18:05 Приходит домой миссис Бертон. В квартире присутствуют: Бертон, дочь, Боуэн, горничная, кухарка.
18:20 Уходит Боуэн.
18:25 Уходит дочь.
18:30 Приходит Дора Чапин.
19:20 Уходит Дора.
19:30 Приходит Пол Чапин.
19:33 Застрелен Бертон.
19:50 Звонит Фред Даркин.
Я смотрел на свою копию и зевал. Фриц сохранил для меня в горячем виде немного рагу из белки, и оно давно уже было съедено с парой хайболов, потому как из-за черной подливки, с которой Фриц подавал белку, молоко на вкус было как затхлый оливковый сок. Когда я сообщил кое-какие значимые детали, умолчав о том, каким образом их раздобыл, Вулф объяснил Хиббарду, что детективы те же фокусники, которые постоянно пекутся о том, как бы сохранить атмосферу таинственности, присущую их профессии, после чего Хиббард отправился наверх спать. Развитие событий, весть о котором принес телефонный звонок, пока психолог принимал ванну, изменило его мир. За ужином он не съел ничего достойного упоминания, хотя необходимость беспокоиться о золотой фольге на зубах для него отпала. Он потребовал, чтобы ему позволили обзвонить пятьдесят-шестьдесят человек, начиная с племянницы, однако угомонился, когда Вулф торжественно напомнил ему о его честном слове. И этот вопрос, по-видимому, не был полностью закрыт, поскольку Вулф приказал Фрицу перерезать телефонный провод в комнате Хиббарда, где он теперь и находился может, спал, а может, выискивал психологические пути обхода честного слова. Когда он удалился, я выложил Вулфу все, что выведал, до последней капли, после чего и началось обсуждение.
Я швырнул копию на стол и разразился серией зевков. Наконец Вулф пустился в объяснения:
Понимаешь ли, Арчи, я считаю, что мы вполне могли бы двигаться дальше, не утруждая себя рутиной разоблачения убийцы доктора Бертона. Я и вправду расценивал бы это как очевидность, если бы только можно было полагаться, что люди принимают решения, исходя из здравого смысла. Увы, таких нас всего лишь три-четыре человека в мире, и даже нам приходится быть начеку. К тому же нашим слабым местом является то, что мы связаны обязательством расценивать свой успех не по факту, а должны считаться с голосованием нашей группы клиентов. Мы должны не только добиться, чтобы события произошли, но и чтобы наши клиенты проголосовали, что они действительно произошли. Подобное соглашение было неизбежно. Поэтому-то нам и необходимо выяснить, кто убил доктора Бертона, поскольку голосование запросто можно провалить мелодрамой, если его нельзя обеспечить здравым смыслом. Ты это понимаешь.
Я засыпаю, отозвался я. Когда обеда приходится ждать едва ли не до полуночи, а он оказывается рагу из белки
Да, знаю, кивнул Вулф. При подобных обстоятельствах я и сам бы превратился в маньяка. Следующее. Самое худшее в убийстве Бертона, с нашей точки зрения, это то, что оно касается личности мистера Чапина. Он не сможет явиться сюда за своей шкатулкой или за чем бы то ни было. Придется договариваться с мистером Морли и самим идти на встречу с ним. В какую тюрьму его упекут?
Полагаю, на Сентр-стрит. Есть три-четыре, в которые его могут засунуть, но, скорее всего, в Гробницы[18].
Это ужасно! вздохнул Вулф. Больше двух миль, а то и все три, если не ошибаюсь. В последний раз я выходил из дому в начале сентября ради привилегии отобедать за одним столом с Альбертом Эйнштейном, а после возвращения домой еще и дождь пошел. Ты должен помнить это.
Да уж, как такое позабыть. Такой ливень хлынул, что тротуары отсырели.
Ты смеешься надо мной. Черт побери!.. А, ладно. Не буду делать из нужды добродетель, но и не согнусь под ее ударами. Поскольку обвиняемого в убийстве под залог не отпустят и раз уж я должен поговорить с мистером Чапином, то от экспедиции на Сентр-стрит не отвертеться. Но только после того, как узнаем, кто убил доктора Бертона.
И не забывайте, что еще до окончания ночи калека может все выложить Кремеру возьмет и признается в убийстве.
Арчи Вулф направил на меня палец. Раз ты настаиваешь Но нет. Кнуд Великий пытался[19]. Я лишь повторю: вздор! Разве я не объяснял тебе этого? Есть такая распространенная фраза: «Все возможно». Истина же заключается в том, что возможно весьма немногое, прискорбно немногое. И возможность, что мистер Чапин убил доктора Бертона, не относится к этому числу. Нам предстоит определенная программа. Бессмысленно просить тебя изгнать из своего мозга все заблуждения, которые, подобно червям, ползают по его полостям, но я все-таки надеюсь, что ты не позволишь им вмешиваться в необходимые нам операции. Уже поздно, третий час, время ложиться спать. Я обрисовал твои поручения на завтра на сегодня. Объяснил, что может получиться сделать, а что нет. Спокойной ночи, приятных снов.
Я встал и зевнул. Меня слишком клонило в сон, чтобы разозлиться, так что ляпнул я чисто механически:
Понял, шеф, и отправился к себе спать.
Воскресным утром я проснулся поздно. В тот день мне предстояло выполнить три задания, и первое из них навряд ли было осуществимо в ранний час, так что я дважды после пробуждения и взгляда на часы вновь зарывался в подушку. Наконец около половины десятого выскочил из постели, принял душ и поскоблил физиономию. Застегивая рубашку, я поймал себя на том, что насвистываю, и задумался о причине подобного веселья. В итоге пришел к заключению, что я, по всей видимости, просто радуюсь пребыванию Пола Чапина за решеткой, откуда ему не дано полюбоваться солнечным светом, который видел на фасадах зданий через улицу. Я тут же перестал насвистывать. Какой смысл переживать о человеке, если мне предстояло бороться за его свободу.
Стояло ноябрьское воскресное утро, и мне было прекрасно известно, что произошло, когда я доложил по телефону Фрицу, что вышел из ванной: он положил на дно горшочка масло, добавил шесть столовых ложек сметаны, три свежих яйца, четыре колбаски, соль, перец, паприку и лук-резанец и поместил все это в духовку. Но прежде чем появиться на кухне, я заглянул в кабинет. Там читал утреннюю газету Эндрю Хиббард. Он сообщил, что толком не выспался, что уже позавтракал и что только и мечтает, как бы разжиться собственной одеждой. Я ответил ему, что Вулф наверху с орхидеями, и если он изъявит желание их посмотреть, то ему там только обрадуются. Он решил сходить. Я взялся за телефон и позвонил на Сентр-стрит, где мне сообщили, что инспектор Кремер еще не пришел и вряд ли вообще появится. Так что я отправился на кухню и неспешно взялся за горшочек и приборы. Естественно, убийство доктора Бертона оказалось на первых полосах обеих газет. Я прочел статьи, получив от них неслыханное удовольствие.
Затем я дошел до гаража, сел в «родстер» и покатил в даунтаун.
Кремер оказался у себя в кабинете, когда я добрался до него, и ждать меня не заставил. Он курил большущую сигару и вид имел вполне довольный. Я присел и послушал, как он обсуждает с парой детективов наилучший способ уговорить некоего обитателя Гарлема прекратить свои анатомические эксперименты на черепах аптекарских кассиров, а когда они удалились, посмотрел на него и растянул рот в ухмылке. Он не улыбнулся в ответ, но развернулся в кресле ко мне и спросил, чего я хочу. Я ответил, что ничего не хочу, просто желаю поблагодарить его, что прошлым вечером он позволил мне понаблюдать с кромки поля за игрой в приемной доктора Бертона. Он сказал:
Ага. Ты ушел, пока я отсутствовал. Наскучило?
Вот именно. Не смог отыскать ни одной улики.
Не может быть. Однако он так и не улыбнулся. Это дело одна из тех загвоздок, в которых как будто ничего не сходится. Все, что у нас есть, это убийца, оружие и две свидетельницы. Так чего ты хочешь?
Много чего, ответил я. И у вас это есть, инспектор. Ладно. Вы можете позволить себе расщедриться, а Джордж Пратт должен отстегнуть вам два куска половину того, что вы ему сберегли. Я хотел бы знать, обнаружили ли вы какие-нибудь отпечатки пальцев на револьвере. Хотел бы знать, объяснил ли Чапин, почему провернул дельце так по-любительски, коли сам профессионал. Но что я действительно хотел бы, так это переговорить с Чапином. Если бы вы могли устроить это мне
Теперь Кремер усмехнулся и перебил меня:
Я и сам бы не прочь переговорить с Чапином.
Ну, я буду только рад ввернуть за вас словечко.
Он затянулся сигарой, вытащил ее изо рта и оживленно заговорил:
Вот что я скажу тебе, Гудвин. С удовольствием посидел бы и потрепался с тобой, но дело в том, что сегодня воскресенье и я занят. Так что запиши следующее. Во-первых, даже если бы я и пустил тебя к Чапину, то ничегошеньки ты бы не добился. Этот калека упрям как осел. Прошлым вечером я потратил на него четыре часа, и клянусь Господом! он даже не назвал свой возраст. Он не разговаривает и не будет ни с кем разговаривать, кроме своей жены. Говорит, адвокат ему не нужен, точнее, ничего не говорит, когда мы спрашиваем его, кто ему нужен. Его жена приходила к нему дважды, и о чем они там разговаривают, не слышно. Тебе ли не знать, что развязывать языки я умею, но мои методы на него не действуют.
Ага. Только между нами: вы не пытали его?
Он покачал головой:
Пальцем не трогали. Но допрос продолжим. После того, что прошлым вечером Вулф сказал мне по телефону полагаю, этот разговор ты слышал, у меня появилась мысль, что ты захочешь с ним увидеться. И я решил: ни в коем случае. Даже если бы он соловьем заливался. Ни за что! Учитывая обстоятельства, при которых мы его взяли, я не понимаю, почему вы вообще им интересуетесь. Черт, ну может Вулф хоть раз в жизни остаться ни с чем?! Нет, ты погоди. Не надо напоминать мне, что Вулф всегда поступал со мной по чести и что я его должник. Я окажу ему услугу, как только подвернется подходящего размера. Но вот сколь бы крепко я ни припечатал этого калеку, лучше с ним перестраховаться.