У него быстро борода растет. Господи, думала ли я, что так все получится, что я опять полюблю, на четвертом десятке? Пусть Эмиль и Джон будут счастливы. Пусть доживут до конца войны она пожала руку мужа:
Вспомнишь, конечно. В конце концов, мы сюда не только ради хупы приехали, Эстер коротко улыбнулась, но и затем, чтобы передатчик найти. В Лондоне могут знать, где близнецы. Надо им сообщить, что Циона в безопасности Эстер прищурилась:
Нет, это наша машина с востока, по Крохмальной, по кое-как расчищенному проезду, в центре улицы, шел трофейный, немецкий бронетранспортер, размалеванный красными и белыми полосами, с эмблемами Армии Крайовой.
Теплый, полуденный ветер шевелил светлые, немного отросшие волосы Эстер.
Авраам вспомнил:
В гетто ее Штерной звали. Она рассказывала, дети говорили, что она по воздуху может летать. Дети всегда остаются детьми, даже на войне Авраам надеялся, что группа из Мон-Сен-Мартена в безопасности:
Кто-то должен знать, где они сейчас подумал доктор Судаков, или я вспомню, в конце концов бронетранспортер замедлил ход. Из люка высунули автомат, подпольной сборки. Эстер шепнула мужу:
Руки подними она крикнула:
Свои! Майор Звезда оружие убрали. Эстер увидела знакомую, почти лысую голову генерала Бора, в черной беретке. Командир приставил ладонь к глазам:
Богатой будете, майор. Только сегодня о вас говорили Бор, легко, соскочил с брони машины. Обменявшись рукопожатием с Эстер, он добавил:
У нас в гостях британский посланец, ваш знакомый. Даже родственник, по его словам генерал взглянул на Авраама, Эстер спохватилась:
Доктор Авраам Судаков, то есть пан Вольский женщина улыбнулась: «Мой муж, генерал». Бор протянул ему руку:
Очень рад. Пан Ян поляк кашлянул, к передатчику пошел, в северный район. Вечером вернется Авраам, облегченно, подумал:
Вот и все, беспокоиться больше не о чем. Можно искать раввина, ставить хупу Бор отдавал распоряжения экипажу машины. Авраам поднес руку Эстер к губам:
Видишь, вовремя мы здесь оказались Эстер смотрела на север, на серый дым, стелющийся по высокому, жаркому небу августа. Издалека слышался грохот артиллерии.
Да, согласилась доктор Горовиц, вовремя.
По присыпанному каменной крошкой полу пробежала крыса.
Серый Волк, выругался, сквозь зубы:
Говорят, немцы сюда партию крыс привезли, с тифозными блохами. Надо быть осторожней они третий час пробирались на север, под землей, переходя из канализационных труб в подвалы, подсвечивая себе немецкими фонариками. Вокруг витал сладковатый, мерзкий запах. Адам объяснил Джону:
Немцы сбрасывают трупы в Вислу. Мы стараемся очищать воду, на тех станциях, что находятся под нашим контролем, но врачи боятся эпидемий несколько раз луч фонарика выхватывал из темноты полуразложившиеся тела. Над головой слышались выстрелы и раскаты артиллерийских залпов. У Серого Волка имелась карта подвалов, вычерченная от руки, однако старший лейтенант заметил:
Обстановка каждый день новая. Стоит немцам подорвать какой-нибудь дом, как подвалы тоже заваливает натыкаясь на груды камней, они искали обходные пути. Адам, аккуратно, вносил в карту изменения. Поляк, невесело, улыбнулся:
Правда, пока мы обратно на Банковскую площадь доберемся, придется еще раз карту переделывать после двух часов ходьбы они устроили привал, постаравшись найти место, где не так сильно пахло гниющей плотью. От крыс, правда, было никуда не деться. Джон пожал плечами:
Я тебе говорил, я в Бирме в лагере для военнопленных сидел. У нас по стенам барака ядовитые пауки ползали, размером с блюдце крыс они отогнали несколькими выстрелами. У них во флягах был крепкий кофе. На кухне штаба их снабдили наскоро выпеченным хлебом, сделанным из ячменной муки:
У нас в Англии такой хлеб тоже готовят, Джон, с аппетитом, жевал, в моем родном городке, Банбери, его продают герцог заставлял себя не думать о доме:
Я теперь не скоро в Британию доберусь. Надо найти передатчик, сообщить в Блетчли-парк о гибели Генриха и остальных он сжал правую руку в кулак, и надо сражаться дальше. Здесь, с ребятами Джон не мог себе представить, что бросит поляков:
В Нормандии и без меня справятся, сказал он себе, а повстанцам важно знать, что мы на их стороне. Хотя бы так он отгонял мысли о судьбе Эммы:
В Нормандии и без меня справятся, сказал он себе, а повстанцам важно знать, что мы на их стороне. Хотя бы так он отгонял мысли о судьбе Эммы:
Ты ее больше никогда не увидишь напоминал себе Джон, все кончено прячась в заброшенных зданиях, по пути к Варшаве, он засыпал, на исходе ночи, тревожным, усталым сном. Эмма сидела на палубе «Чайки», в летнем, светлом платье. На стройной шее висел медвежий клык, в медной оправе, белокурые волосы она распустила по плечам. Эмма болтала босыми ногами, в теплой воде речки, трещали кузнечики, на голове девушки был венок, из васильков. Джон слышал детский смех, ребенок лепетал:
Папа, папа открывая глаза, он стискивал зубы:
Теодор-Генрих так говорил. Максимилиан не отправит племянника, наследника титула, в детский дом, под чужой фамилией. Он оставит малыша при себе. После победы надо его найти, забрать в Британию. Он должен знать о своих родителях, и миссис Анна должна увидеть внука Джон, правда, понятия не имел, где сейчас находится женщина:
Американцы ее надежно спрятали, он ворочался с бока на бок, может быть, они и не собираются открывать ее местонахождение. Марта утверждала, что кто-то в Америке работает на Советский Союз. Догадаться бы еще, кто. Но не Меир, Меир честный человек в Тегеране, за бутылкой виски, Меир рассказал ему об обстреле Теруэля, на гражданской войне, в Испании:
Я тогда с тобой связаться хотел, заметил кузен, у меня были подозрения, насчет Филби. Но, если ты говоришь, что вы ему доверяете Джон кивнул:
Ты сам всегда утверждал, что нельзя судить человека только по его левым симпатиям. К тому же, Филби никогда не состоял в партии укрывшись в углу хлева, Джон покуривал, в кулак:
Меир тоже не левый. Но Аарон проехал через весь Советский Союз. Мать у них была левая, член Бунда Джон разозлился на себя:
Ты еще Звезду обвини в том, что она на коммунистов работает. Или Авраама, вкупе с ней. Или Циону он покачал головой:
Ерунда. Циона подросток еще, она хотела сделать, как лучше Эстер сидела где-то на юге, в горах, а о докторе Судакове, Виллеме, или Ционе, Джон ничего не узнал.
Если Эстер еще в живых осталась запивая хлеб кофе, он положил руку на шею. Джон, иногда, невольно, искал пальцами клык:
На нем рисунок был устало подумал он, теперь и не понять, что он значил. Дерево, и семь ветвей он, мимолетно, услышал завывание ветра, лицо обожгло морозом. Джон почти не помнил увиденного под наркотиками, в Тегеране:
Я только помню седоволосого старика, чьи-то серые глаза. У Лизы глаза похожие он задумался:
Место было северное. Может быть, я тогда вспомнил о Констанце, о том, что ее держат где-то в СССР кузену Стивену Джон сказал, что сам, после войны, позаботится о том, чтобы найти Констанцу:
Мне, скорее всего, и так придется в Советский Союз отправляться, за Уильямом. Максим может и не пережить войны. Он сейчас в Италии, наверное Марта предупреждала Джона, что, из-за предательства Воронова, его сыну грозит опасность:
Как в Германии они с Адамом, молча, курили, детей заговорщиков в рейхе тоже в приюты отправят, фамилии изменят Джон слышал о программе ариизации польских малышей:
А если Иосиф со Шмуэлем тоже подпали под распоряжение? Они по документам бельгийцы, католики. Если детей из Требница увезли, где их искать теперь Джон и хотел увидеть Эстер, и боялся этого:
Как я ей в глаза посмотрю? Она давно сказала, что меня не любит. Давида немцы убили. Может быть, она нашла себе кого-то, как Роза тяжело вздохнув, он услышал голос Адама:
Здесь наверху было хорошее кафе, до войны. Мы там часто с ребятами сидели в свете фонарика, Джон, с удивлением, заметил, что Серый Волк, немного покраснел.
Выяснилось, почему старший лейтенант, с тоской, смотрел на карту Польши. Невеста Адама, Кристина, была связной Армии Крайовой в Люблине:
Мы в год начала войны познакомились, сказал Серый Волк, она в Варшаву учиться приехала Люблин взяла Красная Армия. Адам беспокоился за девушку:
Мало ли что, хмуро сказал он, большевики, судя по всему, нас не считают союзниками. Кристина католичка, набожная. Она не левая, и вообще, русские сейчас всех, кто за свободу Польши сражается, в лагеря пошлют. Они своих коллаборационистов набрали, как Гитлер Адам витиевато выругался. В подвальном штабе восстания Джон видел плакаты с именем Воронцова-Вельяминова: