Кажется Партийный секретарь чешет в затылке.
Вам кажется, а я знаю: ни разу! Для чего, скажите, такой представитель выборного органа?
Партийный секретарь начинает нервничать.
Ну и вопросы задаете Полагается вот и
Зачем полагается? продолжаю лезть под кожу. Для галочки в статотчете?
Задаю последний вопрос:
У вашей парторганизации, наверняка, есть райкомовский куратор
Есть. Секретарь парткома называет фамилию инструктора орготдела.
И, конечно, бывает, в леспромхозе.
Не слишком часто, но бывает.
Встречался ли куратор, приезжая в парторганизацию, с вальщиком леса, членом райкома.
Не могу сказать Инструктор обычно появляется на часок, на ходу задаст мне пару вопросов и был таков.
Потом буду разговаривать с тем самым куратором. И он без тени смущения скажет, что как-то не принято встречаться с членом райкома, вальщиком леса. Днем тот в лесу
Почему бы не побывать на рабочем месте?
Обычно далеко, бездорожье, трудно добираться.
Почему бы не дождаться и вечерком, у него дома, за чашкой чая не посидеть с членом райкома, не поговорить, не разузнать, что у него и как в жизни? Отчего бы и, заодно, не дать какое-то конкретное партийное задание?
Куратор ответил:
Нет такой практики. Я, приехав, встречаюсь с директором леспромхоза, секретарем парткома, а до низов Все как-то времени не хватает.
Потом в статье, конечно же, будет мною сделан акцент: в глазах аппарата член райкома, если он рабочий, низы, а директор, даже если он не член райкома, верхи. Со вторыми встречи неизбежны и необходимы, а на первых нет времени, о них помнить необязательно.
Итак, командировка подходит к концу. Картина вырисовывается все отчетливее и выглядит безотрадно. Есть в составе райкома актив (это освобожденные секретари первичных парторганизаций и хозяйственные руководители) и налицо пассив (рабочие и колхозники, до которых никому нет дела) явное расслоение по социальному статусу. Расслоение, как понимаю, не только неоправданное, а и политически вредное. Да и в Уставе КПСС ничего не сказано насчет сортности коммунистов.
Вечером уезжаю в Свердловск. Днем встретился с первым секретарем райкома, попрощался, дипломатично поблагодарил за оказанное содействие. По глазам хозяина кабинета понял, что того регулярно информировали, с кем встречался и какие вел разговоры. Попытался разведать у меня, к каким выводам пришел. Извинившись, напомнил, что я не проверяющий инспектор, а журналист, поэтому в мою компетенцию не входит информирование об итогах командировки. На лице беспокойство и разочарование.
Через полчаса, когда собирался покинуть здание райкома, в коридоре меня остановила молодая женщина. Окинув взглядом, понял: не из местных дам. Значит? Обкомовский куратор. Слышал, что в командировке находится инструктор орготдела (повезло, не правда ли?) Свердловского обкома КПСС. Поздоровавшись, женщина представилась. Также хотел представиться по всей форме, но она остановила.
Знаю. Потом спросила. Уезжаете, да?
Через несколько часов.
И с какими впечатлениями покидаете район? Осторожно поинтересовалась женщина.
Понял, что конкретно ее интересует. Насторожился. И было от чего: будущая моя статья, если появится в газете, это и удар по куратору, поскольку работа с выборным активом (это и есть тема выступления) входит в круг непосредственных обязанностей работника орготдела обкома, который та представляет. Стал тщательно подбирать слова, отвечая на вопрос. Собственно, не выдал своих профессиональных секретов. Более того, притворившись простачком, развеял беспокойство партийного чиновника. Сказал, что впечатлений много. Какие они? Неоднозначные.
Инструктор спросила:
Может, к каким-то выводам пришли?
Да что вы! Мне надо разобраться с записями в блокноте, систематизировать факты, проанализировать и лишь потом можно делать какие-то выводы. Простите, добавил, тяжело вздохнув, но даже не уверен пока, что статья получится. В журналистике не все так просто. К тому же тему взял неподъемную. Об этом даже журнал «Партийная жизнь», а там работают асы партийной публицистики, редко касается.
Женщина понимающе кивнула и ушла.
И вот я в «Уральском рабочем». Утром, столкнувшись со мной в коридоре, Сергей Корепанов спросил:
Женщина понимающе кивнула и ушла.
И вот я в «Уральском рабочем». Утром, столкнувшись со мной в коридоре, Сергей Корепанов спросил:
Как съездил?
Нормально.
Что это значит? Корепанов недовольно уставился мне в глаза. Конкретизируй!
Ну Мне кажется, задуманная статья получится.
Ладно. Садись и пиши, а там посмотрим. Корепанов побежал дальше, но остановился. Кстати, инструктор обкома звонила мне. Волнуется. Хотела от меня что-либо услышать. Сказал, что сам еще ничего не знаю А ты, он подмигнул мне, кажется, там шороху порядочного навел.
Стал возражать.
Да нет Ничего особенного Как обычно Вел себя тихо И даже в райкоме появился лишь дважды в день приезда и в день отъезда.
Вот это-то и насторожило Правильно, что не разболтал Их неведение наш козырь.
Через два дня статья была готова. Перечитал и подумал, что не опубликуют, потому что партийные органы не любят, когда кто-то со стороны влезает в святая святых во внутрипартийную работу.
Владимир Денисов, прочитав, покрутил головой.
Смело Глубоко Факты убийственные Хорошо поработал. И, чувствуется, рука неравнодушного человека писала. Но, Денисов почесал в затылке, что-то мне подсказывает: статья не увидит свет. Шеф, конечно, не из робких, однако Статья такого рода требует другого мужества. Ты сам-то хоть понимаешь, что сделал?
Понимаю. Материал с перцем
Ты, по сути, положил на обе лопатки райком КПСС в полном составе Ладно бы какой-то отдел, а тут А это уже большая политика.
Денисов унес статью, и больше рукопись не видел в глаза. Не знал, что там, за моей спиной творилось. Честно говоря, не сильно интересовался. Интуиция, правда, подсказывала: не все так уж плохо, а иначе рукопись давно бы вернулась, совершив некий магический круг по редакции, назад.
Пятница. Раннее утро. Последний день моей стажировки. Вечером уже буду дома. На сердце тревожно: как там меня встретят после того, как «вынес сор из избы»? В отделе никого. Хожу по комнате из угла в угол. Иногда подхожу к окну и гляжу на проспект Ленина, где суетливо течет городская жизнь. За спиной с грохотом отворяется дверь. Оборачиваюсь: Сергей Корепанов. Он бросает на стол несколько экземпляров сегодняшнего номера «Уральского рабочего» и, ни слова не говоря, уходит. Лениво подхожу, смотрю пахнущую краской газету. Пробегаю первую полосу, потом по привычке четвертую. И лишь потом разворачиваю. Упираюсь сразу на статью второй полосы, стоящую большим «чердаком». Читаю название: «Член райкома». Заголовок настолько кондовый, что недовольно хмыкаю. Интересно, задаюсь вопросом, кто автор сего дурацкого заголовка? Опускаюсь в конец статьи и не верю своим глазам. Там написано: «Г. МУРЗИН, наш специальный корреспондент». Прочитав, ахнул. Вернулся к началу и начал читать. Сразу замечаю: практически, никакого вмешательства со стороны. Ну, может, пару шероховатостей убрали да заголовок заменили. Замена неудачна, но Что сделано, то сделано.
После обеда традиционная летучка в редакции «Уральского рабочего». Тоже иду. Забиваюсь в уголок, чтобы не так бросаться в глаза корифеям областной журналистики, рядом с которыми сидеть-то страшно, а не только Скосил глаз на Ивана Гагарина, редактора. Перед ним, усекаю, свежий номер. Ну, в этом нет ничего особенного: то и раньше было.
Начинается летучка. Выступает дежурный обозреватель и вдруг начинает говорить
Пятничный номер порадовал. Порадовал тем, что отдел партийной жизни, наконец-таки, разродился, выдав замечательную статью.
Все, конечно же, понимают, о чем речь
Гагарин прерывает обозревателя:
А, кстати, где автор? Почему нет?
Корепанов довольно хихикнул:
Да здесь автор, Иван Степанович. Вон, в уголок забился.
Встал. Гагарин бросил быстрый взгляд в мою сторону.
Умница. Покрывшись румянцем, не знал, куда себя деть. Стоял и не знал, можно мне присесть или нет. Присаживайся. И, обращаясь уже к обозревателю, сказал. Продолжай.
Статью можно признать лучшей за эту неделю и, пожалуй, с ней никто не сможет конкурировать и по месяцу.
Редактор, взглянув в сторону ответственного секретаря, бросает:
На стенд!
И будет справедливо, говорит обозреватель, но разрешите, Иван Степанович, высказать одно лишь замечание Но принципиальное