Он бороду отрастил, заметил Питер, изобразил акцент, в немецком языке, Меир хмыкнул:
Но, по твоим словам, Бор слышал выстрелы, с преследовавшего их лодку немецкого катера. Стефана, если его, действительно, так зовут, ранили, он упал в воду
Питер опрокинул рюмку коньяка:
Мы понятия не имеем, как его зовут. Бору он мог, кем угодно представиться. Он ему никаких документов не предъявлял. Он, якобы, пришел с рекомендациями Красного Креста, но это только его слова. Сами знаете, на войне люди не заботятся о бумагах. Особенно, если речь идет о жизни и смерти, Питер и Джон были уверены, что на шведском берегу Воронова ждал десант русских:
Они бы перестреляли шведов, как они сделали с норвежцами, погрузили Бора в самолет, а мы бы опять винили во всем немцев, желчно заметил Джон:
Но вовремя подвернулся пограничный катер. В общем, думаю, что мистер Воронов, или гауптштурмфюрер, появившийся в форте де Жу, покоится на дне Эресунна, Питер налил себе еще рюмку:
С точностью такого утверждать никто не может. Но мы знаем, что он выдавал себя за Стивена, что он, Питер поискал слово, навещал Констанцу, Меир сдвинул пенсне на кончик носа. Оказавшись в кабинете, он сбросил пиджак с галстуком и закатал рукава рубашки:
Надеюсь, вы простите американские манеры, Питер смотрел на сильную руку, с недавним шрамом от ранения:
Он был в плену. И Джон сидел в лагере. Не у нацистов, у японцев. Джон мог бы закончить Моабитом, до войны, но Эстер его спасла. Джон с Меиром ничего не сказали, в Бирме, даже своих имен. Но мы не знаем, как все сложится дальше, Меир рассматривал лицо предполагаемого родственника, советского разведчика.
Он потер гладко выбритый подбородок:
Как я говорил, инуиты, наверняка, получили сведения о Стивене и Констанце, кочуя по Арктике. В СССР тоже живут инуиты. На севере, рядом с Аляской
Меир вытряхнул из пачки сигарету:
Думаю, мне стоит встретиться с кем-нибудь из, так сказать, теневого состава советской делегации, Джон, сначала, открыл рот, но потом согласился:
Правильно. Наш с Питером интерес покажется подозрительным. У них имеется досье на Стивена и Констанцу. Они знают, что мы родственники, они боялись, что Москва забеспокоится, почувствовав неладное, и упрячет кузенов еще дальше.
Я практически посторонний человек, подытожил Меир, сделаю вид, что у меня есть информация о месте нахождения Констанцы. Брошу крючок, посмотрю на их реакцию, и сделаем выводы. Джон у нас официальное лицо, распорядился Меир, поэтому, майор Кроу, готовьте автомобиль. Камера у меня есть. Последим за русским посольством, посмотрим, кто отирается у здания. Может быть, мои испанские знакомые попадутся на глаза, Меир хлопнул себя по лбу:
Борода меня сбила с толка. Я его видел, в Испании, майор Горовиц упер палец в рисунок, я его про себя Красавчиком звал. Он на тебя похож, Питер, что неудивительно, Меир взялся за вторую бутылку коньяка:
Он разведчик, с довоенных времен, хрустальные рюмки играли темным янтарем. Меир разгрыз острый перец:
Теперь надо выпить за удачу. Я уверен, мы узнаем, где Москва держит великого физика и знаменитого аса, рюмки зазвенели. Тонкий звук отозвался в подвесках старомодной, большой люстры. Меир почувствовал на языке сладкий, кружащий голову вкус:
Узнаем, где они, добавил Меир, и решим, что делать дальше.
Он завернул траву в тонкий лаваш:
Надо в Америку коньяк с икрой привезти. Папе понравится, Меир, довольно бодро, сказал: «И никому не придется нелегально переходить границу».
Наверное, вздохнул майор Горовиц, про себя. Вслух, он заметил: «Закажем еще бутылку, а там посмотрим».
Максимилиан перебирал длинными, ухоженными пальцами фотографии.
Не желая обращаться в ателье, герр Лернер и герр Швальбе привезли в багаже все необходимое для проявки пленки, и даже портативную, красную лампу. Получив от Мухи катушки, Максимилиан быстро оборудовал в просторной ванной комнате, выложенной изразцами, рабочее место. Пленку в американский кодак зарядили цветную.
Засучив рукава рубашки, штандартенфюрер склонился над легкой, небольшой ванночкой из плексигласа. Острый запах химикатов, тусклый, рассеянный свет, напомнил ему о лаборатории в лондонском посольстве, где он проявлял снимки Далилы.
Здешнее дипломатическое представительство рейха закрыли летом сорок первого года, когда союзные войска и Красная Армия оккупировали Иран:
Не то, чтобы нам понадобились дипломаты, усмехнулся Макс, в разговоре с Мухой, понятно, что даже без вторжения немецкое посольство держали бы под надежным колпаком. В Швеции и Швейцарии не протолкнуться от ваших бывших коллег, он тонко улыбнулся, Муха покраснел, от англичан и американцев, тем не менее, существовали страны, где немцы могли себя чувствовать свободно.
На закрытом совещании, с рейхсфюрером СС, они обсудили финансовые отчеты. Деньги шли из Цюриха в Буэнос-Айрес. Аргентину они выбрали, из-за близости к последнему плацдарму:
Но не только, поднял палец Гиммлер, в стране большая немецкая община. Они всегда были лояльны идеям фюрера и партии. Взять хотя бы семью вашей невестки, Гиммлер зашуршал бумагами, до переезда в Швейцарию ее родители были столпами, так сказать, системы, поддерживали наши начинания, немцы в Аргентине и близлежащих странах, с готовностью, помогали рейху.
Из Буэнос-Айреса прислали красивые, четкие, цветные снимки. Земля в стране стоила дешево. На подставное имя был куплен старый отель, на берегу озера, в глубине Патагонии, на чилийской границе. Если бы Макс не знал, где сделали альбом, он бы подумал, что перед ним Альпы. Снежные вершины гор окружали глубокую, небесную лазурь воды. Каменистые, поросшие соснами склоны уходили вверх, к ледникам.
От Ушуайи, порта, через который лежал путь к последнему плацдарму, озеро отделяло всего пятьдесят километров:
Дорога почти непроходима, заметил Гиммлер, грузы переносят местные индейцы, как в прошлом веке, аргентинскую базу они собирались использовать, как перевалочный пункт:
Отправим туда ученых, Гиммлер, со значением, посмотрел на Макса, пусть занимаются своими делами. Нам требуется оружие возмездия, с удаленным управлением, требуется бомба, Максимилиан считал, что пока рано готовиться к отступлению. Они с Гиммлером не упоминали о сепаратных переговорах, но все понимали, что такая возможность существует:
В конце концов, думал Макс, Германия всегда была и остается оплотом западной цивилизации. Мы гораздо ближе к англичанам, и американцам, чем дикие славяне. Рузвельт и Черчилль не допустят, чтобы Сталин заполонил Европу варварами, несущими большевистские идеи, по мнению Макса, даже тщательно отобранные славяне, вроде Мухи, не были способны думать самостоятельно:
У них в крови подчинение. Столетия крепостного права дают о себе знать. В Европе крестьян освободили гораздо раньше. Тем более, любой расторопный человек мог собрать отряд, стать феодалом, сам получить титул. Взять, например, предков Виллема, Максимилиана всегда успокаивали разветвленные генеалогические таблицы. На досуге он любил пролистывать Готский альманах, где, разумеется, значились графы фон Рабе.
Максимилиан, всегда, с некоторой грустью, понимал, что у бывшего соученика кровь древнее:
Мы родственники прусских монархов, но по материнской линии. У нас новый титул, а семья Виллема ведет начало с девятого века, Макс, правда, подозревал, что прямой предок соученика, некий граф Эренфрид Первый, из Маасгау, до обретения титула служил простым наемником. О происхождении графа Готский альманах сведений не имел:
Но девятый век, вздохнул Макс, с таким не поспоришь. Предок Мухи, варяг, тоже был наемником. И предок герцога Экзетера, если судить по фото, со времен Венло, герр Холланд тоже повзрослел.
Ничего, успокоил себя Макс, я женюсь на девушке отличных кровей. В Венгрии много аристократов, следующим летом штандартенфюрер отправлялся в Будапешт. Европейские депортации, к тому времени, заканчивались. На очереди оставались только венгерские евреи. Они ожидали, что адмирал Хорти уступит напору рейха и согласится на размещение в стране дивизий СС:
Мы с Эйхманом займемся жидами, хмыкнул Макс, и я обещаю, фиаско, как в Дании, мы не потерпим, Гиммлер остался недоволен исходом датской миссии. Проклятые шведы успели вывезти из страны семь тысяч евреев, почти всю общину. Жалкие три сотни заложников, отправленные в Терезин, были только каплей в море. Красный Крест забрасывал оккупационную администрацию в Дании требованиями разрешить визит в концлагерь, куда послали евреев из Копенгагена.