Человек в том нашем государстве был только средством производства как лом, лопата, кирка пересказываю я документ Таньке.
Она устало отзывается:
Такова природа таких государств.
Так мы, проезжая через пахнущий смолой и грибами лес, думаем и говорим о времени, в котором довелось нам родиться и печать которого теперь уже навсегда останется и на образе наших мыслей, и на наших душах и характерах.
Танька, похоже, начинает сердиться или на меня, который и на этот раз рассказывает ей то, что она и сама знает, или на государство, в котором унижали человека, или она просто устала и, я знаю, скоро на несколько минут заснет в кресле.
Мне уставать нельзя.
2К середине дня погода стала портиться. Навстречу нам на горизонте всплыли невысокие белые гребешки; лениво поднимаясь, они постепенно превращались в серые тучи, тучи заволакивали все большую часть неба и через полчаса уже наглухо закрыли солнце.
Танька заскучала она не любит пасмурную погоду. «В ненастья я хочу только спать», как то призналась она. А мне хотелось, чтобы пошел дождь. Радуясь тучам, я говорил про себя позволяя некоторую торжественность в словах: пусть голубое небо будет остужено этим дышащим влагой огромным черным полотнищем!
Вскоре дождь крупными каплями пробарабанил две короткие очереди по крыше машины и вдруг полил упругими струями. За стеклами машины все стало черно белым, асфальт заблестел и закурился невысоким туманом.
Сразу похолодало. Танька, не просыпаясь, подтянула к подбородку «молнию» куртки; я включил кондиционер на «тепло».
К границе подъехали, когда стемнело. Дождь к этому часу прекратился, лишь иногда лениво брызгал на лобовое стекло безвольные струйки. Но рассердившаяся погода не торопилась успокаиваться: вдруг поднялся ураганный ветер, он гнул деревья (лес подступал прямо к нашей дороге), ломал на них сухие ветки и зло швырял этот мусор на магистраль, прямо нам под колеса. Держась за руль, я чувствовал, как, упираясь в бок машины, ветер упорно старался забросить тяжелый «Форд» в кювет или разбить его о деревья.
Ты не устал? не отрывая глаз от освещенного машиной куска асфальта, спросила Танька.
От ее участия у меня прибавляется сил.
Зато, Танюш, через пять минут будем у государственного шлагбаума!
Несмотря на длинную, утомившую и меня, и Таньку дорогу, мы не теряли бодрого настроения.
Раздвигая лес, магистраль круто повернула вправо, и мы сразу поняли, что подъехали к границе: наша машина, подчинившись жесту укрытого плащ палаткой милиционера, остановилась в хвосте длинной автомобильной колонны, начало которой скрывалось где то далеко далеко, в белесом, освещенном прожекторами тумане.
Что это? с трудом выговорила Танька.
Хотя нам обоим уже было понятно: к пограничному шлагбауму стояла длинная очередь.
«Как быстро движется эта очередь?»
Я выключил мотор. Фыркнув в очередной раз, «Форд», будто утомившийся зверь, погасил фары и покорно замолк.
Я облокотился на спинку кресла и опустил на колени уставшие руки.
3Ветер, кажется, слегка утих.
Я вышел из машины, надел теплую куртку и направился к мужчине, курившему на обочине, как выяснилось, это был водитель стоявших перед нами «Жигулей».
Как быстро движется очередь?
Сосед сердито сплюнул в темноту.
А она вообще не движется.
??
Посмотри он проводил взглядом «Мерседес», который по свободной полосе, слева от нашей колонны, промчался в сторону горевших в тумане прожекторов. Тут зарабатывает бабло милиция. Видишь, показал на фигуру в плащ палатке, он поднес ко рту переговорник, сообщает дежурному у шлагбаума, мол, этого пропусти Я давал ему деньги не берет.
Берут в городе, в «отделении». Там сейчас сидит служилый, у которого на погонах звездочек больше, чем у этой «шестерки» в плащ палатке.
Когда я злюсь, голова у меня светлеет и думает плодотворнее.
В машине я пересказал разговор Таньке.
В ответ жена только вздохнула. Взгляд ее, неподвижно сидевшей в кресле, в те минуты был устремлен в бесконечность, а голова, наверно, комбинировала разные умные мысли, из которых надо было выбрать самые умные.
Сказал «не берет»? Танька, наконец, пошевелилась и повернулась к окну, стараясь разглядеть в темноте стоявшего рядом с нами милиционера. Мало давал.
В машине я пересказал разговор Таньке.
В ответ жена только вздохнула. Взгляд ее, неподвижно сидевшей в кресле, в те минуты был устремлен в бесконечность, а голова, наверно, комбинировала разные умные мысли, из которых надо было выбрать самые умные.
Сказал «не берет»? Танька, наконец, пошевелилась и повернулась к окну, стараясь разглядеть в темноте стоявшего рядом с нами милиционера. Мало давал.
Мимо нас, лишь на секунду останавливаясь возле правоохранителя в плащ палатке, каждую минуту проносились одинаковые или в темноте только казалось, что они были одинаковыми? черные легковушки.
Слева от дороги, на опушке леса, горел яркий костер. Слышно было, как, пожираемые огнем, стреляли в небо сырые дрова. Чтобы не мешать Таньке думать, я направился к огню без ясной цели и в скверном состоянии духа.
Вокруг костра топтались человек десять водители и пассажиры стоявших в неподвижной очереди машин. Разговаривали вяло как видно, только для того, чтобы незаметнее скоротать время. Широкоплечий крепыш в черной кожаной куртке объяснял маленькому тощему мужичку, закутанному в одеяло (тому, очевидно, и в одеяле было холодно он заметно дрожал и старался держаться поближе к костру):
много времени тратим на самое бесполезное на разговоры о мешающих нам жить обстоятельствах.
Многим мешает еще зависть, простуженным голосом вставил реплику стоявший напротив куртки. Был он в одном спортивном костюме; на трикотажных брюках по бокам белели широкие лампасы.
В результате сил на дело не остается.
А у того, кто ничего не делает, всегда много помощников
Тут, братцы, если хотите, проблема в психологии, из темноты выдвинулся и присел на корточки новый собеседник. Костер ярко осветил его: мужчина в летах был в черной стеганке, джинсах, ноги его были обуты в крепкие, военного образца, ботинки; длинное лицо украшали дорогие очки и седая клинышком бородка. Как появляются обеспеченные люди? Я, конечно, не говорю о тех, кто разворовал наши заводы и недра, или о мелких паразитах, таких, как наш милиционер, борода кивнул в сторону дороги, говорю о нормальных людях, которые захотели стать обеспеченными и стали.
Сейчас все хотят стать богатыми, опять вмешался в разговор тот, что был в брюках с белыми лампасами.
Тут одного хотения мало. Некоторые мечтают, протянув к костру руку, говоривший чуть не коснулся ладонью пламени костра и стал загибать пальцы, мечтают получить наследство, выиграть в лотерею, выйти замуж за иностранца хотят разбогатеть ничего не делая. Они обречены проигрывать.
А когда проиграют, громко скулят у них виноваты все, но только не они сами, подтвердил мысль тот, что был в кожаной куртке.
А другие, галантно поклонившись единомышленнику, продолжал борода, напрягают мозги: а что я могу сделать, чтобы заработать, пусть сегодня немного, завтра еще немного, потом еще. К сожалению, таких у нас пока мало.
Как мало! тощий мужичок, с трудом придерживая одеяло левой рукой, правую руку протянул в сторону дороги. Посмотри, сколько машин скопилось!
Борода покачал головой:
Надо больше. Намного больше.
Ну, а личный пример? дипломатично полюбопытствовал тот, что был в штанах с лампасами.
Хочу открыть конструкторское бюро. Есть небольшое помещение. Знакомых ребят, мозги которых, к сожалению, не пригодились нашему государству, у меня сейчас шесть человек. Нет денег, чтобы оборудовать лабораторию, поэтому и сижу среди вас везу продавать матрешки.
«Уж не на Выставку ли в Марсель, подумал я, вспомнив о матрешках в багажнике нашего «Форда». Конкурент?..»
4Мои коммерческие размышления прервало давно ожидаемое событие: у нескольких машин, стоявших в голове очереди, заурчали моторы. Захлопали дверцы легковушек, туман, все еще укрывавший остаток ночи, прорезали вспыхнувшие десятки автомобильных фар. Очередь готовилась сдвинуться с места!
У костра засуетились.
Тушим огонь! крепыш в кожаной куртке схватил длинную палку и стал ею раздвигать ярко горевшие поленья. Угли гасли и густо дымили.
Тот, что был в очках и с бородкой клинышком, уходя от костра, сказал водителю в спортивном костюме:
Давай, Паша, ключи, я продвину и твою машину. А ты тут все хорошо потуши и засыпь землей.