вряд ли будет работать самый усердный капиталист. Увидев в земных делах высший смысл, мы забываем про лень, болезни и вознаграждение.
Видать, не случайно Запад нас так боится. Не случайно он готов вложить огромные силы и средства, только чтобы сделать нас похожими на себя, «изменить» наше сознание.
* * *Удивительна все-таки непоследовательность сторонников «просвещения»! Вот они вслед за Руссо утверждают: человек изначально хорош, а все проблемы общества исключительно из-за государства, религиозной «реакции», тоталитарного сознания и так далее. Помилуйте, дорогие друзья, а разве не «изначально хорошие» люди все это сами создали и породили? С кем же вы тогда боретесь? Не с Богом ли? Тогда признайте это! Ведь в мире, состоящем вовсе не из одних хороших людей, в мире, где именно люди создают тоталитарные государства и реакционные идеологии, все-таки есть вечные нравственные ценности. И это говорит о присутствии в нем Творца.
* * *Мысль о том, что нравственности без Бога быть не может, неплохо объясняет Ленин. «Нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, пишет он, мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов».
Итак, нравственности «внечеловеческой», то есть данной Богом вне зависимости от признания ее людьми, по Ленину, не существует. Но если нет той покажи другую! И вот он и показывает нечто нравственности прямо противоположное. Показывает стремление к разрушению одного общества и построению другого, в котором вся власть была бы не только у одного класса, но и у одной партии. В «эксплуататорском» обществе ничего хорошего нет. Но даже если допустить, что общество, разрушенное Лениным и ленинцами, действительно было таким (а это, мягко говоря, неправда), то и в этом случае общество, созданное большевиками, было гораздо хуже! Вот и вся «человеческая» нравственность, от которой оказалось так недалеко до «классовой», а оттуда и до безумного террора, и до жесточайшей эксплуатации
Итак, нравственности «внечеловеческой», то есть данной Богом вне зависимости от признания ее людьми, по Ленину, не существует. Но если нет той покажи другую! И вот он и показывает нечто нравственности прямо противоположное. Показывает стремление к разрушению одного общества и построению другого, в котором вся власть была бы не только у одного класса, но и у одной партии. В «эксплуататорском» обществе ничего хорошего нет. Но даже если допустить, что общество, разрушенное Лениным и ленинцами, действительно было таким (а это, мягко говоря, неправда), то и в этом случае общество, созданное большевиками, было гораздо хуже! Вот и вся «человеческая» нравственность, от которой оказалось так недалеко до «классовой», а оттуда и до безумного террора, и до жесточайшей эксплуатации
* * *Во многих текстах, в том числе религиозных, сегодня употребляется термин «общее благо». Естественно, под ним понимают благо земное либо по преимуществу, либо исключительно. То есть нам предлагают согласиться, что настоящее благо, всеми признаваемое и всех объединяющее, это сытость, безопасность, внешняя свобода и всяческие удовольствия. Но всегда ли они хороши для человека? Не закрывают ли они многим и многим путь к единственному высшему благу к спасению, к вечной жизни? Нам, православным христианам, нельзя соглашаться на такую трактовку «общего блага»: блага земные суть самое важное, а все, что препятствует их стяжанию и сохранению религия, жертвенность, аскетизм, должно быть отвергнуто как вредный предрассудок.
Не случайно владыка митрополит Кирилл, нынешний Патриарх, написал в предисловии к книге кардинала Тарчизио Бертоне об общем благе: «Для православного сознания разговор об общем благе будет неполным, если под ним понимается лишь устроение земной жизни, в то время как высшее благо жизнь во Христе игнорируется проповедниками радикального секуляризма и вульгарного материализма».
Земные блага не вредны, если не мешают достигать блага высшего вечной жизни. Но приоритет земных благ ни в коей мере не может считаться «общим» для нас и для неверующих. Для нас главное благо в пакибытии. Для них тоже, только они этого пока не знают или отрицают. Так что именно спасение является благом действительно общим, безусловным, а земные блага более всего важны лишь для части людей. И, чтобы достигать действительно общего, истинного блага, надо не зарабатывать деньги, не строить красивые города, не корпеть над средствами продления земной жизни, а собирать сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут (Мф. 6: 20).
В советской массовой культуре слово «волшебство» стало красивым и привлекательным. С ним в книгах и фильмах ассоциировались положительные герои. На него «замыкалась» жажда чуда, тоска по сверхъестественному. А слово «гордость»? Оно чуть ли не отождествлялось с высоким нравственным обликом человека. Однажды я предложил людям в прямом радиоэфире порассуждать на такую тему: чем гордость отличается от гордыни? Слушатели искали разные варианты ответа. Кто-то говорил, что гордость это чувство радости за ближних и за страну, а гордыня это концентрация на себе. Кто-то просто отвечал, что есть плохая гордыня и хорошая гордость, и за последнюю не стыдно. Только религиозно грамотные люди говорили, что гордость и гордыня это, в общем-то, одно и то же. Причина такого разброса мнений в «отмывании» советской и постсоветской культурой слова «гордость».
«Гордость» как добродетель, «смирение» как постыдное убожество Таинственно-манящее «волшебство» и узкая, замшелая «догма» Все эти искаженные смыслы давно въелись в народную душу. Некоторые церковные люди даже утверждали, что ничего с этим не поделаешь и нам нужно принимать новояз. И тем не менее за последние двадцать лет многие слова вернули себе истинный смысл и изначальную окраску. Исчезли чудовищные термины «царизм», «реакция», «советский человек» Почти никто уже не употребляет в положительном ключе слова «чертовски», «ведьма», «беситься» Мозги и души у людей постепенно становятся на место. И бороться за истинный смысл слов, за истинное их звучание надо продолжать.
* * *Сословное деление общества, как бы кто ни хотел объявить его временным явлением и поскорее от него избавиться, существовало всегда. И, между прочим, всегда одни сословия ставились выше, другие ниже. На верху пирамиды обычно была верховная власть, духовенство, воинство. Чуть ниже торговое сословие. Особая «каста» интеллектуалы и люди творчества. Наконец, основанием пирамиды были рядовые производители материальных благ. Перевернуть эту пирамиду не смогли даже коммунистические революционеры, хотя именно это они вроде бы собирались сделать.