Думаю, мистер Горовиц не преминет встретиться с герцогом Экзетером. Они родственники, старые друзья, товарищи по оружию. Сейчас я герра Холланда не упущу, обещаю, перед ним поставили стаканчик, пахнущий кардамоном. Максимилиан, блаженно, закрыл глаза: «Он мне расскажет, где спрятали мою драгоценность»
Меир Горовиц ухитрился стряхнуть назойливого, третьего атташе посольства, только к обеду. Мистер Уоррен, прямой потомок переселенцев с «Мэйфлауэра», бостонский брамин, как их называли в Новой Англии, кажется, считал Тегеран воплощением ада на земле.
Услышав фамилию Меира и его нью-йоркский акцент, Уоррен, будто бы невзначай, поинтересовался, давно ли семья Горовицей живет в США. Меир привык к подобным вопросам. Горовицей в стране было много:
Мой предок прибыл из Бразилии в семнадцатом веке, отчеканил майор, а еще один мой предок, герой Войны за Независимость. Мой покойный брат, кавалер Медали Почета, Меир знакомился с атташе на аэродроме, еще в военной форме. Искоса посмотрев на орденские планки, на майорские погоны, Уоррен, немного смутился.
Меир прилетел в Тегеран, через Северную Африку, привезя десяток ребят из Секретной Службы. Здешние специалисты готовили здание британского посольства к визиту президента. Меиру и его команде предстояло проверить все необходимое, и устроить совместное совещание с британцами. К русским они не приближались, такое оставалось обязанностью дипломатов.
Меир не значился в официальном списке делегации, в отличие от полковника Горовица. Мэтью прилетал с основным составом участников. Кузен делал закрытый доклад о научном потенциале Германии, на встрече британской и американской разведок. Будущую операцию, между собой, они называли «Скрепкой». Зоны оккупации Германии еще не разграничили. Обсуждением раздела страны собиралась заняться тройка, на конференции.
После возвращения Меира из Италии, на обеде у Вилларда, Мэтью заметил:
Британцам, хоть они и союзники, мы, ясное дело, всего говорить не собираемся. К их чести, надо сказать, что они не утаивают полученные от агентуры сведения, Меир знал о ком идет речь, но имени Генриха произносить не стал:
Незачем. Джон меня после Амстердама попросил такого не делать, я и не буду. С точки зрения безопасности, чем меньше болтаешь, тем лучше. Даже с родственниками, британцы сообщили, что нацисты отзывают с фронтов ученых. Мэтью хмыкнул:
Мне такое не нравится. Они могут вывезти элиту, не дожидаясь падения рейха, союзники еще не дошли до Рима, а русские, до границ СССР, но о победе все рассуждали, как о деле решенном. После разгрома вермахта под Курском, успеха итальянского десанта, и взятия Киева, никто не сомневался в падении Германии. Оставалось поделить шкуру почти мертвого медведя.
Меир вдохнул аромат отличного, довоенного бордо:
И куда они собираются отправлять ученых, Мэтью? Только в нейтральные страны, или в Японию. Но Япония тоже капитулирует, кузен отозвался:
У них столько подводных лодок, что за всеми не уследить, он достал из блокнота маленькую карту Германии:
Полигон в Пенемюнде, урановое месторождение, и силезская промышленность, останутся в руках русских. Нам такое совсем ни к чему, по словам Мэтью, большой доклад был формальностью:
Поговорим о немецких ученых, он скрыл зевок, обсудим правила обращения с бывшими нацистами, Меир возмутился:
Не существует бывших нацистов. Ты не воевал, а я, полковник коснулся шрама на щеке:
Воевал. Мы не можем сажать Гейзенберга, или фон Брауна на скамью подсудимых. Они члены НСДАП, но такое, не более, чем формальность, кузен спохватился:
Хватит о работе. Поздравляю с помолвкой. Она замечательная девушка, объявления в газетах не печатали, новости оставались семейными. Мэтью прислал дорогие, серебряные подсвечники от Тиффани.
С Иреной все шло по-прежнему. Меир убеждал себя:
Не думай о таком. Она тебя любит, всегда будет любить. И ей, кажется, хорошо, Ирена плакала, когда он вернулся из Италии с левой рукой на перевязи. Ранение, впрочем, было легким, к праздникам повязку сняли. Перед полетом в Тегеран Меиру дали небольшой отпуск. Он, с удовольствием, возился с племянником. Аарон вырастил два зуба, и уверенно сидел. Малыш хлопал в ладошки, завидев на газонах парка, среди палых листьев, белых, голубей. Птицы опять поселились на кухонном балконе Горовицей, заполнив старый, деревянный домик, времен их детства.
Пока Меир был на Сицилии, Дебора успела защитить докторат. После Хануки она возвращалась к работе в штабе военно-морского флота. По уклончивым словам невестки, Меир понял, что она возглавит группу лингвистов, шифровальщиков.
Меир прилетел на военную базу Лэнгли, в Виргинии, не ожидая увидеть кого-то из семьи. Он даже протер пенсне, правой рукой. По бетонному полю, навстречу дугласу, шел доктор Горовиц. Отец носил форму майора армии США, с коричневыми нашивками. Бронзовые змеи обвивали крылатый посох, символ медиков. Меир тогда еще не получил звание майора. Не веря своим глазам, он первым откозырял отцу.
За рулем прокатного форда, доктор Горовиц, сварливо, заметил:
Не волнуйся. В моем возрасте, дальше призывного пункта для новобранцев, меня никто не пошлет. Осматриваю молодежь, вот и все, Меиру показалось, что в серо-синих глазах отца промелькнула тоска. Об Эстер так ничего известно и не было. О сестре и ее мальчишках отец не говорил.
Меир только, осторожно, кашлянул:
Я не должен тебе такого рассказывать, доктор Горовиц усмехнулся: «Продолжай, если начал». Меир коротко объяснил, что на будущей конференции глав государств поднимется вопрос о высадке десанта во Францию. Отец только поинтересовался: «Когда?».
Меир развел руками:
Следующим летом, папа, то же самое он сказал и Ирене. Меир зарылся лицом в черные, пышные, пахнущие ванилью и пряностями волосы:
Мы поставим хупу, милая, тихо сказал он, но надо сначала дожить до победы. Люди сражаются, в подполье, в партизанских отрядах. Надо им помочь, на Сицилии они отлично взаимодействовали с местными ребятами. Рассказав Меиру о Волке, Джон добавил:
Если он жив, он тоже здесь, в Италии, на севере. Но, судя по всему, мы его не скоро увидим, если вообще увидим, Ирена обняла Меира:
Я приеду в Европу. Я обещала Гленну спеть с его оркестром на Елисейских полях. Можно и хупу в Париже поставить, она потерлась щекой о щеку Меира:
Маме скажу, что это моя вина. Возьмем сироту, мальчика, девочку. Может быть, Ирена осеклась, в темных глазах появилась грусть. Меир понимал, о чем идет речь:
Если Эстер погибла, то близнецы остались круглыми сиротами. Осенью мальчишкам семь лет исполняется, в Требниц, на территорию рейха, хода никому из них не было.
Атташе Уоррен, в очередной раз, начал распространяться о грязи и антисанитарии. Меир, довольно холодно, сказал:
Я воевал в составе диверсионной группы, в бирманских джунглях, мистер Уоррен. Мы выуживали не переваренные фрукты из навоза слонов, ничего такого они не делали, но Меиру просто хотелось полюбоваться мертвенной бледностью на лице дипломата. Вспомнив Бирму, и базар в Рангуне, он отогнал мысли о Тессе:
Не смей, такое бесчестно. И ты ей не нужен, калека, Меир отговорился необходимостью посещения синагоги, куда протестант Уоррен ходить не собирался.
Меир заглянул на миньян, в синагогу Даниял. В тегеранском представительстве «Джойнта» ему объяснили, что там собираются польские евреи, беженцы. На молитве Меир вспомнил сержанта Авербаха:
Он в Северной Африке оказался, когда спасся из Дахау. Его через Францию и Испанию переправили, а они, Меир обвел взглядом молящихся, советскую границу тайно переходили, получив нашивки лейтенанта, Авербах остался в отряде коммандо. Сейчас он воевал где-то на пути к Риму.
После службы, за ароматным чаем и местным печеньем, Меир поговорил на идиш и польском языке. Он, осторожно, спросил о сестре, но люди вокруг него покинули Польшу в первый год войны. Ни о докторе Горовиц, ни об Аврааме Судакове, они ничего не знали. Многие намеревались после войны перебраться в Палестину:
Британцы перекроют границы, как они сейчас делают, ядовито сказал кто-то, но если мы из СССР сбежали, то до Израиля тоже дойдем, о возвращении в Европу речь не шла:
Там ничего не осталось, услышал Меир, один пепел и дым, несмотря на сведения о польских лагерях, бомбежки так пока и не начались.
Меир ждал, пока ему принесут плов с курицей и гранатовыми зернами:
Уоррен, наверное, без бекона страдает, усмехнулся майор Горовиц, здесь такого не достать. Впрочем, британцы с провизией прилетят, утром, в комнате безопасной связи посольства он услышал веселый голос герцога:
Мы покидаем Каир, скоро будем у вас. Запомни, встречаемся в кафе «Надери». Улица с таким же названием, армянский квартал, Меир взял в посольстве неприметный форд, без номеров. Для местной полиции у него имелась соответствующая бумага. В город он выходил в штатском костюме, с путеводителем, засунутым в карман, и картой, испещренной пометками.