Будем за ним следить. Он здесь вырос, он все знает. Или Монах его приятель гестаповцы несколько раз прочесывали окрестные горы, за осень произошла пара стычек, но в лесах оставались одни трупы, а они, как известно, сказать ничего не могли.
Барбье хотел затребовать в бывшем рудничном управлении карту старых шахт. Инженеры хмыкнули:
Господин Барбье, плана никогда не существовало. Мы указали на несколько отработанных предприятий, а больше мы ничего не знаем инженеры здесь были такими же упрямыми, как и шахтеры. Барбье велел обыскать приют и проверить документы детей. Ничего подозрительного они не нашли. Малыши были сиротами, воспитанниками католических учебных заведений. Они бойко читали молитвы на латыни, перебирая розарий.
Барбье, улыбаясь, спросил: «А кто ваш любимый святой?». Дети, наперебой, закричали: «Елизавета и Виллем, господин комендант». Высокий, крепкий, голубоглазый мальчишка, один из близнецов Мерсье, независимо заметил:
Святой Франциск Ассизский, господин комендант. Когда я вырасту, я стану священником за дальней партой укрылась совсем маленькая девчонка в вязаной шапке:
Дочка экономки, лишайная, вспомнил комендант, я их бумаги регистрировал. Она везде с псом бродит пес местной породы не отходил от девочки. Барбье считал, что лучше овчарок и доберманов ничего нет. Комендант не доверял даже бельгийским овчаркам. Свору для лагеря привезли из Дахау в особом вагоне. Шавка, комок черного меха, свернулась клубком у ног девчонки. Пес носил хороший кожаный ошейник:
Маргарита, верно Барбье заметил длинные, черные ресницы девчонки, три года ей. В справке написано, что она заразная ему не понравился нос малышки, с заметной горбинкой. Глаза у нее были большие, голубые. На белых щеках виднелись летние веснушки:
Святая Тереза из Лизье пискнула девчонка, но я стану принцессой, когда вырасту Барбье ее не касался, но все равно прошел в ванную, вымыть руки. В чистой комнате лежало простое мыло и холщовые полотенца. Мадам Дельпи, одобрительно подумал комендант, свое дело знала.
Если бы экономка не была такой бледной и скромной, она даже могла бы сойти за хорошенькую женщину. По бумагам мадам оказалась вдовой, уроженкой Вервье, городка рядом с Льежем. Экономка предъявила справку о том, что ее муж погиб при Дюнкерке. Близнецы Мерсье оказались детьми ее соседки, недавно умершей от чахотки.
Барбье смотрел на католический стальной крестик, на темное платье женщины:
Едва за двадцать, а одевается будто монахиня. Хотя я слышал, что священники живут с экономками мадам Дельпи вела хозяйство прелатов. Отцу Андре шел седьмой десяток, однако новый священник, по мнению Барбье, вполне мог соблазниться почти отсутствующими прелестями экономки. Женщина шмыгала по поселку, как мышка. Раз в неделю она ездила в Льеж, за провизией.
Гауптштурмфюрер сначала хотел организовать за ней слежку, но потом зевнул:
Зачем? Тихоня, она собственной тени боится. Даже если она в городе с отцом Виллемом развлекается, это не мое дело.
Мадам Дельпи аккуратно ходила к мессе с детьми из приюта. Учились они с поселковыми ребятишками. Барбье забрал поселковую школу под штаб. Дети теснились по сорок человек в классе. Обучали их по инструкциям, присланным из Берлина. Из программы выбросили Шарля де Костера, как неблагонадежного писателя. На уроках читали спешно переведенные отрывки из «Майн Кампф», в классах развесили портреты фюрера. Распятия, правда, в школе остались. На этот счет указаний не поступало.
Из библиотеки давно убрали книги евреев и коммунистов, устроив костер на площади. Перед бывшим шахтерским клубом, где размещалась комендатура, поставили щит, где вывешивались распоряжения администрации, коллаборационистская газета Le Pays Réel, и плакаты, призывающие вступать в добровольческую дивизию СС «Валлония». На лбу мужественного юноши, в стальной каске, с молниями каждую неделю появлялось крепкое словечко на валлонском диалекте. Барбье менял плакаты, хулиганов поймать не удавалось. С осени, с начала призыва, в Мон-Сен-Мартене в дивизию не записался ни один человек.
Мадам Дельпи принесла кофе священникам и какао детям. Отец Андре, ласково, сказал:
Agimus tibi gratias, omnipotens Deus ребята наперебой продолжили:
pro universis beneficiis tuis, qui vivis et regnas in saecula saeculorum под столом Маргарита дала Гамену кусочек блина. Собака лизнула пальцы девочки.
pro universis beneficiis tuis, qui vivis et regnas in saecula saeculorum под столом Маргарита дала Гамену кусочек блина. Собака лизнула пальцы девочки.
Они все знали, как их зовут, на самом деле, знали, кто такая мадам Дельпи. Отец Андре и отец Виллем объяснили, что это игра:
Пока идет война улыбнулся старший священник, мы будем в нее играть. Нам станет веселее, милые, но надо всегда соблюдать правила Маргарита и ее братья начали играть еще до Мон-Сен-Мартена. Другие дети тоже приехали из католических приютов, с чужими документами. Маргарите немного завидовали, она жила в одной комнате с матерью. Все остальные предпочитали не говорить о родителях, хотя Иосиф и Шмуэль были уверены, что мать после войны заберет их домой. Об отце они не упоминали. Дети знали, что отца увезли на восток, как и других отцов и матерей ребятишек, что жили с ними в приюте. Кто-то из подростков хмуро сказал:
Оттуда не возвращаются, поверьте моему слову мальчика вытолкнул из вагона, шедшего на восток, его отец. Подростка со сломанной ногой подобрал путевой обходчик. Старик скрывал мальчика дома два месяца, а потом через иезуитов его отправили в Мон-Сен-Мартен. Весь поселок тоже участвовал в игре. В церкви Маргарите даже становилось смешно. Она оглядывала заполненные людьми ряды скамей:
Все знают, кто такая мамочка. Но никто, никогда не донесет немцам мадам Дельпи с дочкой ходила в гости к женам шахтеров. Им открывали заднюю комнату или кладовую. Под холщовыми чехлами стояла мебель из замка, хранились ковры и шпалеры. Маргарита слышала голоса хозяев:
Мадам Кардозо, пожалуйста, не беспокойтесь. После войны мы отстроим замок. Переедете туда с мадемуазель Маргаритой молитва закончилась, девочка соскочила со скамейки. Сегодня была суббота, выходной. Мать уезжала в Льеж за провизией, а они с дядей Виллемом убирали приют. Девочка подхватила банку с фруктовым сиропом. Серые глаза дяди весело взглянули на нее:
Дай мне хотя бы ложку забрать, милая Маргарита ждала конца войны, чтобы отрастить косы. Два раза в месяц в умывальной мать наголо стригла ее кудрявые, черные волосы и мазала голову зеленкой. Девочка со вздохом посмотрела на братьев:
Им хорошо, они светловолосые дети шумели на кухне, журчала вода в кране. Виллем вышел в переднюю. Сестра стояла перед зеркалом, в поношенном сером пальто, в крепких ботинках. Насадив шляпку на золотистые волосы, Элиза взяла саквояж:
Я к вечеру вернусь, как обычно. На обед рагу из мясных обрезков она коротко усмехнулась, девочки пюре сделают, рисовый пудинг Виллем, наклонившись, поцеловал нежную щеку:
Ты осторожней, пожалуйста.
От сестры пахло знакомо, лавандой. Она кивнула: «Не беспокойся».
Священник открыл дверь, поежившись от утреннего холодка:
Она к причастию не подходит, я видел. Почему? Но не спросишь у нее Виллем перекрестил узкую спину в сером пальто. Сестра забирала с почты письма и выходила в эфир с передатчика, хранящегося под полом маленькой квартирки в рабочем квартале Льежа:
Это опасно вздохнул священник, но мне туда ездить еще опаснее. Здесь дети, два десятка, мальчишки кузины Эстер, Маргарита. Отец Андре старый человек, я за них ответственен. Одному Гамену можно бегать по округе в ошейник собаки вкладывали записки для Монаха. Виллем понятия не имел, кто это такой. Сестра туманно заметила:
Чем меньше о нем знает людей, тем лучше Виллем согласился. В газетах писали, что немцы все еще окружают Москву, но в Северной Африке Роммель терпел поражения.
Раньше через ирландцев можно было с Лондоном связаться достав из кармана рясы мешочек с табаком, Виллем свернул папироску, а теперь мы, как на острове. Отец Андре сказал, что Элиза все равно, что вдова. Впрочем, они и не венчались с Давидом огибая угол церкви, белого мрамора, Элиза оглянулась. Брат покуривал, прислонившись к косяку двери:
Если бы он знал морозный воздух обжигал щеки. Элиза с отвращением посмотрела на нацистские флаги у входа в бывший клуб:
Если бы он знал, что меня отлучили от церкви отец Андре развел руками:
Посмотрим, что дальше будет. Пока молитесь, раскаивайтесь в смертном грехе, в убийстве невинного существа отлучение мог снять епископ, но, по мнению отца Андре, прошло слишком мало времени.
Элиза наступила на изморозь, на булыжниках мостовой, голова немного закружилась. Она остановилась, подышав: