Вряд ли, конечно Максим вспомнил рассказы кузена Авраама об Израиле, никто нас на Средиземное море не повезет. Рейху нужна рабочая сила. Отправят на немецкие заводы, или польские предприятия куда бы их ни отправили, Максим туда доезжать не намеревался.
Поверка почти закончилась, люди бросали взгляды в сторону каменной пристройки, где помещалась лагерная кухня. Гриша, углом рта, сказал:
Сейчас вечерние бочки выкатят, с водой, с баландой сквозь колючую проволоку виднелась проселочная дорога, к деревне:
Машина какая-то Максим насторожился, начальство, что ли, едет по опыту лагерей, Волк знал, что визит начальства ни к чему хорошему не приводит:
Встань за мою спину велел он Грише, и не высовывайся фельдшер подчинился. Волк приказал соседу:
Что рот открыл, помоги парню боец с дизентерией, казалось, не понимал, что происходит вокруг. Бледные губы двигались:
Мама, мамочка, больно мальчик плакал. Максим стиснул зубы:
Потерпи немного, сейчас в барак вернемся черный, закрытый мерседес остановился. Максим разбирался в нашивках вермахта:
В охране никого выше фельдфебеля нет. Но это не вермахт на рукаве мундира блестели эсэсовские молнии. Высокий офицер, с отличной осанкой, прислонившись к капоту, разглядывал ряды молчаливых, истощенных людей. Щелкнув зажигалкой, он наклонился к машине.
В черном, начищенном сапоге играло солнце:
Не верю, сказал себе Волк, не может быть. Это не товарищ комбриг в ноябре прошлого года он прочел в «Красной Звезде» о подвиге летчика-истребителя, полковника Степана Семеновича Воронова, пошедшего на таран подводной лодки:
Героизм и самоотверженность большевика, товарища Воронова, спасли жизнь советских моряков и пехотинцев. Товарищ Воронов заслуженно носит высокое звание Героя Советского Союза товарищ Воронов носил полевую форму вермахта, без погон и знаков различия. Каштановые волосы были хорошо подстрижены. Волк заметил на холеном лице мелкие царапины:
Он брился недавно Воронов не выглядел истощенным, почему он в немецком мундире? Он служил в НКВД. Может быть, его забросили за линию фронта, для разведывательной работы визитеры, медленно, обходили ряды.
У эсэсовца были пристальные, ледяные, глаза. Он похлопывал себя стеком, по хорошо скроенным бриджам. Волк, невольно, постарался лучше закрыть Гришу спиной. Над крышами бараков кувыркались ласточки. Охранники, с автоматами, почтительно сопровождали гостей, отступив на несколько шагов.
На Волка повеяло сандалом:
В первый раз я его так близко вижу понял Максим, одно лицо с товарищем комбригом. Но глаза у него другие лазоревые глаза остановились на лице Волка. Воронов, безучастно, рассматривал военнопленных. Наконец, он что-то шепнул эсэсовцу. Стек протянулся рядом со щекой Волка, эсэсовец кивнул.
Два шага вперед услышал Волк знакомый голос:
Они с братом даже говорят одинаково. Брат ранен, обожжен, наверняка. Это Петр Семенович, сомнений нет
Ты, ты повторил Воронов. Забрав у эсэсовца стек, он хлопнул Гришу по плечу:
Выйди из строя в расстегнутом воротнике серо-зеленого мундира Воронова виднелся крестик.
Не убоюсь зла, Максим шагнул вперед, к Петру Воронову.
По дороге в лагерь военнопленных штандартенфюрер фон Рабе едва удерживался от веселого свиста. Он покуривал, опустив окно мерседеса, вдыхая свежий, лесной воздух. Из Чудова сообщили, что банда партизан, скрывавшаяся в лесу, полностью разгромлена.
Максимилиан не стал отправлять генерала Власова, и Муху, как он, по старой памяти, называл Петра Арсеньевича, ни в Новгород, ни в Чудово. Они обосновались в штабе первого авиационного корпуса, в Луге, под крылом приятеля отца, генерала Гельмута Ферстера. Макс выбрал Лугу, из-за аэродрома. Власов и Муха вскоре улетали под Винницу, в лагерь для высшего офицерского состава Красной Армии.
В Луге они поселились в загородном доме отдыха, Люфтваффе, в отдельных апартаментах. Готовим им личный повар. Фон Рабе проводил с русскими почти все время, внимательно выслушивая генерала. Власов не знал немецкого языка, переводил Петр Арсеньевич.
Максу передали блокнот, с тезисами обращения к русским военнопленным. Все складывалось, как нельзя лучше. На беседах они, втроем, наметили устройство будущей Русской Освободительной Армии, и набросали предварительный состав комитета по освобождению народов России, как называли его Власов и Петр Арсеньевич. Макс, искоса, смотрел на спокойное лицо Воронцова-Вельяминова:
Я еще думал, на кого он похож? Конечно, на герра Питера. Его кузен, двоюродный брат связавшись с Берлином, фон Рабе получил исчерпывающие сведения о семье Воронцовых-Вельяминовых. Петр Арсеньевич оказался родственником герра Теодора Корнеля, что было весьма на руку Максу. Из соображений безопасности фон Рабе пока не упоминал о семье Мухи. Он понял, что Петр Арсеньевич не знает ни английской, ни французской родни:
И не надо, решил Макс, герр Питер гниет где-то в пражской канализации, а господина Драматурга, вкупе с Маляром, ждет арест и расстрел. Русские сентиментальны. Петр Арсеньевич может захотеть увидеться с семьей. Тем более, Корнель воевал на стороне белых сил Воронцов-Вельяминов, правда, не выказал никакой сентиментальности, когда речь зашла о его родном брате. Лазоревые глаза Петра Арсеньевича сверкнули холодом, он отчеканил:
У меня нет ничего общего с мерзавцем, коммунистом. Его судьба меня совершенно не интересует Петр не хотел спрашивать у фон Рабе о Тонечке, или говорить о Володе:
Потом, велел он себе, я еще не доказал своей преданности рейху, не начал борьбу с большевизмом. Фон Рабе может не понравиться, что я женат на Тонечке. Она подданная Британии, нашего врага Петр был уверен, что Тонечка поддержит его решение:
Понятно, что война окончена. Вермахт, к осени, окажется на Волге, на Кавказе. Нам надо обустраивать Россию, возвращаться к жизни до большевистского морока герр Максимилиан пообещал Петру, что ходатайствовать за него, перед рейхсфюрером СС Гиммлером:
Вы скандинавского происхождения, Петр Арсеньевич, потомок варягов, фон Рабе, ласково улыбался, вы сможете стать членом СС. У нас есть добровольческий полк, для русских эмигрантов, тоже названный в честь варягов полк начали формировать весной, в Белграде. По возвращении в Берлин Петра Арсеньевича ждали нашивки оберштурмфюрера СС. Макс извинился:
Мы пока не может присвоить вам звание майора, однако в СС быстро продвигаются по службе. Мы принимаем во внимание заслуги человека перед рейхом Петр твердо намеревался служить новому режиму. В Русской Освободительной Армии он должен был отвечать за работу с белоэмигрантами.
Вам пойдут навстречу, уверил его фон Рабе, вы родственник царской династии. Ваша семья тысячу лет служит России, Петр, иногда, ловил себя на том, что не верит случившемуся. Просыпаясь ночью, он слушал пение птиц, в соснах, окружающих офицерский дом отдыха:
Я дворянин, аристократ. Фон Рабе граф, но его семья получила титул в начале прошлого века. А моя семья у Петра, даже, немного, захватывало дух. Энциклопедии здесь было не достать. Он попросил герра Максимилиана заказать из Берлина справку о Воронцовых-Вельяминовых. Один из предков Петра возглавлял Посольский Приказ, и был женат на родственнице царя Михаила Федоровича, первого из Романовых. Из Германии прислали описание герба рода:
Щит разделен перпендикулярно на две части. В правом золотом поле виден до половины вылетающий белый орел в золотой на главе короне; в левой части в красном поле положены крестообразно три палицы, имеющие рукоятки Петр заучил описание наизусть. Он собирался, в Берлине, заказать визитные карточки.
Фон Рабе сказал, что добровольческий русский полк будет участвовать в борьбе с европейскими партизанами:
Франция, Югославия, Норвегия Максимилиан загибал пальцы, работы впереди много, Петр Арсеньевич. Мы принесем свободу народам России, и передадим управление страной в руки ее исконных хозяев, то есть вас в машине Макс просматривал донесения из Парижа и Варшавы. Правительство Виши, через неделю, начинало депортацию парижских евреев, в перевалочный лагерь, в Дранси, откуда шли поезда в Польшу. Летом планировалось отправить на восток двадцать тысяч человек:
Из Варшавы тоже пойдут эшелоны, в конце месяца Максимилиан вспомнил о докторе Горовиц:
Ерунда, она не спрячется в гетто. Это удобно, патрули туда не заходят, но у жидовки арийская внешность. Она воспользуется своим лицом Петр Арсеньевич сам предложил проехаться в ближайший лагерь военнопленных. Выступать перед солдатами было еще рано, сначала Власов должен был привлечь на свою сторону офицеров. Воронцов-Вельяминов заметил:
Я больше чем уверен, что у сил вермахта не доходят руки, до поисков евреев, в лагерях. Шваль, Петр Арсеньевич поморщился, надо безжалостно уничтожать, согласно урокам фюрера. Если бы ни жиды, в России не случилось бы революции. Они прячутся, выдают себя за других людей Макс, с интересом, выслушал историю о так называемом Горском: