1978
На льдуСреди толпы несметной
Снежинок и людей
Живи с душой бессмертной
В ликующей беде.
В кругу деревьев спящих
О, как бессонно мне
Среди аллей погасших,
Но светлых при луне,
Чей луч немой и вечный
На сотни лиц дробим,
В стране, где первый встречный,
Как первый снег, любим,
Где горький плач и шалость
Сошлись играть в снежки,
Где все века смешались
В огнях Москвы-реки
1978
МонологВы все молчите, но молчанье это
Мне тяжело и как-то непривычно
Вы не забыли черный на рассвете
И золотой под вечер, черепичный
Спокойный город безмятежный Рим,
Погибший в полдень от землетрясенья?
Забыли? Ну тогда поговорим
Об улице, блуждавшей в тьме весенней,
Как мальчик меж сиреневых кустов
Бывало, не успеет миновать
Одна весна за нею сразу сто
Вы знаете? Над улицею той
Давно отяготел сгущенный холод,
И некому ее отогревать
Уж тридцать лет над ней стоит зима
Как, Вы ее не помните?
А двор В зеленых птицах и знакомых лицах
Старух, прохожих, столбиков, камней,
Где пели, словно первый раз на свете,
И наряжали к свадьбе жениха?
Молчите? А старинный тихий дом
Скрипели двери, времена нищали,
Жильцы, старея и сходя с ума,
Вас яблочным вареньем угощали,
И запах длился, как крадется тьма?
Что ж Ваша память отрясла их прах
От ног своих, спешащих к забытью?
Но комнату в разбитых зеркалах Вы помните?
Любимую свою У белого окна, в последний час?
Как в этот миг она была все та же,
И как она за все прощала Вас,
И ласково твердила имя Ваше?
Нет, вижу я Вы потеряли все:
Ее, себя И все же пред осколком
Зеркальным в той же комнате, как сон,
Стоите Вы И простоите долго
Но дом, и двор, и город золотой
Нежданно потеряли отношенье
К тому лицу К душе погибшей той
Как в темном небе гасни, отраженье!..
1979
ЙорикДа, что уж говорить прошло то время,
Когда на пир великого безумья
Сходились хвастуны и короли,
И сам Шекспир играл для них на дудке
Настал последний, непробудный век.
И как ты в колокол всемирных взрывов
Ни бей, тебе его не разбудить.
Майданек, полный Гамлетов.
На всех Один безмолвствующий отчий призрак,
Идущий вспять у будущего с краю,
И всех к себе влекущий. И они
В своем падении неразличимы
Один из них, кто пишет эти строки,
Глядит в пустой прищур могильной ямы,
Как нищий сфинкс, обритый наголо.
И со своею головой играет.
1979
ОбъяснениеКак дворам, по-будничному праздным,
Разгадать в столетии литом,
Что любил тебя всегда, но сразу
Не сказал Что столько лет потом
Говорил с тобою не словами,
Но прерывистым дыханьем звезд,
Но бушующими деревами
В откровенные прорывы гроз,
Что зимою зябликом случайным
Я стучался в мерзлое окно
Да и то, что кажется молчаньем,
Было правдой до краев полно.
1979
МухаммедАрхангел говорил: «Читай!»
А он в ответ: «Я не учился
Срывать с небесного щита
Созвездий медленные числа.
Я знал: бегущий свиток лет
С той вязью встреч на белых веснах
Написан лишь затем, что вслед
Единственный читатель послан.
Я знал: для одного меня
Вся каллиграфия печалей
На обороте Книги Дня
Луны выводится лучами.
Не бойся я пойму и так: В
едь на скрещенье вен трепещет
Велений Божьих каждый знак.
Вскрой полумесяцем захлещет!»
1979
АнгелО возросший над самой крышей
Мой космический черенок,
Под которым созвездья рыщут
Городские, сбивая с ног,
О юродивый, о тишайший,
Протянувший десятки рук
Над несбыточной жизнью нашей,
Над большим фонарем разлук.
Беспечальный! В тебе не того ли
Слабоумного мальчика дух,
Что не знал ни тоски, ни боли
И ловил огоньки на льду?
Помню вскладчину хоронили
Мы всем домом тебя год назад
Не пустили. Не дали крылья.
Только долгий зеленый взгляд.
1979
Нищий-двойникО господин! Когда великий мрак
Падет на эту землю безвозвратно,
Последним светом в черных зеркалах
Я отражу тебя тысячекратно.
Я стану песни отзвуком твоей,
Ответом средь всемирного молчанья,
Твоим воспоминаньем О поверь,
Поверь, что наша встреча не случайна!..
И ради тысяч непостижных лет,
Где мы неотличимы друг от друга,
Подай на бедность и смотри мне вслед,
Пока следы на льду не слижет вьюга.
1979
1979
Нищий-двойникО господин! Когда великий мрак
Падет на эту землю безвозвратно,
Последним светом в черных зеркалах
Я отражу тебя тысячекратно.
Я стану песни отзвуком твоей,
Ответом средь всемирного молчанья,
Твоим воспоминаньем О поверь,
Поверь, что наша встреча не случайна!..
И ради тысяч непостижных лет,
Где мы неотличимы друг от друга,
Подай на бедность и смотри мне вслед,
Пока следы на льду не слижет вьюга.
1979
ПолночьНа лесных, на темнеющих тропах
Я искал тебя в тайном июле,
В золотых и загадочных строфах
Тех поэтов, чьи судьбы минули,
На дорогах бездумья и неги,
Одиночества и забытья,
С той минуты, как дали мне некий Облик.
В вечность отверстые веки.
С той поры, как себе я судья.
Там, где ночь пробуждает немая
Полустанков печальных сердца,
Где не спят, за тебя принимая
Заоконную ветку, скворца,
Я искал тебя в каждом проулке,
В тех, кто за полночь сходит с перрона,
Кто не встретил на свете родных,
В их шагах, неуверенно-гулких,
В их горчайшем дыханье неровном,
В блеске звезд, исходящем от них.
Я искал Ты все ближе и ближе,
Соловьиный разносится свист.
Вижу кроны. Созвездия вижу.
На последнем пути отзовись!
1979
Ты и яТы источник времен и странствий.
Излученье. Ученье. Суть.
Я вместилище слова, страсти.
Я всемирной судьбы сосуд.
Как трепещет, горит пылинка
В безмятежном, крутом луче,
Так во мне Вифлеем и Треблинка
Вопрошают: О чей ты? Чей?
Отраженье. Рожденье Лика.
Изначальной печали ручей.
1979
ОтеллоО город лейтмотив
Крушения любви,
Где, ноги промочив
По щиколку в крови,
Я тенью прохожу
По площади немой,
И, не смолчав, дрожу
На звезд вопрос прямой!..
Венеция! Я сном, Ошибкой завлечен
В твой бесприютный дом,
Как сокрушенный челн,
Я только синь и хлеб
Хотел найти в тебе,
Но стал узлом судеб
В хрупчайшей той судьбе
Во тьме велик душой,
А днем неуловим,
О, сколько я, чужой,
Свершил, чтоб стать твоим!
Рукою черной в явь
Из всех тянулся снов.
Но ты себе оставь
Кровавый мой улов!
1979
ШколаЯ много раз пытался стать другим,
И все ж не одолел себя ни в чем.
Но дерево великое, как гимн
Зарю склоняло над моим плечом.
Оно учило скорби и хвале,
Как дирижер, покачивалась ветвь.
И я ни в чем себя не одолел
Но в лучшей школе научился петь.
И с изумленьем вижу: я пою,
Меня встречает облака поклон,
Как грешника прощенного в раю,
Над целым государством грозных крон!..
1979
Сын Ивана ГрозногоТоска возвышалась над ним, словно город,
Пехотою слуха осаждена
И конницей зренья штурмуема.
Но выкрик жезла был, как молния, короток
И новая жизнь налегла, ледяная,
И больше слова ни к чему ему.
Так смерть подошла ледяною Москвою,
Огромными башнями будущих эр,
Висящими вслух над соборами,
Москвой, на столетья прохваченной хворью
Насквозь. Как отцовский тот, пепельно-серый,
Взгляд, что водой голубой ему
Струился сыздетства
Но голос сожжен до конца,
Наследное выбрав имение
В том теле: он тезка безумца-отца,
И в смерти безумен не менее
1979
Добро и злоБезумно красочный, и все же
Такой привычный день земной
Как это все похоже, Боже,
На дождь грибной, на сон цветной!
Всю нашу жизнь в частях и в целом
Нарисовал ребенок мелом
На солнцем залитой стене.
И на рисунок, между делом,
Упало несколько теней
1979
Из окнаТот же старый тихий двор.
Но какою скорбью дышат
Ветви в летней темноте.
И насколько небо выше,
Повзрослевшее с тех пор
Да и жители не те,
Да и где ж они в потемках,
В шебуршанье веток тонких,
В небытьи обид и ссор?
Как судьба, на крыльях ломких
Мотылек в окно влетел
1979
* * *На свете грустно.
Этот выбор поздний
Дарю тебе, как сорванный цветок.
Земля и небо предаются розни,
Как наслажденью.
Есть ли где серьезней
Всемирной философии итог?
Мне кажется, мы час от часу ближе
Полслова не сказавшие за жизнь,
Накрытые во сне листвою рыжей.
Вот, я дарю тебе печаль возьми же,
Зачем звездой предутренней дрожишь?
1979