Так я и листал учетный журнал, пока не явился Вулф.
Множество раз я видел, как Вулф входит в кабинет, когда там его ожидает посетитель, а потому так и впился в него взглядом, чтобы узнать, изменит ли он своему обыкновению, чтобы произвести какое-то впечатление на калеку. Нет, не изменил. Он остановился в дверях и произнес:
Доброе утро, Арчи. Затем обернулся к Чапину, и его туловище и голова с изяществом мамонта слегка отклонились от перпендикуляра. Доброе утро, сэр. Он прошествовал к своему столу, поставил орхидеи в вазу, уселся и просмотрел почту. Затем вызвал звонком Фрица, взял ручку и опробовал ее в блокноте, а когда явился Фриц, кивком велел принести пиво и наконец посмотрел на меня. Повидался с мистером Райтом? Все прошло успешно?
Да, сэр. Дело в шляпе.
Хорошо. Будь так любезен, поставь кресло мистеру Чапину Будьте так добры, сэр. И для вежливости, и для враждебности расстояние чересчур великовато. Устраивайтесь поближе. Он открыл бутылку пива.
Чапин поднялся, опираясь на трость, и проковылял к столу Он не обратил внимания ни на кресло, что я поставил для него, ни на меня самого. Он стоял, опершись о трость, плоские щеки бледны, губы едва заметно шевелятся, словно у скаковой лошади, не слишком уверенной перед барьером, светлые глаза не отражают ни жизни, ни смерти ни быстроты первой, ни остекленелости второй. Я сел за свой стол и запихал блокнот среди бумаг, приготовившись записывать, но делая при этом вид, будто занят чем-то другим, однако Вулф покачал головой:
Благодарю, Арчи, это не понадобится.
Нет нужды ни в вежливости, ни во враждебности, произнес калека. Я пришел за своим пакетом.
А! Ну конечно. Мог бы и догадаться. Вулф был сама любезность. Если не возражаете, мистер Чапин, могу я спросить, как вы узнали об этом?
Спросить можете. Чапин улыбнулся. Любая человеческая суета стоит воздаяния, не так ли, мистер Вулф? Я потребовал свой пакет там, где оставил его на хранение, и узнал, что его нет, а также с помощью какой хитрости его украли. Я поразмышлял, и мне стало очевидно, что наиболее вероятный вор вы. Поверьте мне, это не лесть, я вправду пришел к вам первому.
Благодарю. Я действительно благодарен вам. Вулф осушил стакан, откинулся на спинку кресла и устроился поудобнее. Я считаюсь это не должно нагнать на вас скуку, ведь слова есть орудия вашего ремесла, так вот, я считаюсь с комической и трагической скудостью всех словарей. Возьмем, к примеру, способ, которым вы заполучили содержимое этой шкатулки, а я саму шкатулку и прочее. Оба действия по определению являлись кражей, и оба мы воры. Слова эти подразумевают порицание и презрение, и все же ни один из нас не признает, что он их заслуживает. Вот и все, что касается слов Но конечно же, вам это известно, поскольку вы профессионал.
Вы сказали «содержимое». Вы открывали шкатулку?
Глубокоуважаемый сэр! Смогла ли сама Пандора устоять перед подобным искушением?
Вы взломали замок.
Нет. Он невредим. Он весьма прост и легко поддался.
И вы открыли ее. Вы, вероятно Он осекся и какое-то время стоял молча. Голос изменил ему, однако на его лице я не заметил совершенно никакого выражения, даже негодования. Наконец он продолжил: В таком случае мне она не нужна. Видеть ее не хочу Но ведь это нелепо. Конечно же нужна. Я должен ее получить.
Вулф, смотревший на него из-под полуопущенных век, ничего не ответил. Молчание длилось несколько секунд, а затем Чапин неожиданно охрипшим голосом потребовал:
Черт вас подери, где она?!
Вулф ткнул в него пальцем:
Мистер Чапин, сядьте.
Нет.
Очень хорошо. Вы не получите шкатулку. Я намерен сохранить ее у себя.
На лице калеки так и не дрогнул ни один мускул. Он мне не нравился, но все же я восхищался им. Его светлые глаза, до этого не отрывавшиеся от Вулфа, теперь задвигались. Он взглянул в сторону, на кресло, которое я поставил для него, сжал кисть на рукояти трости, проковылял три шага и сел. Потом снова посмотрел на Вулфа:
Двадцать лет я прожил в жалости. Не знаю, чувствительный ли вы человек, равно как и не знаю, способны ли вы догадаться, что может сотворить подобная диета. Я презирал ее, но жил за счет нее, потому что голодный ест все, что может заполучить. Затем я обрел поддержку кое в чем другом. Я ощутил гордость за достижения, я ел хлеб, который сам зарабатывал, и выбросил трость, необходимую мне для ходьбы, ту, что мне подарили, и купил свою собственную. Мистер Вулф, я покончил с жалостью. Я наглотался ее до тошноты. И я был уверен, что, какую бы помощь мне ни оказали мои товарищи, по дурости и с отчаяния, это не будет вновь жалостью. Он умолк.
Двадцать лет я прожил в жалости. Не знаю, чувствительный ли вы человек, равно как и не знаю, способны ли вы догадаться, что может сотворить подобная диета. Я презирал ее, но жил за счет нее, потому что голодный ест все, что может заполучить. Затем я обрел поддержку кое в чем другом. Я ощутил гордость за достижения, я ел хлеб, который сам зарабатывал, и выбросил трость, необходимую мне для ходьбы, ту, что мне подарили, и купил свою собственную. Мистер Вулф, я покончил с жалостью. Я наглотался ее до тошноты. И я был уверен, что, какую бы помощь мне ни оказали мои товарищи, по дурости и с отчаяния, это не будет вновь жалостью. Он умолк.
Не уверены, прошептал Вулф. Не уверены, если только не носили смерть наготове.
Правильно. Сегодня я узнал это. Кажется, я приобрел новое и действующее отвращение к смерти.
А что касается жалости
Она нужна мне. Я прошу о ней. Час назад я выяснил, что вы завладели моей шкатулкой, и обдумал способы и средства. И я не вижу другой возможности, кроме как взмолиться перед вами. Сила, его губы тронула улыбка, не отразившаяся в глазах, не подходит. Сила закона, естественно, при данных обстоятельствах не рассматривается. Ловкость Я не обладаю ею, единственно лишь в словах. Не остается ничего другого, кроме как воззвать к вашей жалости. Я так и поступаю, обращаюсь к вам с заявлением, говоря юридическим языком. Шкатулка принадлежит мне по праву покупки. Содержимое принадлежит мне по праву жертвоприношения. Я могу сказать, и по праву покупки, только не за деньги. Я прошу вас отдать ее мне.
Что ж И какое же заявление вы можете выдвинуть?
Заявление о своей нужде, своей крайней нужде и вашем безразличии.
Вот здесь вы ошибаетесь, мистер Чапин. Мне она тоже нужна.
Нет. Это вы ошибаетесь. Для вас она бесполезна.
Но, уважаемый сэр, Вулф направил на него палец, если я позволяю вам быть судьей ваших собственных нужд, вы должны предоставить такую же привилегию и мне. Какое другое заявление?
Никакого. Говорю вам, я получу ее из жалости.
Не от меня, мистер Чапин. Давайте говорить то, что действительно думаем. Вы могли бы сделать одно заявление, которое окажется действенным Подождите, выслушайте меня. Я знаю, что вы не готовы его сделать, пока еще нет, а я не готов просить о нем. Ваша шкатулка хранится в надежном месте, в полной сохранности. Она необходима мне здесь для уверенности, что вы придете ко мне, когда я буду готов к вашему визиту. Пока я еще не готов. Шкатулка нужна мне как гарантия того, что, когда настанет время, вы дадите мне то, что я хочу и намерен получить. Я готовлюсь к встрече с вами. Вы сказали, что приобрели новое и действенное отвращение к смерти. Тогда вам следует подготовиться, так как лучшее, что я смогу предложить вам в тот день, когда вы придете за своей шкатулкой, будет выбор между двумя смертями. На данный момент я оставлю это таким же загадочным, какими и звучат мои слова. Возможно, вы меня понимаете, но вы, безусловно, не попытаетесь опередить меня Арчи. Чтобы мистер Чапин не заподозрил нас в плутовстве, пожалуйста, принеси шкатулку.
Я подошел к шкафу, отпер его, взял шкатулку с полки и отнес к столу Вулфа. Я не видел ее со среды и совсем позабыл, какая она шикарная. Определенно вещица была что надо. Я даже поставил ее с осторожностью. Калека не отрывал глаз, как мне казалось, скорее от меня, нежели от шкатулки, и у меня возникло представление, как ему, вероятно, было приятно, что я вожусь с этой его вещью. Единственно из нижайшей подлости я провел туда-сюда по шкатулке рукой. Вулф велел мне сесть.
Чапин вцепился в подлокотники кресла, словно намереваясь подняться. Затем спросил:
Могу я открыть ее?
Нет.
Он встал, пренебрегши тростью и опершись рукой о стол:
Я всего лишь подниму ее.
Нет. Простите, мистер Чапин. Вы не притронетесь к ней.
Калека наклонился вперед, впившись в Вулфа взглядом и выпятив подбородок. Внезапно он разразился смехом. Это был прямо дьявольский смех. Я думал, Чапин задохнется. Он все не мог остановиться. Потом смех иссяк, и калека развернулся и взял трость. Мне показалось, что он на грани истерики, и я приготовился вскочить. Вдруг ему взбредет в голову ударить тростью Вулфа, но снова ошибся в нем. Он принял свою обычную позу, наклонившись вправо, а головой для равновесия чуть влево, и по взгляду его светлых глаз, вновь устремленных на Вулфа, ни за что нельзя было догадаться, что у него вообще имеются какие-либо чувства.