Я уплатила чужие долги и теперь сама всем должна. Я ухожу на выставке демонстрация коллагеновых губ и платиновых зубов. Интересно, как бы это смотрелось на мне?.. Проверь, как Ники играет гаммы у неё завтра музыка. А со следующей недели французский. Ты же понимаешь, для девочки нашего круга она должна.
«Музыка, подумала я французский. Я не могу ей дать ничего. И никакого круга не будет».
Ники позвала меня поиграть. Я пришла, но голова у меня разболелась, и вскоре я спустилась к себе.
Чтобы отвлечься, я взяла вечернюю газету и начала просматривать.
«Разыскивается беглый манекен», прочла я на первой странице.
В дверь тихонько постучали.
Я сунула газету в сумку, на цыпочках подошла к двери, глянула в замочную скважину и открыла дверь.
Что случилось, Ники? Почему ты плачешь?
Уходи отсюда, убегай скорей Мама прочитала объявление в газете и хочет вернуть тебя в магазин. Я только что слышала, как она туда звонила. Беги! Она ушла не хочет быть дома, когда за тобой придут. Мама хочет увидеть свой портрет на выставке. Они написали, что напишут портрет того, кто сообщит, и поместят его на Выставке Знаменитостей. Ещё и деньги, но для мамы не это
Ники всхлипнула. Вынула что-то из кармана халатика.
Беги. Вот деньги тебе хватит на билет. Кажется, есть ночной поезд. Бери, это из моей копилки, это не мамины. Садись на такси, поезжай на вокзал и сразу уезжай.
Она разрыдалась.
Вокруг помутнело, словно у меня перед глазами появилось толстое стекло, которое всё исказило.
Не плачь, сказала я Ники, обняла её и расцеловала.
Ты тоже не плачь, сказала Ники.
Я не умею плакать, сказала я.
Как жаль, что ты не человек, сказала Ники, утерев слёзы.
Один из билетов, спрятанных за подкладку сумки, мне пригодился.
В купе я ехала одна.
* * *Поезд прибыл на конечную станцию ранним утром.
Я дождалась, пока открылось привокзальное кафе, и села за столик. Столик стоял у окна. Окно выходило на реку.
Пляж был безлюден. Река сверкала на солнце тёмными и светлыми полосами дух захватывало. Как должно это впечатлять живых, если даже меня задело. Я и о еде забыла. (На минутку). Посмотрела вокруг. Живые быстро жевали, глотали, плевали, бросали и уходили. Конечно, они это видят каждый день, они же не торчали, сколько я, в четырёх стенах.
Когда я уходила, опять посмотрела в окно. По пляжу ходила женщина в белом халате и выбирала из урн бутылки. Неподалёку от воды мужчина раскладывал мольберт.
Я расплатилась (у меня почти ничего не осталось) и вышла.
На сдачу я купила газету и раскрыла её на странице, где было напечатано «Требуются на работу». Требовались судомойки и уборщицы. А ничего другого я и не умела.
Вам нужна уборщица? спросила я.
Нужна, ответил директор.
Я хочу у вас убирать.
Вы? Он рассмеялся. Посмотрите на себя в зеркало. Нам такие уборщицы не нужны.
Судомойкой меня тоже не взяли.
«А вдруг они распознали, что я манекен?»
Ночь я провела на вокзале в комнате матери и ребёнка. (Я подумала о Ники, и перед глазами опять стало расплываться).
Я внимательно наблюдала за людьми, чтобы всё делать точь-в-точь, как они, и ничем от них не отличаться. Я смотрела, а потом обнаружила, что лежу головой на чьём-то боку и щека болит от впившейся пуговицы. Я не помнила, что было перед этим. Неужели я заснула? Я поморгала глазами, села поудобнее, достала зеркальце и начала отрабатывать мимику. Ничего не получалось. Проклятая улыбка как приклеилась.
«Всё-таки у манекена свои преимущества». Глядя на мою физиономию, никто не подумает, что я просидела всю ночь на вокзале и, кажется, согласилась бы вернуть саму себя в магазин за вознаграждение в виде чашки чая и бутерброда.
* * *Я обошла все адреса, указанные в объявлениях, и пошла не по объявлениям, а просто так.
Я немного заблудилась и забрела в какой-то сад. Мне повезло я нарвала яблок. Они были такие кислые, что у живых скулы бы свело. А мне было сладко.
Вечерело. Пора возвращаться на вокзал ночевать. Проходя в темноте мимо кафе, я вспомнила, какой вид открывался из окна утром: река, пляж
Идея! Достойная живого. Я тоже могу, как та женщина в белом халате, пойти на пляж, собрать бутылки, сдать их, а на эти деньги купить еду.
Утром я перешла по мосту на другой берег и очутилась на пляже. Женщины в белом не было, но художник, как и вчера, сидел за мольбертом.
Солнце только начало всходить. Серое небо трескалось розовыми ручейками.
Вдалеке, возле лежака, валялась бутылка. Я пошла за ней. Подняла. Походила между лежаками.
Бутылок больше не было.
Возвращаясь, я замедлила шаг. Мне так хотелось взглянуть что на мольберте и кто за ним. Я ни разу не видела живых художников. Тем более за работой.
Я подошла на цыпочках, остановилась. На холсте было точно, как в жизни. Как чудесно уметь так.
Не люблю, когда стоят за спиной. Встаньте рядом, сказал тот, кто сидел за мольбертом.
Я хотела подойти, но не могла двинуться с места.
Я же говорю встаньте рядом, сказал он и обернулся.
Я узнала его раньше, чем он обернулся точно так же он обернулся, уходя с выставки.
Мне нужно, чтоб вы мне позировали, сказал он после паузы. Вы согласны?
«Могу ли я манекен позировать художнику?»
Я вошла в его мастерскую.
Я передумал, сказал он. Я не буду влеплять вас в эту обойму лиц. Для этого я найду что-нибудь другое. Я хочу сделать ваш портрет. Даже не ваш. Это будет портрет материализованной одухотворённости.
Я так растерялась, что не нашлась, что сказать.
Он усадил меня возле окна в позе, показавшейся мне неестественной. Она утомляла. К концу сеанса я не чувствовала ни рук, ни спины. Ещё больше мучило то, что я его обманываю.
Я не та, за кого вы меня принимаете, сказала я и словно окунулась с головой в ледяную воду.
Я никого ни за кого не принимаю, сказал он. Мне важно, кого я вижу. Понятно?
Нет, сказала я. То есть да.
Так «да» или «нет»? спросил он.
Я не человек, сказала я.
А кто же?
Я манекен.[1]
Хорошо, что у меня не было сердца, а то бы оно разорвалось. И его бы опять не было.
Я встала. Сейчас он меня выгонит. Лучше уйти самой.
Чепуха, сказал он. Важно не на что я смотрю, а что я вижу. Я уже вижу свою картину. Она займёт первое место на конкурсе «Одухотворённость». Я обязательно должен занять первое место. Тогда я смогу не гнать халтуру ради заработка, а Сядь и не мешай мне работать. Ещё немного, и на сегодня хватит. Оплата в конце каждого сеанса.
Когда мы вышли из мастерской, он сказал:
Странно
Что странно? спросила я.
Как будто я тебя где-то видел.
«На выставке грязного нижнего белья», подумала я. Я сказала:
Вы ошиблись.
Нет, сказал он. Я художник. Я помню лица. Я не мог ошибиться.
Может, случайно встречались в городе, сказала я.
Он пожал плечами.
Мы расстались. Я направилась к вокзалу.
Через неделю я смогла снять номер в гостинице рядом с мастерской. Это было как раз вовремя я начала засыпать. Если поначалу мне достаточно было сидя подремать полчасика, то теперь хотелось спать всю ночь в постели. Я заметила, что без сна поутру у меня румянец не такой яркий. На вокзале я пыталась заснуть, но стали мешать свет, шум, жёсткое сиденье и локти соседей. Ночью хотелось темноты и тишины так же, как утром света и звуков.
Ты чего такая бледная? спросил он меня. Ты где живёшь?
Я ответила и указала в окно на свой балкон. Час назад я перебралась в гостиницу.
Смотри, ты не должна менять свой облик. Во всяком случае, пока я не окончу. И не вздумай худеть. Что ты ела сегодня на завтрак?
На завтрак я доела последнее из сорванных мною яблок, которое завалялось в сумке.
Где же это ты их рвёшь? спросил он. У нас нет беспризорных деревьев. Все под охраной.
Я рассказала.
Ты с ума сошла, сказал он. Там находятся владения Главного. Сейчас он в отъезде. Вход туда строжайше воспрещён. Сверхчувствительные приборы улавливают тепло, запахи, биотоки, исходящие от человека, достаточно только приблизиться, и сразу включается сигнализация. Чудо, что ты не попалась. А то бы тебе несдобровать.
«Нет никакого чуда».
Он как забыл (а, может, и забыл), что я неживая, и вёл себя со мной, как с человеком.
Ты не очень устала? спрашивал он во время изнуряющих сеансов.
Он работал по многу часов подряд, не отходя от мольберта.
Скоро конкурс, я должен успеть. Это будет мой шедевр. Я сделаю тебя, как живую. Благодаря светотени.
Мастерская была заставлена картинами, повёрнутыми лицом к стене.
Я спросила почему. Он ответил, что должен несколько месяцев не видеть картину, тогда лучше видно что не так. Если мазок грубый (резкий переход в цвете), надо сглаживать. А если смотреть каждый день, этого не увидишь.