Доев шоколад, я взял банку пива, чтобы запить сладкое.
Вот что я думаю, сказал Миллер. Надо отрядить с полдюжины человек обматывать швабры тряпками и обвязывать веревками. Потом надо будет приготовить несколько этих канистр с жидкой растопкой для угля. Если срезать с них крышки, можно очень быстро делать факелы.
Я кивнул. Идея была хорошей. Хотя наверняка недостаточно хорошей в глазах тех, кто видел, как щупальца утащили Норма. Но в любом случае факелы лучше, чем соль.
По крайней мере, им будет чем себя занять, сказал Олли.
Губы Миллера сжались.
Дела настолько плохи?
Вот именно, подтвердил Олли.
К полпятому мешки с удобрениями и подкормкой закрывали все окна, за исключением небольших проемов для наблюдения. У каждого из них сидел дежурный со вскрытой банкой угольной растопки и горкой самодельных факелов. Всего сделали пять проемов, и Ден Миллер организовал смену дежурств. К полпятому я уже сидел на мешке у одного из проемов, Билли примостился рядом, и мы всматривались в туман.
Сразу за окном стояла красная скамейка, где люди иногда поджидали друг друга, поставив рядом сумки с покупками. Дальше начиналась автостоянка. Плотный тяжелый туман медленно перемещался. Один вид его заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим.
Папа, ты знаешь, что происходит? спросил Билли.
Нет, малыш, ответил я.
Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях.
А почему нас никто не спасает? спросил он наконец. Полиция, ФБР или еще кто-нибудь?
Я не знаю.
А ты думаешь, с мамой все в порядке?
Билли, я просто не знаю, ответил я и обнял его за плечи.
Я очень хочу к маме прошептал Билли, борясь со слезами. Я больше не буду плохо себя вести
Билли сказал я и остановился, ощутив в горле соленый привкус и едва сдерживая дрожь в голосе.
Это когда-нибудь кончится, папа? Кончится?
Не знаю, ответил я, и он уткнулся лицом в мое плечо. Я положил руку ему на затылок и почему-то вспомнил вечер того дня, когда мы со Стефф обручились. Я смотрел, как она снимает простое коричневое платье, в которое она переоделась после церемонии. На бедре у нее был большой фиолетовый синяк, оттого что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую дверь. Помню, я смотрел на этот синяк, думая: «Когда она наставила себе этот синяк, она была еще Стефени Степанек», и испытывал что-то вроде удивления. Потом мы лежали рядом, а за окном сыпал с тускло-серого декабрьского неба снег.
Билли заплакал.
Тш-ш-ш, Билли, тш-ш-ш, говорил я ему, чуть покачивая голову, но Билли продолжал плакать. Такой плач умеют успокаивать только матери.
В «Федерал Фудс» наступила преждевременная ночь, и Бад Браун раздал штук двадцать фонариков все, что были в запасе. Нортон от лица своей группы громко потребовал выделить фонари для них и получил два. Пятна света запрыгали по проходам, словно беспокойные призраки.
Прижимая к себе Билли, я продолжал смотреть в проем между мешками. Молочный полупрозрачный свет снаружи почти не изменился. Стало темно, оттого что мы заложили витрины мешками. Несколько раз мне казалось, будто я что-то вижу, но скорее всего мне это просто казалось.
Билли снова увидел миссис Терман и, обрадовавшись, побежал к ней, хотя она и не приходила посидеть с ним целое лето. Ей тоже выделили фонарик, и она позволила Билли поиграть с ним. Скоро Билли уже выписывал свое имя лучом на чистых стеклянных панелях шкафов с замороженными продуктами. Оба они, похоже, были одинаково рады видеть друг друга и через какое-то время вдвоем подошли ко мне. На груди у Хэтти Терман, высокой, худощавой женщины с красивыми рыжими волосами, в которых только-только начала появляться седина, висели на цепочке с орнаментом очки такие очки, как я понимаю, с полным правом могут носить лишь женщины средних лет.
Стефени здесь, Дэвид? спросила она.
Нет. Дома.
Она кивнула.
Алан тоже. Долго тебе еще дежурить?
До шести.
Что-нибудь видел?
Нет. Только туман.
Если хочешь, я побуду с Билли до шести.
Ты хочешь, Билли?
Да. Можно? ответил он, медленно выводя фонариком дугу над головой и глядя на игру света на потолке.
Господь сохранит твою Стеффи и моего Алана, сказала миссис Терман и увела Билли за руку. Она сказала это с искренней убежденностью, но в глазах ее не было уверенности.
Господь сохранит твою Стеффи и моего Алана, сказала миссис Терман и увела Билли за руку. Она сказала это с искренней убежденностью, но в глазах ее не было уверенности.
Около пяти тридцати в дальнем конце магазина послышались громкие спорящие голоса. Кто-то над чем-то рассмеялся, и кто-то я думаю, это был Бадди Иглтон выкрикнул:
Вы все сумасшедшие, если туда собираетесь.
Несколько лучей света сошлись в центре группы спорящих, потом двинулись вместе с ними к выходу. Резкий издевательский смех миссис Кармоди, напоминающий неприятный звук, раздающийся, когда ведешь пальцем по грифельной доске, расколол тишину. А над гомоном голосов послышался адвокатский тенор Нортона:
Позвольте пройти! Позвольте нам пройти!
Мужчина, дежуривший у соседнего со мной проема, оставил свой пост и пошел посмотреть, из-за чего крики. Я решил остаться на месте: люди все равно двигались в мою сторону.
Пожалуйста, говорил Майк Хатлен, давайте все обговорим.
Нам не о чем разговаривать, заявил Нортон. Из темноты выплыло его лицо, решительное, но изможденное и несчастное. В руках он держал один из выделенных «Обществу» фонариков. Закрученные пучки волос все еще торчали у него за ушами, как украшение рогоносца. Нортон вел за собой маленькую группку людей пять человек из тех девяти или десяти, что были с ним вначале.
Мы идем на улицу, объявил он.
Что за сумасшествие?! спросил Миллер. Майк прав. Мы ведь можем все обсудить. Мистер Маквей жарит кур на газовом гриле, и мы сможем сесть спокойно, поесть и
Он оказался на пути Нортона, и тот оттолкнул его. Миллеру это не понравилось. Лицо его налилось краской.
Можете делать что хотите, заявил он. Но вы ведете этих людей на смерть.
Ровным тоном, свидетельствующим о непреклонной решимости или о непробиваемом заблуждении, Нортон сказал:
Мы пришлем вам помощь.
Один из сторонников Нортона пробормотал что-то в его поддержку, но другой в этот момент потихоньку скользнул в сторону. Теперь с Нортоном осталось четверо. Может быть, это не так уж и плохо: даже самому Христу удалось найти только двенадцать.
Послушайте, сказал Майк Хатлен. Мистер Нортон Брент, останьтесь по крайней мере поесть. Горячее вам не помешает.
Чтобы дать вам шанс продолжить ваши уговоры? Я слишком много времени провел на судебных заседаниях, чтобы попасться на эту удочку. Вы уже одурачили с полдюжины моих людей.
Ваших людей? Хатлен почти простонал. Ваших людей? Боже праведный, что это за разговоры? Они просто люди, и все. Это не игра и тем более не судебное заседание. Там, снаружи, бродят какие-то твари, другого слова и не подберешь, так какой же смысл рисковать своей жизнью?
Твари, говорите? сказал Нортон с усмешкой. Где? Ваши люди уже часа два дежурят у проемов. Кто-нибудь хоть что-нибудь видел?
Но там, позади магазина
Нет, нет и нет, сказал Нортон, качая головой. Это мы уже обсуждали не один раз. Мы уходим
Нет, прошептал кто-то, и этот звук разнесся вдруг, отражаясь эхом, словно шорох опавших листьев в полумраке октябрьского вечера. Нет-нет-нет
Вы попытаетесь удержать нас силой? пронзительным голосом спросила престарелая леди в бифокальных очках, одна из «людей Нортона», если воспользоваться его же термином. Вы хотите задержать нас?
Мягкое бормотание протестующих голосов стихло.
Нет, ответил Майк. Я не думаю, что кто-то будет вас задерживать.
Тут я наклонился, зашептал на ухо Билли, и он посмотрел на меня вопросительно и удивленно.
Прямо сейчас беги, сказал я. Быстренько.
Билли побежал выполнять поручение.
Нортон пригладил волосы рассчитанным жестом бродвейского актера. Мне он нравился гораздо больше, когда беспомощно дергал стартер бензопилы, ругаясь и думая, что его никто не видит. Я не мог сказать тогда и сейчас не знаю, верил ли он в то, что делает, или нет. Глубоко внутри, я думаю, он знал, что должно случиться. Я думаю, что та логика, которой он молился всю жизнь, в конце концов обернулась против него, как взбесившийся и озверевший некогда дрессированный тигр.
Он беспокойно огляделся вокруг, словно желал сказать что-нибудь еще, потом повел четверку своих сторонников мимо одной из касс. Кроме старушки, с ним были пухлый парень лет двадцати, молодая девушка и мужчина в джинсах и сдвинутой на затылок шапочке для гольфа.