Спаситель тоже сел за стол, Жово подвинул ему дымящуюся чашку. Вдыхая с закрытыми глазами кофейный аромат, Спаситель вдруг почувствовал щемящую тоску по родным краям. Уехать из этой серости. И забрать всех с собой, туда, под жгучее антильское солнце. Но волна быстро схлынула. «Кто у меня сегодня?» подумал Спаситель. Ах да Бландина.
Психи! Преступники! Сахарная мафия!
Бландина недавно посмотрела запись документального фильма «Сахар сладкая ложь», который показывали на канале Аrte, и с тех пор вступила в борьбу с кока-колой.
Они подкупают ученых, чтобы те врали! Говорили, что от сахара не толстеют! Производители кока-колы и «Нутеллы» это они во всем виноваты! Они платят за то, чтобы нам впаривали ложные истины!
Ложные истины, повторил забавное определение Спаситель.
Я смотрела фильм и кое-что записала Бландина стала рыться у себя в рюкзаке. Нас пичкают сладким, как гусей, и наша печенка превращается в фуа-гра. Это уже мировая эпидемия стеатоз, что ли, называется!
Бландина отшвырнула рюкзак ну и бардак! Ничего в нем не найдешь!
Значит, ты приняла разумное решение?
Бландина изумленно застыла:
Это какое же?
Больше не есть и не пить ничего сладкого.
Она покосилась на дверь, словно собираясь улизнуть.
Ну я сказала маме, чтобы она мне покупала колу-лайт.
А ты знаешь, что в агропромышленной индустрии помимо сахара применяют красители, консерванты, усилители вкуса?
Ну да, канцерогенную гадость А ты что, плакал? вдруг спросила она.
Уходить от неприятной темы Бландина умела виртуозно.
С чего ты решила?
У тебя красные глаза.
Я плохо спал.
Правда? А когда психологу плохо, он идет к другому психологу?
В принципе да.
Вот ты бы и сходил.
Спасибо, я подумаю. А пока давай вернемся к твоим делам. Диагноз «пищевое расстройство» ставится тому, кто отвечает «да» на три вопроса. Попробуем? Первый вопрос: ты съедаешь, скажем за чаем, больше сладкого, чем собиралась?
Второй: ты постоянно хочешь ограничить потребление сладкого, но у тебя не получается?
Тебе часто хочется съесть что-нибудь сладкое, даже когда ты не за столом и не голодна?
Да на все три вопроса. Бландина насупилась, минутку подумала и объявила: Я могу больше не есть мармеладки «Харибо».
Это обвалит их акции на бирже, но ты действительно можешь.
Спаситель рассказал Бландине, как трудно избавиться от дурной привычки, не потому что она дурная, а потому что привычка.
Ничего не поняла.
Я имею в виду, что отделаться от привычки можно, только заменив ее другой привычкой. Ты можешь заменить конфеты чем-нибудь менее вредным. Например, жевательной резинкой без сахара. А еще лучше яблоком. Ну, как курильщик переходит на электронную сигарету.
У Бландины выработалась настоящая зависимость. Отравление накапливалось годами, и у нее нарушилась работа печени.
Но сахар такой вкусный, трагически воскликнула Бландина.
Белый! Чистый! Смертельный! в тон ей ответил Спаситель.
Все утро он искал случая урезать какую-нибудь консультацию.
До свидания, мадам Шоле.
Жребий пал на владелицу пуделя ее удалось спровадить за полчаса.
И Спаситель помчался наверх, в спальню. Луиза полулежала, опершись на подушки, в руках книга, открытая, но вверх ногами, глаза закрыты. Видно, она хотела чем-то занять себя, отвлечься от тяжелых мыслей, но усталость взяла свое. И все же при появлении Спасителя она открыла глаза и спросила:
Который час?
Половина одиннадцатого. Как ты?
Луиза грустно усмехнулась:
Жово задает мне этот вопрос каждые пятнадцать минут. Он уже принес мне чай, ромашку и суп.
Она указала на три чашки, к которым даже не притронулась.
Бедняга он был потрясен, растроганно сказал Спаситель и сел на край кровати.
А как дети?
Ничего. Габен с утра взял над ними шефство.
Хороший парень, на этот раз растрогалась Луиза.
Да. Хотя и бездельник.
Они помолчали. Спаситель боялся показаться слишком навязчивым или недостаточно внимательным, разбередить рану или обидеть равнодушием.
Ты расстроен? спросила она.
Он чуть не ответил: «А ты?» но вспомнил, что Луиза ненавидит, когда он разговаривает с ней, как психолог с пациентом.
Я не успел свыкнуться с мыслью, что у нас будет ребенок. Понял только теперь.
Я не успел свыкнуться с мыслью, что у нас будет ребенок. Понял только теперь.
Потому что его не будет.
Луиза снова закрыла глаза, по щеке медленно поползла слеза. Спаситель искал, что бы сказать ей в утешение. Но она заговорила первой:
Не буду пытаться снова. Слишком тяжело. И слишком больно.
М-м-м-м
Луиза так и вскинулась решила, что Спаситель опять прячется в кокон профессионального психолога. Но нет! Он просто ничего не мог выговорить он плакал. Однако время не стояло на месте, следующая консультация должна была начаться уже пятнадцать минут назад.
Мне надо идти, пробормотал он.
Опять у него будут красные глаза.
Ты не мог бы заглянуть в свою машину? сказала Луиза ему в спину. У меня, кажется, ночью телефон завалился под сидение. Потом откинулась на подушки и прибавила: Хотя это не срочно.
Все стало ей безразлично: работа, семья и Мелоди Жежер, к счастью, тоже.
«Нет в мире одного и мир весь опустел!»[43]
Только Ламартин мог передать тоску, которая томила Алису во вторник утром. В тот день у нее не было урока Козловского, но она невольно искала его глазами в школьном дворе. Там он бывал чаще, чем в учительской. Ну да, вот же он! Ему, видно, холодно: пальто оставил в классе, сам весь съежился, руки сунул в карманы брюк, переминается с ноги на ногу, но смеется тому, что говорит ему кретинка-англичанка. Не может же быть, чтобы она ему нравилась! Кто вообще может понравиться Николя Козловскому? Не важно, что он влепил ей шесть баллов, главное какого он о ней мнения. Ну написал, что она не дала себе труда подумать, ничего страшного! Тут и обижаться-то не на что. Зато, когда он раздавал работы, они встретились взглядом, и в его глазах промелькнула веселая искорка. Как будто они заодно. Истолковав все в свою пользу, Алиса теперь снова могла мечтать сколько угодно и даже на время забыть, какое горе случилось в доме на улице Мюрлен.
Алиса, иди сюда! позвала Марина, которой не хотелось терять над ней власть. Мы тут голосуем.
За что? спросила Алиса, заранее презирая эту новую затею.
Выбираем самого сексуального учителя. Ты за кого?
Ханна, Мелани и даже Сельма ждали, что она скажет.
Не надоело вам? Пора уж повзрослеть.
«Если будут выбирать самую непопулярную девчонку в школе, у меня есть все шансы на победу», подумала Алиса, заходя в класс.
С тобой кто-нибудь сидит? спросил ее Полен.
Нет, место пустое. Но если сядешь ты, ничего не изменится.
Марго тоже держала лидерство по непопулярности. Но если Алисе было плевать на то, какого мнения о ней другие, то Марго было плевать на других, но не на их мнение. Тонкий нюанс. Марго хотела, чтобы ею восхищались и ей завидовали.
Можете думать, что я сама не знаю, чего хочу, но я прекращаю терапию.
Понятно.
Вам понятно? опешила Марго.
Я тебя слушаю, пояснил Спаситель.
А я не собираюсь оправдываться, сказала гордячка, скрутила волосы в жгут и снова распустила. Я была в тупике. Возвращаться к матери не хочу, жить с отцом не могу и в интернат тоже не хочу. Теперь я нашла выход.
Она с вызовом посмотрела на Спасителя: дескать, не угадаешь! А потом продекламировала:
«На свободу моей мысли никаких запоров, никаких запретов, никаких замков вам не наложить»[44]. Я перечитала Вирджинию Вулф.
«Своя комната», предположил Спаситель, только эту книгу Вирджинии Вулф он и знал.
Точно. Этого я и добилась от отца у меня есть своя комната. Крохотная комнатенка с душем, куда даже половина моей одежды не помещается. Но это не беда. Я ни от кого не завишу. Моих карманных денег, шестисот евро, как раз хватает на еду и плату за жилье. Платить сорок пять евро в неделю вам я теперь не смогу. Поэтому больше приходить не буду.
За этими немногими словами скрывалось очень многое. Я могу обходиться без вас, будто говорила Спасителю Марго, но не стала бы, если бы вы не брали с меня денег. Вы (и еще половина гардероба) это цена моей независимости.
Ты уже переехала?
Только начала обустраиваться. Комната на улице Бёф-Сен-Патерн. Недалеко отсюда.
За отведенные на консультацию сорок пять минут они успели поговорить обо всем понемногу: о Бландине, которую Марго собиралась позвать на новоселье, об учебе, о музыке, о новой татушке (опустевшая клетка), о Самюэле.
Мне его не хватает С ним интересно говорить он умный внимательный Признания трудно давались Марго, после каждого слова слышался смущенный смешок. Другого такого найти нелегко Но мы встретились слишком рано Будь нам по тридцать лет, мы, быть может, сейчас переехали бы вместе