К товарищу с пустыми руками не поедешь. Чем живет сибиряк и уралец? С осени как бурундук кедровые орехи запасает. Насыпал Семен для товарища целый ящик прошлогодних орешков, сверху полиэтиленовый пакет гречишного меда с дедовой пасеки уложил и посылкой отправил в новгородчину.
Часть гостинцев решил везти в рюкзаке сам. Упаковал большой кусок вяленой медвежатины, изысканное охотничье лакомство, несколько банок хрустящих соленых груздочков, варенье из дикой клубники в изобилии растущей по склонам холмов, ароматное, собравшее ласковое тепло короткого лета, черемуховую муку для пирогов (чай, мамаша сотоварища большая мастерица). И куда без знаменитой сибирской облепихи? Янтарное варенье и бутылочка ценного масла. Что еще?
Мам! Кажется, упаковался.
Серу2. Серу положил, сынок?
А, точно, забыл жвачку сибирскую. Сам же топил, голова дырявая. Положу разной: вот пихта, вот кедр, вот сосна.
Понюхал: м-м-м!
Сыночек, рюкзак неподъемный!
Ничего, мама, осилю. Помнишь, медведя тащил? Косолапый тяжеле будет.
Вечер перед отъездом Семен, как водится, с Наталкой, сватанной невестой провел.
Смотри! Коли другую полюбишь, взойду на камень Писаный3, и в воду брошусь!
Не полюблю, Семен притянул девушку к себе, нашел горячие, солоноватые от слез губы.
Наталья отстранилась:
Дай насмотреться на тебя, Соколик! Нет, плакать не стану, отвернулась, пряча лицо.
Ай-яй-яй! Не стану? Семен повернул девушку к себе, а это, что за ручьи? Глупыха, не навек прощаемся. Две недели не срок. Вытри слезки.
За стеной, в кухонном куте4, будущая теща усиленно гремела посудой. Парень прижал девушку к себе, целуя губы, шею, расстегнул пуговки на блузке:
Натаха, будь моей до свадьбы!
Нет, нет! Обманешь.
Зоренька ясная! Обману, мне не жить. Мать проклянет. Любимая!
Нет, прошептала девушка, обессилев, пожалуйста, нет.
Да, настаивал молодой человек, все равно поженимся. Он прислушался: шум стих. Будущая теща, подумал, ишь, затихарилась.
Наталка, позвала мать, слышь, ай нет? Иди, чо скажу.
Девушка вскочила, лихорадочно застегивая блузку:
Мамка кличет! Уступлю худо мне будет.
Наталка убежала. Семен переждал, успокаиваясь. На губах остывал поцелуй девушки, молодой человек едва сдерживал желание провести языком там, куда льнули юные уста Натахи. Сердце заныло:
Еще не уехал, а уже тоскую, Зоренька моя! Любимая! прошептал Семен.
Сеня, девушка вбежала, бросилась в объятия, не пущу! Прижму к груди и не пущу!
Идем, горячо зашептал парень, идем ко мне на чердак. Мать не узнает. Или боишься?
Себя боюсь, золото мое! Не устою.
Семен взял Наталку за руку, потянул за собой. Она послушно шла следом.
Куда это вы направились? Мать девушки стеною преградила путь.
Прогуляться, тетка Зарина. Чудный вечер ныне звезды россыпью.
Ты, парень, мотри, девку не спорть! Звезды. Потом сам не возьмешь.
Глупости, двадцать первый век за окном.
Чай, не дура, знаю. Неча по закоулкам жаться, милуйтесь дома, а я «Мелроуз Плэйс»5 буду смотреть.
Ладно, не выпуская Наталкиной руки, Семен присел на край дивана, усадив девушку рядом. Тетка Зарина плюхнулась с его стороны, подтолкнув локтем:
Потеснись, молодежь! Вот и ладно.
Втроем уставились в телевизор: будущая теща увлеченно, переживая за любимых героев, а влюбленные, абсолютно не понимая действия, происходящего на экране, поскольку желания и помыслы сосредоточились друг на друге. Пальцы молодого человека гладили ее ладонь, и она понимала, что Семен хочет сказать.
Наконец серия закончилась, и тетка Зарина встала:
Прощайтесь, голубки. Можете поцеловаться, я отвернусь. Во сколько подкидыш на Красновишерск?
Мама, ты же знаешь.
Ладно, дочка. Сватья то будет провожать на вокзал?
Мама проводит до Красновишерска. А уж до Перми сам.
Вот дочка и ты со сватьей езжай.
Спасибо, глаза девушки увлажнились.
Тетя Зарина отвернулась и молодые поцеловались.
Ну, я пошел? Семен на секунду задержался у дверей.
Две минуты, будущая теща вышла на кухню.
Семен горячо обнял невесту, шепча клятву верности.
Огребёшь в этой Вишере
Поезд набирал ход. Прошлое отступало и Семену казалось, что образ любимой блекнет с каждым оборотом колес. Проводник предложил чаю и лишь теперь молодой человек ощутил голод. Мама собрала в дорогу шаньги, подорожники, отварную курицу, малосольные огурцы и хлеб домашней выпечки. Вагон был плацкартным и пассажиры в основной массе, распаковывали термоски, выкладывая снедь на приоконные столики. Три соседних места занял мужчина с женщинами примерно одного возраста.
Огребёшь в этой Вишере
Поезд набирал ход. Прошлое отступало и Семену казалось, что образ любимой блекнет с каждым оборотом колес. Проводник предложил чаю и лишь теперь молодой человек ощутил голод. Мама собрала в дорогу шаньги, подорожники, отварную курицу, малосольные огурцы и хлеб домашней выпечки. Вагон был плацкартным и пассажиры в основной массе, распаковывали термоски, выкладывая снедь на приоконные столики. Три соседних места занял мужчина с женщинами примерно одного возраста.
Будем знакомы, сосед! Я Жора, моя жена Ульяна и сестра Настена. Упитанный мужчина неопределенного возраста, протянул Семену причудливо татуированную руку. Тот пожал:
Семен. Куда едете?
В Питер. Дамы страсть хотят поглядеть северную столицу. А ты, братан?
В Малую Вишеру через Питер. Сослуживца проведать.
Где служил?
Чечня.
А я Авган прошел. Дамы, подсуетитесь.
Ладно, чего там.
Не жмись, браток. Мечи припасы!
Семен выставил бутыль первача и закуску.
Ого! одобрил новый знакомец. Вздрогнули за женщин, потом со свиданьицем.
Выпили.
Малая Вишера, это же в наших краях. Не понял!
А еще в новгородских землях!
Иди ты! Бабоньки, слышали? Новгородская Вишера!
И чего ж удивительного? Вмешалась Ульяна, тебе, Жора, все в диковину, на самом деле хватает одноименных сел, разных первомайских, дубков и прочих.
Вишера не Дубки. Мистическое совпадение. Чую, не спроста.
Мели, Емеля, Ульяна толкнула мужа локтем в бок. Мистика.
Ты, благоверная, помолчи. У меня нюх. Попомни, Сеня. Огребешь сполна на свою задницу в этой, как ее, Вишере.
В Малой, подсказал Семен. Наливай еще, брат. Выпьем за туманное будущее. Он выпил полстакана самогона и подцепил вилкой черемшу, славно посолена.
Ульянка старалась.
Жорина супруга зарумянилась и потупила взор:
Спасибочко на добром слове.
Туманное будущее, повторил Семен, погощу у дружка две недельки, и назад подамся к невесте Наталке. Свадьба назначена. А там семья, работа. Отпрыгался. Такая вот мистика.
Любишь свою Наталку?
Очень.
Настена, сестра Жоры, зевала, глядя в окошко. Темнело, мелькали редкие фонари проплывающих деревень.
Говорят, в Петербурге летом ночей не бывает.
Бывают, но светлые. Небольшие сумерки. Увидим. Не выспалась?
Где там? Поднялась ни свет, ни заря.
Верно из самого Красновишерска?
Не угадал, служивый, бери ближе из Соликамска.
А я до Красновишерска верст тридцать отмахал местным подкидышем, а уж дале автобусом.
Эк забрался. С заимки чо ль?
Ну, Степан подавил зевок.
Настена кивала носом. Жора потянулся:
Эхе-хе! Уснешь, глядя на вас.
Развернул матрац на верхней полке:
Идем, Уля, бельишко получим.
Та закопошилась, настороженно глядя на Семена. Тот повернулся лицом к противоположной стене и тоже развернул матрац.
Сколько надо, Жора?
Давай триста, не ошибешься.
Триста? Боже, правый!
Да не знаю сколько.
По тридцать рубликов бельишко, сказал Семен, доставая из старинного, с металлическими пряжками, выцветшего чемодана, спортивный костюм.
Дамы спешно ретировались в туалет. Жора через несколько минут скрылся в том же направлении. Переодевшись, Сеня отправился к проводнику за бельем и на полпути столкнулся с попутчиками, торжественно несшими на вытянутых руках простыни, отдающие за версту влагой.
Мы уже! похвастал Жора. Девчонки спать лягут, а мужики в бордель, расхохотался, довольный шуткой.
Мне только этого не хватает! Покривился Сеня.
Когда вернулся, компания улеглась: Жора на верхней полке, дамы на нижних.
Постелил себе, улегся на спину, подложив правую руку под затылок, а левую на грудь. Стук колес убаюкивал, и скоро молодой человек уснул. Снились мать, Наталка почему-то в черной старообрядческой хламиде до пят. Мать шевелила губами, осуждающе качая головой, а Натаха повторяла словно попугай:
Брошусь с Писаного камня вниз и поминай!
Семен застонал, очнулся. Жора бормотал во сне. В вагоне было душно, горло саднило.
Огребешь сполна в этой Вишере, вспомнил слова попутчика.
Тоже мне, предсказатель хренов.
Включил подсветку над полкой, свесив голову, посмотрел на столик:
Слава Богу, квас не выпили!