Ты вспомнишь, милый. Должно пройти время, вот и все Авраам прижал ее руку к губам:
Я люблю тебя, милая длинные ресницы дрогнули, все будет хорошо, я обещаю Блау той ночью отправился с ребятами на задание. Вернувшись в пещеру после операции, Эстер увела Циону к костру: «Нам надо поговорить».
И я ей все сказала Циона хлюпнула носом, ничего не скрыла она предполагала, что сейчас дядя Авраам и тетя Эстер разговаривают с Конрадом. У костра, Циона едва слышно заметила:
Тетя, всего третий месяц идет. Я вас хотела попросить она почти обрадовалась, услышав отказ. Доктор Горовиц, резко, сказала:
Еще чего не хватало. Я не убью часть еврейского народа она вспомнила покойную Элизу:
Ее ребенка я убила. Она сама не хотела рожать. Давид послал ее родителей на смерть. А Циона? спросила себя Эстер:
Она говорит, что не хочет давать жизнь отродью нациста в серых глазах племянницы Эстер видела совсем другое желание.
Голоса за стеной повысились. Циона расхаживала по пещере, пробираясь между вещевых мешков и брезентовых, полевых сумок девушек, спотыкаясь, об ящики с трофейным оружием и консервами. Она покуривала папироску, рука, немного дрожала. Дядя с ней почти не разговаривал. Доктор Судаков, устало, заметил:
Надо было Волку тебя в Будапеште спрятать. Хотя я его не виню. С таким грузом как ты, на руках, все вокруг опасно дядя, ядовито, добавил:
Мадемуазель Сечени Циона зарделась.
Дядя с тетей в Варшаву едут не находя себе места, она присела, но сейчас надо что-то с ребенком решить Циона всхлипнула:
Блау его воспитывать откажется. Если я от него уйду, он всем раззвонит, какого ребенка я родила. В Израиль мне с ним на руках больше не вернуться, мне будут плевать вслед, на улице вытерев лицо рукавом полевой рубашки, девушка, не выдержав, закусила обшлаг:
Что мне делать, что? Может быть, найти Максимилиана Циона испугалась своим мыслям.
Выкинув окурок, она вздрогнула от угрюмого голоса Блау. Пан Конрад отдернул наскоро повешенную, немецкую плащ-палатку, отделяющую женскую часть пещеры: «Пойдем, Циона».
Пан Конрад отправился за Ционой. Авраам щелкнул немецкой, трофейной зажигалкой:
Стоило мне получить пулю в голову, как все пошло наперекосяк по лицу доктора Судакова Эстер видела, что он еле сдерживается:
Впрочем, с Блау он и не сдерживался доктор Горовиц предполагала, что Авраам умеет ругаться, но еще никогда не слышала от будущего мужа таких слов. Послав Блау за племянницей, доктор Судаков, поспешно, извинился:
Прости. Но эта публика только такой разговор понимает Эстер обняла его за плечи:
Конрад не виноват, Авраам. Ты видишь, что он любит Циону. Девочка документы подделала, возраст себе прибавила, но Циона хотела, как лучше. Она хотела тебя найти Авраам прижал ее ладонь к своей щеке:
И нашла он тяжело вздохнул, но Джону я лично все выскажу, насчет беспорядка, творящегося в его учреждении, если можно так выразиться рассказав Эстер о встрече с Джоном в Израиле, Авраам добавил:
Он, конечно, тогда мне хотел сообщить, что ты в Польше. Только я был не в настроении его слушать Эстер подумала:
Надо ему признаться, что я и Джон Но зачем? Что было, то прошло, и больше никогда не вернется. Хотя Авраам говорил мне о Розе доктор Судаков коротко улыбнулся:
Она меня не любила, но я ей желаю счастья. Надеюсь, что она выживет, замуж выйдет Эстер скрыла вздох:
И о Монахе надо сказать. Ладно, потом. Сначала доберемся до Варшавы, найдем передатчик, узнаем, что происходит она заметила Аврааму:
После драки кулаками не машут, милый. Циону незачем Эстер замялась, в таком состоянии в отряде оставлять Авраам, угрюмо, курил:
Блау мой ровесник. Чем он думал, когда Циона к нему на порог явилась? Впрочем, я уверен, что Волк ему тоже все высказал забрав у Авраама сигарету, Эстер затянулась ароматным дымком:
Слова сейчас не помогут, милый. Конрад всегда о Ционе позаботится. После войны они уедут в Израиль, поставят хупу, родятся дети она поцеловала забинтованную голову:
Он сделает все, чтобы Циона в безопасности оказалась отправлять девушку в Израиль, через оккупированную Европу, было невозможно. Авраам долго молчал:
Значит, она хотела от ребенка избавиться Эстер покачала его:
Я ее не виню, милый. Она на такое пошла, чтобы ближе подобраться к Максимилиану. Понятно, что она его не любит Эстер даже передернулась, Циона знала, кто он такой Эстер вспомнила тоскливые, серые глаза девочки:
Или любит? Бедное дитя, она теперь всегда себя виноватой будет чувствовать. Если избавится от ребенка, и если его оставит. Однако Блау все ясно сказал пан Конрад не хотел ничего обсуждать.
Надо дождаться февраля, отправить ребенка в приют, хмуро заметил Блау, нечего здесь думать. Я отродье нациста воспитывать не собираюсь, а Ционе семнадцати не исполнится. Она все забудет. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон Блау сплюнул на каменный пол пещеры:
Впрочем, я ее не неволю. Хочет держать при себе он сочно выругался, пусть держит. Но тогда пусть идет на все четыре стороны. Она мне с чужим приплодом не нужна, тем более, с таким по упрямым глазам Блау, Эстер поняла, что уговаривать его бесполезно.
Авраам, невесело, заметил:
Нельзя заставить мужчину принять чужого ребенка. Твои малыши, это другое дело он поцеловал руку Эстер, они и мои дети тоже в пещере было тихо. Эстер чуть не прибавила: «Да и ты другой человек».
Услышав предложение Эстер, доктор Судаков, сразу, согласился:
Ты права. Так для всех лучше. Дитя не виновато, что у него такой отец. Мальчик или девочка, все равно, никогда о нем не узнают. Не надо делать никаких операций он повел рукой, сейчас для еврейского народа каждый ребенок важен он поднял на Эстер серые глаза:
Мы с тобой его достойным человеком воспитаем, обещаю по их мнению, все было просто. Эстер поручила Блау найти в округе спокойное место, для Ционы:
Золото у нас есть, и мы из Варшавы еще привезем, деловито, сказала женщина, даже если восстание не удастся, понятно, что война скоро закончится. Может быть, и к февралю, когда она помолчала:
Мы с Авраамом приедем туда, к родам. Никто, ничего не узнает, кроме нас четверых. Мы заберем ребенка, все будут считать, что это наш малыш пан Конрад улыбнулся: «То есть вы пожениться хотите».
И поженимся, уверил его доктор Судаков, когда в столице раввина найдем. В подполье они есть, еще не все из Варшавы бежали, не всех нацисты депортировали Авраам, просто, добавил:
У меня ближе Ционы нет никого. Девочка не виновата, что все так получилось. Ребенок, тем более, не виноват. Не надо ей жизнь калечить, в семнадцать лет он окинул Блау долгим взглядом:
Тем более, если ты отказываешься Конрад, упрямо, ответил:
Не отказываюсь. Циона моя жена, я обязан заботиться о ней и детях. О моих детях, со значением, прибавил Блау:
Я схожу за ней он откинул плащ-палатку.
Подождав, пока его шаги пропали, под сводами пещеры, Эстер, почти неслышно, сказала:
Мы с тобой в кибуце обоснуемся, с детьми, а они пусть уезжают, в Иерусалим, или в Тель-Авив. Ционе дальше учиться надо, Блау работать пойдет. И я стану врачом, в Кирьят-Анавим. Найдем мальчишек, они обрадуются, что у них брат, или сестра появились Эстер подумала:
Если Маргарита выжила, можно было бы ее тоже в Израиль забрать. Неизвестно, что с Виллемом случилось. Если он погиб, то у Мон-Сен-Мартена наследников не осталось. Впрочем, он и раньше монахом был ожидая Блау и Циону, она быстро проверила повязку, на голове Авраама:
Все хорошо. Завтра доберемся до лесника, возьмем машину, и окажемся в Тарнуве. Хозяин пансиона найдет монашеские облачения. Поедем в столицу, а Блау здесь за всем присмотрит Эстер, внезапно, подумала, что Циона может отказаться, отдавать ребенка.
Племянница только кивнула:
Так лучше, да. Дядя Авраам, Циона сглотнула, простите меня, пожалуйста доктор Судаков обнял девушку:
Что ты, мы все понимаем, милая. Что было, то прошло. Теперь у тебя новая жизнь начнется, с Конрадом. Никто, ничего не узнает, и вообще он поцеловал Циону в лоб, после войны все изменится Эстер напомнила себе, что надо попросить Блетчли-парк связаться с отцом и Меиром:
Они думают, что я мертва. Бедный Аарон, как его жалко. Но у папы есть внук она поймала себя на улыбке, ему легче стало, должно быть. И еще внук, или внучка появятся доктор Горовиц взяла Авраама за руку:
Твой дядя прав, Циона. После войны все будет по-другому Циона смотрела на хмурое лицо дяди: