Но мы в хорошей позиции. Хотя если они холм окружат, то нам ничто не поможет. Грише надо уходить, с ранеными стрельба утихла, Волк насторожился. Уловив голоса, приближающиеся с востока, немецкую речь, Максим побежал наверх. Отряду требовалось срочно уводить раненых и занимать окопы, для обороны.
За рассохшимися стенами сарая в белесой, северной ночи тоскливо кричала птица. Пахло сеном, грязным, потным обмундированием, старой кровью.
Петр Воронов лежал навзничь, закинув руки за голову, затягиваясь папиросой. От отряда командующего Второй Ударной армией, генерала Власова, осталось два человека, он, и командующий, на противоположном топчане. При свете тлеющего табака Петр покосился на Власова, укрывшегося солдатской шинелью.
Генеральскую шинель, со знаками различия, Власов отдал вчера днем, начальнику штаба армии, полковнику Виноградову. Того ранило, несколько дней назад, при пересечении железнодорожного полотна. Полковник потерял много крови, его знобило. Последние два бойца в отряде, солдат и шофер, по приказанию Власова, понесли раненого в деревню Ям-Тесово. По карте до нее было километров пять, как и до деревни Туховежи, где Власов с Вороновым решили разыскать провизии. Петр подозревал, что ни начальника штаба, ни бойцов, они больше не увидят, как не увидят солдат и офицеров, прибивавшихся к отряду, и покидавших его, за время скитаний по новгородским лесам.
Петр прилетел во Вторую Ударную армию в начале марта. Письмо Тонечки дошло до Западного фронта в декабре, и застало его под Калугой. В конце месяца город планировали отбить у немцев, чтобы закончить первый, провальный год войны, хорошими новостями. Петр вернулся с Дальнего Востока, когда вермахт еще мог в бинокль разглядеть башни Кремля. Пропустив парад на Красной Площади, Воронов отметил годовщину революции на берегу Тихого океана, а, вернее, Татарского пролива.
Литерный поезд дошел до Хабаровска. Петр повез Кукушку к месту назначения, вниз по Амуру, торопясь успеть до ледостава. В точке имелась взлетно-посадочная полоса, Петр улетал оттуда на самолете, но Кукушку, по инструкции, на борт пускать запретили. Женщину, ночью, перевезли на бронированном транспортере, с пригородной, станции, в речной порт. Дорогу до точки она провела в трюме, в полной темноте.
Петр передал груз, как именовали Горскую в сопроводительных документах, начальнику специальной тюрьмы. Воронов понятия не имел, кого содержат в подземных камерах, на закрытой, огороженной территории зоны, располагающейся в предгорьях хребта, правильно названного Чертовым.
С террасы командирского особняка виднелась серая гладь Татарского пролива. Осень, из-за близости океана, здесь стояла теплая. Торжественный обед, седьмого ноября накрыли на свежем воздухе. Рыжие листья устилали гранит ступеней, солнце опускалось в бесконечный простор моря. За икрой и рыбой Петр напомнил начальнику зоны о дальнейшей судьбе груза. Приказ предписывал, в случае получения распоряжений, из Москвы, перевезти груз в еще более отдаленную точку, на Шантарские острова, в Охотском море:
Оттуда не убежишь хмыкнул Петр, впрочем, и отсюда тоже подземная тюрьма располагалась в старой, прошлого века каменоломне, на глубине в полсотни метров. Подъемников здесь не оборудовали. Начальник развел руками:
У нас автономная энергетическая станция, на угле, но из соображений безопасности тюрьму не электрифицировали Петру показали одну из пустующих камер, площадью в четыре квадратных метра. Каменный мешок окутывала тьма. Температура не поднималась выше десяти градусов тепла, даже летом, а зимой стояла на отметке ноль. Кормили заключенных, два раза в день, держа на баланде и куске хлеба. При уборке камеры их приковывали кандалами к стене. Кукушка, впрочем, согласно приказу, должна была пребывать в кандалах постоянно, днем и ночью. Петр остался доволен местом заключения. Он предполагал, что груз, в подобных условиях, долго не протянет.
Может быть, она сейчас мертва он медленно курил папиросу, слушая дыхание Власова, все мертвы. И малышка, и Тонечка, и даже мы с генералом Власовым отправив жене, из Хабаровска, подарки, Петр полетел в Москву. Он рассчитывал приехать в Куйбышев после взятия Калуги, и увидеть сына, или дочку. Вместо этого, он получил письмо от Тонечки, о смерти ребенка. Жена уехала на Волховский фронт, корреспондентом.
Петр тогда плакал, запершись в кабинете, в штабе фронта, думая о девочке, которую он так и не взял на руки. Он хотел немедленно полететь вслед за Тонечкой, и утешить жену, но Калугу должны были взять со дня на день. Петру предписывалось организовать фильтрационные лагеря, для людей, подозреваемых в пособничестве оккупантам, и восстановить деятельность комиссариата, в городе и области. Работы ожидалось много. Совершенно невозможно было сейчас просить об отпуске. Позвонив в Москву, он поговорил с коллегой, старшим майором Журавлевым, и с Наумом Исааковичем Эйтингоном. Начальник вернулся из Мурманска, где видел в госпитале Степана. Петр судьбой брата не интересовался:
Пусть спивается, калека. Но для моей карьеры хорошо, что ему Героя дали брата перевезли в Свердловск, в тамошний госпиталь для тяжелораненых, с ожоговым отделением. Петр подозревал, что никакие пластические операции Степану не помогут:
Очень надеюсь, что он не дотянет до конца войны, пожелал Воронов, не хочется, чтобы малыш пугался, увидев подобного родственника послав телеграмму в Свердловск, пожелав брату скорейшего выздоровления, поздравив со званием Героя, Петр забыл о Степане. Он, правда, получил ответ, подписанный новоиспеченной невесткой, товарищем Елизаветой Вороновой, бывшей Князевой. Брат, на госпитальной койке, успел жениться.
Петр хохотнул:
Нашел себе няньку, горшки выносить, и за водкой бегать тогда Петр еще не получил письмо, от Тонечки. Майор Журавлев успокоил его, сказав, что с Володей все в порядке:
Ты не волнуйся, заметил коллега, моя Наталья присмотрит за мальчиком. Антонина Ивановна скоро вернется в управлении тыла Волховского фронта Петра уверили, что о жене заботятся. С Тонечкой он не смог поговорить, жена уехала в войска. Положив трубку, Воронов пообещал себе непременно прилететь в Калинин. Он так и сделал, в марте, закончив дела в Калуге. К тому времени Тонечка, с какими-то разведчиками, ушла за линию фронта. Началась Любанская операция, войска двигались вперед. Группу Тонечки найти оказалось невозможно.
Петр был готов лично перестрелять дармоедов, в разведывательном отделе Второй Ударной Армии, и заодно собственных коллег, понятия не имевших, о солдатах и офицерах, с которыми могла находиться Тонечка.
Начальник Особого Отдела армии, майор Шашков, пожал плечами:
Петр Семенович, дивизии сформированы заново, пришло пополнение. Мы идем на соединение с пятьдесят девятой армий, прорываем блокаду Ленинграда. В подобных условиях работа с анкетами откладывается заставив себя сдержаться, Петр, холодно заметил:
Александр Георгиевич, работа с анкетами не менее важна, чем наступление. Сейчас надо особенно тщательно следить за бойцами, вступающими в контакт с местным населением. Мы не можем доверять людям, жившим на оккупированной территории, отрезал Петр, войска должны помнить о бдительности, а вы не в состоянии даже точно сказать, что за группа разведчиков отправилась на задание, с моей женой связавшись с Лубянкой, Петр получил разрешение остаться во Второй Ударной армии до завершения наступательной операции. Он надеялся, что Тонечка скоро вернется.
Петра придали новому командующему Второй Ударной армией Клыкову, в качестве представителя комиссариата. В конце апреля больного Клыкова отправили в тыл. Его место занял заместитель командира Волховского фронта Власов, отличившийся зимой, под Москвой. Шептались, что он любимец Иосифа Виссарионовича. После успеха в Московской операции, Власов даже давал интервью американскому журналисту.
Окурок жег губы, за щелями в дощатых стенах пищали комары. Поворочавшись на топчане, Петр натянул шинель:
Надо было воспользоваться самолетом, когда его прислали. Уговорить Андрея Андреевича улететь Петр, за это время, сдружился с генералом. Он, иногда, замечал, немного странный, испытующий взгляд Власова, будто генерал что-то хотел ему сказать, и не решался:
Надо было улететь, повторил себе Петр, хотя зачем? Тонечки больше нет каждый раз, когда он думал, что жена мертва, Петр сдерживал слезы:
Все потеряно он, в сердцах, ткнул окурком в земляной пол сарая, немцы идут к Волге штаб Второй Ударной армии попал в окружение в конце апреля, почти сразу после нового назначения Власова. Тогда на юге еще царило затишье, но Петр понимал, что немцы не собираются топтаться под Харьковом.