Он нахмурился. То есть, образно говоря, нахмурился.
Слышать ничего не хочу об этом мире!
Но вы знали его?
Он заговорил медленно, холодно, с расстановкой.
Я никогда не видел этот мир Я никогда там не был.
Но ваш отец построил
Все, с меня хватит. Слышать ничего не хочу об этом!
Он показал мне на дверь мне ничего не оставалось кроме как повернуться и уйти ни с чем, но все-таки я сделал последнюю попытку.
Я из этого мира. Я жил там.
Там никто не жил! он сорвался на крик, там никто никогда не жил! Этот мир так и не был построен!
Он захлопнул дверь перед моим носом. Я стоял на улице, соображая, что мне делать дальше, да и что мне вообще остается делать кроме как пойти домой.
Домой
Черт
Я мысленно представил себе поколения и поколения себе подобных, с самого начала начал, когда мой предок первый раз поднял голову в ночное небо и посмотрел на звезды. То есть, это я образно говорю поднял голову в небо и посмотрел на звезды. Никто уже не помнит, как это было, мы только представляли себе, что это было так посмотрел на звезды и спросил себя, кто и зачем построил его мир.
Я говорю представляли себе Видите ли, наша история удивительная вещь, мы никогда не можем быть уверены в том или ином факте. Нашему миру недодали истины и знания так сильно, что мы ничего не можем знать наверняка. Сходите в наше книгохранилище, возьмите десять книг по истории и получите десять разных мнений об одном и том же событии.
В одном я был уверен точно. Что века и века были люди, которые поднимали головы в небо. Смотрели. Спрашивали себя кто и зачем построил наш мир. Охотник в саванне, одинокий путник в пустыне, отшельник в глухом лесу, ученый, осужденный за ересь, безумец, стоящий на крыше небоскреба перед последним прыжком Казалось, они смотрели на звезды, но нет, они смотрели на меня, они спрашивали меня, кто и зачем построил наш мир
Я ждал. Это я мог. Ждать. Мы ждали миллионы лет, нам ничего не стоило подождать еще полчаса.
В доме погас свет я выждал еще немного, когда все затихнет и уснет, а потом потихоньку пробрался к черному ходу. Я даже не спрашивал себя, что будет, когда меня застукают в чужом доме. Кажется, по теперешним законам меня уничтожат без суда и следствия.
Проникнуть в дом оказалось сложнее, чем я думал. О том, чтобы разбить окно или стену, не могло быть и речи. Подделать ключи и пароли тоже было сложновато. Я прикрыл свое сознание рекламным каталогом, осторожно протиснулся на почтовый ящик. Почтовик недоверчиво посмотрел на меня, бросил в письма с пометкой минус то есть в те, которые скорее всего не нужны хозяину дома.
Теперь мне нужно было выбраться из писем, и как можно скорее вряд ли ненужные письма хранились слишком долго. На мое счастье ящик был открыт никому и в голову не могло прийти, что ненужные письма выберутся и пойдут разгуливать по всему дому.
И тем не менее. Ненужное письмо выбралось и пошло.
Я ходил по дому, открывая портал за порталом. Некоторые распахивались легко, некоторые приотворялись нехотя-нехотя, некоторые оказывались пустыми, мертвыми, давно отжившими свое.
Только сейчас я спохватился, что не оставил копию своего сознания. Совсем. Это было безумием, тем более для меня, который всегда бережно сохранял копии своей памяти, а то мало ли что.
Разумнее всего было выбраться из дома пока цел. Но выбраться из дома было уже невозможно.
Я открыл еще один портал он открылся далеко не сразу, видно было, что им давненько никто не пользовался. Это был добрый знак, возможно, я наконец-то найду здесь то, что искал
Чертежи я увидел не сразу. Вернее, увидел, но не догадался, что это и есть чертежи. Повертел в руках, положил на место, прошел мимо. Только потом торкнуло что-то вернуться, пересмотреть, пролистать
Я увидел Землю.
Вернее, нет, не землю. Землю, какой она могла бы быть, если бы у заказчика хватило денег, если бы у строителей хватило совести, если бы хватило материалов, если бы
Я даже не сразу понял, сколько измерений должно было быть у нашей земли. Сначала я увидел девять, потом повертел чертеж и с трудом насчитал целых двадцать семь. Удивительно, как это ухитрились изобразить на четырехмерном чертеже его явно рисовал не просто профессионал, а настоящий виртуоз.
Я листал мир.
Мир, каким он должен был быть. Дело оставалось за малым, ничтожно за малым понять замысел, и
Я листал мир.
Мир, каким он должен был быть. Дело оставалось за малым, ничтожно за малым понять замысел, и
И
План вспыхнул у меня в руке и рассыпался в прах. Сначала я было подумал, что это я сам разрушил план но тут же спохватился, обернулся, как раз вовремя, чтобы отскочить от хозяина дома, который уже готов был убить меня.
Да, сомнений не оставалось он пришел убить меня
Я вспоминал, когда мне последний раз приходилось драться и не мог вспомнить. Я отбивался от него как мог, прекрасно понимая, что силы неравны. На мое счастье он тоже оказался не в лучшей форме, кажется, ему тоже долго не приходилось драться, если вообще приходилось когда-нибудь. Я не поверил себе, когда стиснул врага в оковах, когда скрутил врага приемом, выученным уже не помню где и у кого, загнал в клетку из дурных мыслей
Первым желанием было уничтожить его. Совсем. Я боялся его, да, скажу честно я боялся его. Да и то сказать, он был сильнее меня, много сильнее. Я слишком привык к тому, что никто не видел во мне опасного противника, никто не трогал меня, за тысячи лет я забыл, что значит драться
Я потянулся к клетке, чтобы схлопнуть её.
Пощадите, прохрипел он.
Я догадался, что он тоже боится меня, возможно, даже переоценивает меня. И этим можно воспользоваться пока он не понял, что я такое на самом деле.
Вы убили этих людей там возле дома?
Людей?
Я понял, что он не понимает, что такое люди.
Этих существ там
Да.
Зачем?
Он передернул плечами, не все ли равно.
Я не отставал.
Зачем вы их убили?
Их не должно было быть. Не должно.
А кто вам дал право решать, кому быть, а кому нет?
Это был мой мир.
Каким-то неясным чутьем я догадался, что передо мной сын того, кто когда-то заказал наш мир. Я уже хотел спросить его об этом, когда меня дернул черт посмотреть на него как следует.
Как следует
Элен, сказал я.
Он не ответил мне. Но я уже знал, что не ошибся.
Я встретил Элен.
Элен
Ну да, теперь мне придется все-таки рассказывать про Элен. Хочу я этого или не хочу, но мне придется рассказать про Элен.
Это случилось в тот день, когда
Нет, так слишком банально.
Это произошло в день конца света, когда люди окончательно убедились в том, что их мир доживает последние дни
И не так.
Тогда как же думай, думай, говорил я себе, на то тебе и голова, чтобы думать, то есть, нет у тебя уже никакой головы, а все равно думай.
Вспоминай.
Собственно, я начал вспоминать Элен еще когда пришел в старый наш мир (домой), еще когда бродил по мертвой пустыне, поднимался на холмы, гулял по берегам замерзших океанов, пытался найти места, где раньше были города не мог.
Тогда я вспомнил, как шел по земле последний раз, и уже знал, что иду по земле последний раз, что этим же вечером меня на земле не будет. Это не значит, что я умру, вовсе нет, как раз наоборот умрут те, которые останутся на планете.
Я это знал.
Собственно, это знали все, но никто не верил, читали газетные заголовки, посмеивались, кредитов нахватать надо, и побольше, все равно потом не отдавать. Снимали какие-то фильмы-однодневки, печатали какие-то книги-однодневки, отшельники уходили в леса, прятались в старых шахтах, на обложках глянцевых журналов печатали фотографии очередных звезд, купивших очередной бункер или очередной билет на очередной ковчег.
Для тех, кто не знает, что такое ковчег, придется провести экскурс в историю. Легенды говорят, что в стародавние времена жил некий праведный человек по имени Ной
впрочем, кто хочет, может и сам провести экскурс в историю. Скажу только, что мой отец упорно верил слухам. Он вообще всему верил, и когда к нему на улице подходили люди в белых одеждах и предлагали купить пропуск в загробную жизнь, мой отец не задумываясь отдавал всю зарплату, и даже залезал в долг. До сих пор вспоминаю наше обиталище в многоярусной человечьей колонии, солнце, ползущее по половицам, звенящий крик матери:
Ребенка на что кормить будешь?
Да как ты не понимаешь, вечная жизнь же!
Да нам бы хоть в этой жизни ноги не протянуть! Блин, говорили мне, на кой черт за него идешь
Отец улыбался, подмигивал мне, потом сажал меня на колени, или поднимал над головой, а я расставлял руки, будто лечу, и отец говорил в космос, пацан, полетишь