На это, инспектор, есть два варианта ответа, ухмыльнулся я. Первый на тот случай, если бы она действительно сказала это, и тогда я попытался бы ответить так, чтобы вы не поняли, говорила она это или нет. Второй вы сейчас услышите: ее об этом не спрашивали и она ничего не сказала. Она приехала сюда, просто чтобы показать перерезанный затылок.
Угу. Кремер поднялся из кресла. И Вулф взялся за нее с другой стороны. С него станется. У него чертовски хорошо получается вламываться с черного хода Ладно. До скорого. «Премного благодарен» скажу как-нибудь в другой раз. Освищи Вулфа за меня и передай ему, что, по моему мнению, он способен получить деньги и лавры от горожан по этому делу Чапина, и чем скорее, тем лучше. Я предпочел бы забивать голову чем-нибудь другим.
Передам. Не хотите ли стаканчик пива?
Кремер ответил «нет» и двинулся к двери. Поскольку он все-таки был инспектором, я прошел в прихожую, помог ему облачиться в пальто и открыл перед ним дверь. У обочины стояла полицейская машина, один из большущих «кадиллаков», с шофером. М-да, подумал я, вот что я называю «быть детективом».
Затем я вернулся в кабинет. Выглядел он уныло и мрачно. Было уже почти шесть часов вечера, стемнело более получаса назад, а я включил только одну лампу. Вулф все еще находился наверху, забавлялся с растениями, и спуститься должен был через семь минут. У меня не было никакого желания сидеть и смотреть, как он хлещет пиво, равно как и оснований ожидать от него чего-то более относящегося к делу, а потому я решил выбраться наружу, найти где-нибудь камень, перевернуть его и посмотреть, что же лежит под ним. Я открыл два окна, чтобы выветрить дым от трубки Кремера, по привычке достал из ящика свой кольт и сунул его в карман, надел в прихожей шляпу и пальто и вышел из дому.
Глава 13
Перри-стрит я знал не очень и потому был несколько удивлен, когда, оставив «родстер» за полквартала, подошел по другой стороне улицы к фасаду дома номер 203. Домишко был еще тот, отделанный под испанскую постройку, с черными чугунными фонарями у парадного входа и без пожарных лестниц. С обеих сторон стояли старые кирпичные здания. По кварталу было припарковано несколько автомобилей, среди них парочка такси. На моей стороне улицы располагался ряд грязноватых магазинчиков: лавка канцелярских товаров, прачечная, гастроном, табачная лавка и прочие. Я двинулся вдоль них, заглядывая внутрь. Возле гастронома я остановился и зашел внутрь. Там было два-три покупателя, а в конце прилавка над сэндвичем с сыром и бутылкой пива склонился Фред Даркин. Я развернулся, вышел на улицу, неспешно побрел назад к «родстеру» и сел в него. Пару минут спустя появился Фред и забрался ко мне, все еще дожевывая и облизывая уголки рта. Он поинтересовался, что произошло. Я ответил, что ничего, зашел просто посплетничать, потом спросил:
А где остальные члены клуба?
Поблизости, ухмыльнулся он. Городской топтун, наверное, в прачечной. Кажется, ему нравятся тамошние запахи. Полагаю, Пинки за следующим углом, в кофейне. В это время он обычно оставляет свой пост перекусить.
Ты называешь его Пинки?
Эй, я могу называть его как угодно. Это из-за его галстука[14]. А как мне, по-твоему, его называть?
Я взглянул на него:
Ты пропустил от одного до десяти стаканчиков. Это еще что такое?
Клянусь Богом, нет, Арчи! Я просто рад тебя видеть. Черт, здесь так одиноко!
Болтал с этим Пинки?
Не-а. Он молчун. Прячется где-то и думу думает.
Ладно. Продолжай мариноваться в своем магазине. Если увидишь, что шпана вырезает инициалы на моей машине, настучи им по башке.
Фред выбрался из машины и ушел. Через минуту вылез и я и направился за угол, где запах даже слепцу сказал бы, что там находится кофейня. Я зашел внутрь. Вдоль стены в зале стояло три столика, а у прилавка толпилось с полдюжины посетителей. Действительно, Пинки оказался там. Он сидел в одиночестве за столиком над тарелкой с супом, как раз занятый извлечением ложки изо рта. Кепку, сдвинутую на ухо, снять он не удосужился. Я подошел к его столику и тихонько произнес:
Вот ты где. Пинки поднял на меня глаза, и я продолжил: Шеф хочет немедленно с тобой повидаться. Я покараулю за тебя пока. Давай живо!
Он таращился на меня пару секунд, потом взвизгнул так, что я чуть не подскочил:
Ты чертов грязный лжец!
Вот ведь каков коротышка! Мне достаточно было протянуть руку, чтобы пересчитать ему золотые зубы. Я вытащил ногой стул, уселся, положив локти на стол, и посмотрел на него:
Ты чертов грязный лжец!
Вот ведь каков коротышка! Мне достаточно было протянуть руку, чтобы пересчитать ему золотые зубы. Я вытащил ногой стул, уселся, положив локти на стол, и посмотрел на него:
Я сказал, шеф хочет с тобой увидеться.
Вот как? Он рассмеялся мне в лицо, продемонстрировав золоченые коронки на резцах. Значит, не обманываешь, а, мистер? Ей-богу, расскажу всему свету о твоей чертовой честности! А с кем же я тогда недавно разговаривал по чертову телефону?
Это был я, ухмыльнулся я. Послушай-ка меня. Вижу, ты упрямец. Хочешь хорошую работу?
Ага. Поэтому-то она у меня и есть. Если ты только уберешь свою чертову тушу из-за моего стола
Ладно, уберу. Валяй ешь свой суп и не пытайся испугать меня своими гадкими манерами. А то мне может прийти в голову оторвать тебе правое ухо и посадить его вместо левого, а левое повесить на ремень про запас. Ешь давай!
Он бросил ложку в тарелку и вытер тыльной стороной ладони рот.
Какого черта тебе вообще надо?
Что ж, начал я, сегодня днем я гонял чаи со своим другом инспектором Кремером, и он рассказал мне, какое удовольствие получил от разговора с тобой. Вот я и подумал: а почему бы и мне не встретиться с тобой? Это одна история. А вторая могла бы заключаться в том, что у некоего парня, чье имя нет нужды упоминать, появилась мысль, будто ты его продаешь, и я должен проверить. Мне подумалось, что быстрее всего будет спросить у тебя. На скольких работаешь?
Как всем любопытно! Он выковырял что-то между зубами языком. Вчера вечером чертов инспектор, а теперь ты. Черт, мой суп остывает!
Он поднялся со стула, взял тарелку и перенес ее на другой столик в конце зала. Затем вернулся за хлебом с маслом и стаканом воды. Я подождал, пока он не закончит переселяться, а потом поднялся и сам, прошел к столику в конце и уселся напротив него. Я разозлился, потому что мое ловкое вступление пошло насмарку. Продавец и посетители наблюдали за нами, но только от скуки. Я полез в карман, достал деньги и вытащил из них пару двадцаток.
Слушай, начал я, через день-другой я все равно мог бы тебя выследить, но это будет излишней тратой времени и денег, с тем же успехом я могу вручить их тебе. Вот сорок баксов. Половина сейчас, если ты мне скажешь, кто тебе платит, а вторая потом, когда я проверю. Я влюбом случае выясню это, а так сберегу время.
Черт побери, он опять встал, взял свой суп и вернулся к первому столику! Пара посетителей начала смеяться, а продавец крикнул:
Эй, дай человеку поесть спокойно, может, ты ему просто не нравишься!
Я уже вполне завелся, чтобы расквасить кому-нибудь нос, вот только ни к чему хорошему это не привело бы, так что я сдержался и изобразил усмешку. Взял хлеб с маслом и воду коротышки, перенес и поставил перед ним, затем бросил десять центов на прилавок, сопроводив словами:
Дайте ему горячего супа и добавьте туда яда.
А потом вышел.
Я неспешно прошел квартал до «родстера». По пути я заметил в табачной лавке Фреда Даркина, и мне пришла в голову мысль подойти к нему и велеть не спускать глаз со своего дружка Пинки и, быть может, поймать его за телефонным звонком или чем-то еще. Однако, зная особенности работы его мозга, я все-таки решил, что лучше оставить его заниматься основной работой, и потому сел в машину и направился на север.
Я совершенно не понимал коротышку. Возможно ли, чтобы выглядящий подобным образом детектив являл собой образчик честности? Кто платил ему столько, что на сорок долларов он посмотрел как на обертку от мыла? Кто столь заботился сохранить в неизвестности, для кого Пинки следит за Полом Чапином? Версия инспектора разумной мне не представлялась, даже если Леопольд Элкус в тот день и подсобил с виски Дрейера. С какой стати ему следить за Чапином? Конечно же, все возможно, однако я привык не занимать мозг идеями, пока они не станут чуть поосновательнее, нежели просто возможными. Если это был не Элкус, то кто? Возможно, кое-кто из честной компании, до того испугавшийся меморандума Вулфа, что затих и пришел к мысли, будто ему необходимы собственные отчеты о деятельности калеки, но в таком случае к чему вся эта таинственность? Двигаясь по городу, я мысленно перебирал список, но ни к какому выводу так и не пришел.
Я поставил «родстер» в гараж и направился домой. К моему возвращению почти подошло время обеда. Вулф оказался в кабинете, за своим столом. Он чем-то занимался. Поднос с пивом был отодвинут в сторону, а сам он склонился над листком бумаги, изучая его с помощью увеличительного стекла под направленным светом лампы. Он взглянул на меня, кивнул и вернулся к своему занятию. Под пресс-папье лежала небольшая стопка подобных листков. Отпечатанное на машинке начиналось следующим образом: «Ты должен был убить меня, увидеть мой последний вздох». Это было первое предупреждение.