Мы покидаем Каир, скоро будем у вас. Запомни, встречаемся в кафе «Надери». Улица с таким же названием, армянский квартал, Меир взял в посольстве неприметный форд, без номеров. Для местной полиции у него имелась соответствующая бумага. В город он выходил в штатском костюме, с путеводителем, засунутым в карман, и картой, испещренной пометками.
В Испании я тоже туристом притворялся, Меир вооружился новой моделью кодака, с мощным объективом. Они предполагали, что столица Ирана кишит немецкими агентами:
Может быть, даже фон Рабе здесь появится, Меир рассматривал бархатные коробочки с драгоценностями. Ирене и миссис Фогель он купил браслеты, лазоревой бирюзы. Меир пропустил между пальцами ожерелье, темно-зеленых камней, с жемчугом:
Она такое платье носила, на новый год, невестка сняла траур, но одевалась в приглушенные тона. Меир помнил смуглую шею, с тонкой, золотой цепочкой, стройные плечи, черные, мягкие волосы, под шелковой береткой:
Любовь моя, цвет зеленый. Прекрати, она вдова брата, а ты, он отпил кофе, не сводя глаз с ожерелья. За порогом забегаловки шумел рынок.
Думая о Деборе, Меир не поднял головы. Человек, которого в Испании он называл Красавчиком, быстро сделал несколько фотографий, маленькой, почти незаметной камерой: Петр бросил медь на лоток разносчика:
Отлично. Посмотрим, куда мистер Горовиц меня приведет. Вернее, к кому, взяв стакан соленого кефира с мятой, Петр удобно устроился в полутемном углу рынка, не сводя глаз с американца.
На бархатной скатерти, над крохотной чашкой тонкого фарфора поднимался ароматный пар. Здесь подавали армянские сладости, пахлаву с грецким орехом, сушеные персики, тоже начиненные орехами, тонкие листы фруктовой пастилы. Слива оказалась терпкой, пряной, словно терновый соус, сваренный девчонками и Кларой, на кухне в Хэмпстеде. Миссис Майер рассмеялась:
Инге с Паулем в парке кусты обнаружили. Принесли корзину слив, из духовки вкусно пахло овощным пирогом. Клара засолила капусту. Съездив с детьми в Мейденхед, она собрала урожай в саду. Питер с Джоном отнекивались, женщина подняла руку:
Пусть банки у вас в кладовых стоят. Ничего с ними не случится. После победы попробуете нашего варенья, Аарон и Густи, за деревянным, старым, кухонным столом, кое-как вынимали косточки из вишен. Маленькая леди Кроу перемазалась соком. Питер поцеловал ее куда-то в нос:
Мы всем привезем подарки, обещаю, на задней странице блокнота майор Кроу составил целый список.
Джон, с аэродрома, поехал в британское посольство, где останавливались премьер-министр и президент США. Встречи тройки проходили в советском посольстве, напротив. Близлежащие улицы закрывали для автомобилей, между зданиями возводили затянутый брезентом коридор. Работники из Блетчли-парка проверяли коммуникации, и даже канализационные трубы.
В самолете, Питер, довольно весело сказал:
Наполеон и царь Александр совещались на плоту, посреди Немана. Можно было бы вообще тройку отправить куда-нибудь в Берингов пролив, герцог сидел на стальной лавке, вытянув ноги в проход, затягиваясь сигаретой:
Американцы предлагали Аляску, довольно желчно отозвался кузен, но Сталин отказался. Он вообще, по слухам, никуда еще раньше не летал, Джон усмехнулся, и он хочет оставаться ближе к фронтам. Что понятно, учитывая новости о взятии Киева, несмотря на победы русских, никто не ожидал от них выхода к границам СССР, до конца года:
Невозможно, отрезал Джон, летом сорок первого немцы застали их врасплох, уничтожив авиацию. Они, за один день, устраивали танковые прорывы. Впереди зима, танки не пройдут по пятидесяти, миль за день. И немцы отлично обороняются, это они поняли еще на Сицилии. Войскам союзников пока оставалось далеко до Рима, оккупированного вермахтом:
Одна надежда, что бомбежки Германии повлияют на настроения в рейхе, заметил Джон. Отпив кофе, Питер взглянул на календарь в блокноте:
Сегодня они начинают атаковать Берлин. Больше четырех сотен самолетов, с нашей стороны. Джон говорил, что группа Генриха потеряла двоих человек, в бомбежках, с таким было ничего не сделать. Герцог вздохнул:
Мы предупреждаем их о будущих атаках, разумеется. Через Портниху, Портниха продолжала держать салон в Брюсселе. С Монахом тоже было все в порядке.
Мы предупреждаем их о будущих атаках, разумеется. Через Портниху, Портниха продолжала держать салон в Брюсселе. С Монахом тоже было все в порядке.
В отличие от Волка, недовольно пробормотал Питер, непонятно, жив он, или нет, южные партизаны, в Италии, о северных ничего не знали. Передатчиков в стране не водилось. После возвращения из десанта Питер уехал на заводы, в Ньюкасл. Бомбежки Люфтваффе почти прекратились. Надо было восстанавливать производство, выводя его на довоенные мощности. О постройке новых заводов пока речи не шло, но армии и флоту, в преддверии будущего десанта, во Франции, требовались сталь и боеприпасы:
Не говоря о пенициллине, который нужен всем и каждый день, уставая ворочаться в постели скромной, холостяцкой квартиры, Питер поднимался до рассвета, и варил себе кофе. Завтракал он в столовой инженеров, отдавая карточки. Он часто начинал утреннее совещание прямо за столом. Питер старался не думать об Уильяме, потерявшемся где-то в России:
Волк его привезет домой, убеждал себя Питер, по словам Джона, он из тех людей, что не оставляют обещаний невыполненными, Питер, все равно, вспоминал мальчика, белокурого, сероглазого, которому он приносил машинки, и пел колыбельные:
Где он, что он с ним сейчас, под размеренный звук моторов дугласа, Джон заметил:
Не вздумай, пожалуйста, нелегально переходить советскую границу. Или легально. В общем, не вздумай. Максим говорил, что Уильям в безопасности, Питер посмотрел в иллюминатор:
Над Израилем пролетаем, Джон, кисло, ответил:
И такое тоже не вздумай произносить при наших ястребах, как их называют американцы. Палестина, и больше ничего. Беженцы добираются до страны, даже сейчас, нелегальных иммигрантов, пойманных при переходе границы, посылали в лагеря интернированных, на Кипре. Питер искоса взглянул на Джона:
Люди спаслись от Гитлера, а мы не разрешаем им жить на своей земле, герцог смял окурок в пепельнице:
Такого тем более говорить нельзя, как ты понимаешь.
Посадку в Лоде они не делали, Питер отправил письма Клары матери из Каира. Он послал и большое письмо Ционе:
Девочка совсем одна, сказал он Джону, она подросток, пятнадцать лет. О ее дяде два года никто, ничего не слышал. Надо ее поддержать, если мы в Израиль не заглянем, несмотря на ворчание кузена, Питер, упорно, называл Палестину Израилем.
В Ньюкасле он виделся со своими детьми, как иногда, про себя, думал Питер. Судетские беженцы обжились в приемных семьях, ходили в школы. Старшие мальчики собирались записываться в армию. Многие прибавляли себе года, чтобы оказаться в военной форме. Джон развел руками:
Как проверишь? В документах беженцев ставят год рождения со слов человека, Питер, тогда, подумал:
Хоть бы они выжили. Аарон погиб, Эстер и Авраам без вести пропали, о Виллеме ничего не слышно. Мальчики Эстер в обители, но все равно, они в на территории рейха, в опасности. Хватит и того, что их сестра умерла, за бархатными занавесями кафе шумела главная улица армянского квартала.
Прилетев в Тегеран в штатском костюме, Питер остановился на одной из надежных квартир, неподалеку от резиденции посла Его Величества:
Мэтью тоже доклад делает, вспомнил Питер, но закрытый, в отличие от моего, о подробностях доклада американского кузена Джон не распространялся. Понятно было, что речь пойдет о разделе научного потенциала Германии.
Питер ехал с аэродрома на посольской машине. Миновав улицу, где стояло советское представительство, он проводил глазами красный флаг, с серпом и молотом:
Прийти к ним, написать официальный запрос о судьбе полковника Кроу, о Констанце, о таком Питер, в присутствии Джона, даже не стал упоминать. Ясно было, что и кузена Стивена, и Констанцу надо искать по серым, как их называл герцог, каналам:
Подожди, успокоил его Джон, Волк отправится за Уильямом, после войны. Он возьмет на себя и эту миссию, с подиума зазвучало пианино. Здешний музыкант играл песню Пиаф. Питер слышал мелодию, в Северной Африке, перед высадкой на Сицилии:
Mais quand les histoirs son trop jolies,
Ça ne peut pas durer toujours..
C«était une histoire damour
Dont rien désormais ne demeure
Он вспоминал старое танго, которое играл тогда еще сержант Авербах, в столовой на острове Пантеллерия:
Сэм не верит, что его жена и сын погибли, Питер подавил желание опустить голову в руки, он обещал всю Европу перевернуть, а их найти. И Мишель не верит, дядя Джованни о Лауре не говорил. Клара только вздыхала: