Эй!
Мирддин взял мяч из воздуха и отправил пас обратно. Некоторое время они просто перебрасывались. Мирддин подумал, что совсем успел забыть, какое хорошее чувство азарт, когда ни к чему не обязывает, удовольствие от мяча, посланного свечкой в воздух, но тут где-то рядом скрипнули тормоза.
Мирддин обернулся и пропустил пас. На обочине дороги стоял грузовик, самого обычного вида, крашеный синей красой и с белой надписью по трафарету: «Молоко». От грузовика шли четверо, в серой одинаковой форме.
Быстрей давай! крикнул светловолосый. Мирддин нагнул голову и потрусил за мячом, не спуская глаз с происходящего. Что-то ему в этих серых не нравилось, не помнил он таких в городе. Да они же из замка, понял Мирддин. Он тихо поднял мяч, взял под мышку и, старательно шаркая ногами, подошел ближе.
Первый из серых подошел к светловолосому, смерил взглядом и тускло спросил:
Отец кто?
Светловолосый оскалился:
Король Утер!
Серый сделал короткое движение подбородком. Человека скрутили и запихнули в грузовик. Серый повернулся к Мирддину:
Отец кто? тон его ни на долю не изменился. Был он какой-то пустой, как выеденный изнутри.
Мой? Фейский князь! брякнул Мирддин, и вскоре ощутил, как ему заламывают руку за спину и тоже запихивают в «Молоко». Створки защелкнулись. Внутри были две металлические скамьи.
Совсем сдурел?! зашипел на него человек. Ты-то куда за мной полез?! Увидел крысюков так драпать надо было! Я ж тебе кричал!
А ты чего не драпал? спросил Мирддин.
Я же сказал! Мой отец Утер, а я Артур, заявил человек так, будто это все объясняло. Глаза у него были голубые и ясные до такой степени, что вот-вот и стенка черепа начнет просвечивать.
Понятно, Мирддин лег на широкую железную скамью, закинул руки за голову и начал считать повороты.
Тебя как зовут-то хоть, фейский князь?
Мирддин приоткрыл один глаз.
Меня? Мерлин.
Как он и предполагал, их, изрядно покружив по городу, привезли в замок ту его часть, которая не находилась в состоянии постоянной стройки. Их не слишком-то вежливо вытряхнули из грузовика, провели через неприветливый двор, залитый бетоном, и затолкнули в какую-то клетушку. От кузова грузовика она отличалась не сильно разве что размерами, и то не очень.
Мирддин сел на железную скамью, прислонился затылком к стенке, прикрыл глаза и аккуратно выглянул из себя. Изнутри замок был похож на паутину -запутанный клубок серых нитей, по которым туда-сюда скользили бусины, подблескивающие изнутри алым. Кое-где виднелись кляксы остаточного свечения, паутина вокруг них пульсировала. Гуще всего ими были усажены леса вокруг стройки и подвалы. Мирддин с содроганием понял, что это, и стремительно переключился на другой слой вода, земля, электричество...
Да у них же грунтовые воды под фундаментом. Ну еще бы тут все не рушилось.
Он открыл глаза.
Человек сидел на другом конце скамьи, положив пятку на колено и выбивая пальцами по ботинку какой-то марш.
О, прокомментировал он. Проснулся.
Мирддин ничего не ответил, подошел к решетке и постучал ногтем по металлу.
Охранник в сером обернулся.
Скажи Вертигерну, что я знаю, как сделать так, чтоб его замок не падал.
С чего ли? буркнул охранник.
Мирддин стянул картуз с ломаным козырьком и для наглядности повернулся в профиль, демонстрируя простренное ухо. Почему-то это всегда безотказно действовало.
Охранник что-то булькнул. Мирддин повернул голову, зафиксировал охранника взглядом и мягко выговорил:
С того.
Повисла пауза.
Позови старшего, также мягко, не отпуская взгляда, сказал Мирддин.
Охранник встряхнулся, явно обрадовался возможности перекинуть решение вопроса на кого-то другого и побежал выполнять.
Явился старший. Человек по имени Артур был прав что-то от крыс в серых определенно было. Стремление к поиску собственной выгоды в сочетании с суетливой тревожностью, вероятно. Серый пошевелил ноздрями, встопорщил жидкие усики и заявил:
Дану? Здесь? Подозрительно, очень подозрительно... И что это вы у нас забыли, господин хороший?
Мирддин медленно перевел на него взгляд и раздвинул губы в улыбке:
Вы предлагаете отчитаться? Мне?
Серый взвесил вероятности и явно решил обращаться с непонятным пришельцем пока как с тухлым яйцом аккуратно, очень аккуратно:
Дану? Здесь? Подозрительно, очень подозрительно... И что это вы у нас забыли, господин хороший?
Мирддин медленно перевел на него взгляд и раздвинул губы в улыбке:
Вы предлагаете отчитаться? Мне?
Серый взвесил вероятности и явно решил обращаться с непонятным пришельцем пока как с тухлым яйцом аккуратно, очень аккуратно:
К шефу его. Пусть он решает.
Надо же, подумал Мирддин, прокатило. Такую штуку он ни разу не пробовал и не был уверен, что сработает. Краем глаза он заметил, что человек сидит, подавшись вперед, и с азартом наблюдает за происходящим.
Кстати.
Мирддин кивнул на Артура:
Он со мной.
Еще чего, заявил серый. Вы ступайте, господин хороший, а он пока и тут посидит.
Посижу-посижу, весело заявил со своего места Артур и заложил руки за голову. Мне торопиться некуда.
Мирддин повел бровью, выражая неодобрение, но настаивать не стал. Возможно, у человека и правда были другие планы.
Серый вызвал еще охраны, Мирддина обступили со всех сторон (скорее драматично, чем опасно), и повели куда-то по коридорам. Чем дальше, тем более угнетающее впечатление они производили камера была хотя бы функциональная. Тут чем дальше, тем больше становилось вытертого бархата цвета спекшейся крови, в складках которого пряталась пыль, гипсовой лепнины и какого-то неимоверного количества позолоты на всех поверхностях затейливые вензеля и короны на каждой двери, гнутые ножки кресел, дверные ручки, тусклые электрические светильники, сделанные «под свечи», с позолоченными канделябрами, торчащими из стен в самых непредсказуемых местах, и завитушки, завитушки, завитушки везде все это вызвало смутное, но неодолимое желание взять бритву и пообрезать все лишнее.
В конце концов его привели в какой-то кабинет, с тусклыми лампами и портретом во всю стену. На портрете, судя по короне, был Вертигерн. Под портретом стоял стол, а за столом был уже не столько серый, сколько чешуйчатый. И тянет же меня сегодня на какие-то зоологические ассоциации, с неудовольствием подумал Мирддин. Это ведь тоже люди.
Хотя и своеобразные.
Чешуйчатый вытащил из кармана блестящую плоскую коробку (разумеется, золотую), неторопливо вытащил оттуда сигарету, откинулся на спинку кресла, выпустил струйку дыма и процедил сквозь зубы:
Ну, что такое?
Дым пах отвратительно. Что за привычка у местных травиться чем попало?
Я знаю, как сделать, чтобы ваш замок не падал, спокойно сказал Мирддин, стараясь не морщиться.
И что?
Мирддин моргнул.
Но у вас же гибнут люди. Построенное рушится. Уже который год.
Расход не превышает допустимой погрешности, заявил серый. Все идет по плану.
Но можно же сделать так, чтоб этого не было!
А зачем?
Мирддин не нашелся, что ответить.
Вниз его, заявил чешуйчатый, туша сигарету в пепельнице. Пепельница была золотая.
Он хочет видеть короля, заявил серый.
Мало ли, что он хочет.
Так он же из этих... серый сделал неопределенное движение в воздухе. Может, лучше показать? А то мало ли, что выйдет.
Чешуйчатый постучал пальцами о стол.
Да, наконец, сказал он. Лучше показать.
Он поднял тяжелую телефонную трубку и набрал что-то на диске.
Ваше Величество, разрешите доложить. Рейд вернулся. Так точно, успешно. Нет, не совсем. Кхм... даненыша поймали, Ваше Величество. Так точно. Вас понял.
Чешуйчатый положил трубку и оскалился:
Хотел видеть короля? Ну, сейчас увидишь.
Зал был большой, стылый и захламленный. Без всякого порядка теснились какие-то предметы мебели, уставленные всякой дребеденью. На стенах висели картины с неразличимыми сюжетами, в тяжелых позолоченных рамах. От двери через зал пролегала ковровая дорожка, видимо, призванная обозначить зону, свободную для передвижения.
Дорожка упиралась в Вертигерна.
Вертигерн наполнял собой кресло, как тесто кадушку. Девица в чем-то блестящем и слабофункциональном массировала ему загривок.
Вертигерн поднял тяжелые веки:
Даненыш, говорите?
Так точно, ответил чешуйчатый.
Вертигерн смерил Мирддина тусклым взглядом.
Так точно... передразнил Вертигерн. Голос у него был хриплый, одышливый. С чего вы взяли?
Так вот же... уши, промямлил серый.
Уши, уши... Может, его в молотилку в детстве затянуло. Человек как человек.