Мы соревновались в гонке по созданию нового, мощного оружия с немцами, и мы победили. Боевое применение бомбы, в Хиросиме, шестого августа, и в Нагасаки, вчера, спасло жизни тысяч наших солдат, на Тихом океане Констанца курила, рассеянно глядя вдаль:
Я ученый. Я разбираюсь в физике. Я обязана была понять, что происходит, и отказаться от дальнейшей работы вина лежала только на ней. Как и в Пенемюнде, Констанца поделила лист на две графы, расставив плюсы и минусы. Ей не требовалось заказывать энциклопедию, чтобы узнать о населении японских городов:
Сотни тысяч невинных людей, она растерла окурок в пепельнице, женщин, детей и стариков. Они умерли, из-за меня. Их кровь на моих руках узкие, изящные ладони, невольно, сомкнулись. Констанца не интересовалась литературой, или театром, но, разумеется, всегда получала отличные оценки. Она наизусть помнила эти строки:
Неужели руки никогда не станут больше чистыми она заставила себя не тереть ладони:
Бессмысленный жест. Те, кто не погиб при бомбардировке, станут инвалидами. Люди, находившиеся близко от эпицентра взрыва, умрут через несколько недель, в мучениях. Остальные тоже умрут, позже, как умерла бабушка Люси. Местность заражена, на десятки лет. Земля не даст плодов, даже рыба в реках и море понесет на себе печать радиации Констанце самой хотелось сгореть в огне, объявшем японские города. Пламя зажигалки лизало пальцы, она вздрогнула:
Нет, не так. Охранники заметят пожар, прибегут сюда она заранее вывела из строя цифровой замок, однако Констанца хотела быть уверенной в своем одиночестве.
Одиночество меня бы и ждало она вернулась к столу, если Степан выжил, он бы сейчас отвернулся от меня. Он честный человек, а я убийца невинных людей. Я хуже нацистов, хуже фон Рабе в письме брату Констанца сообщала примерные координаты оазиса, в Антарктиде:
Это моя обязанность, она поставила подпись внизу страницы, я не искуплю свою вину, но нельзя уносить с собой важные сведения Констанца принялась за письмо, когда охранники убрали обед. Она почти не притронулась к пище, не замечая, что стоит перед ней.
Мэтью тоже обо всем знал, поняла Констанца, Мэтью и Оппенгеймер. Они лгали мне в лицо. И Джон, наверное, знал. Американцы не скрыли бы сведения о бомбе от союзников. Джон знал, и ни в одном разговоре, ничего, мне не сказал шуршали волны, в машине. За плотными шторами выл ветер. Констанца, еще раз, перечитала письмо:
Стивен все поймет. Я пишу с точки зрения логики с точки зрения логики она не имела права жить дальше.
Моей смертью не вернуть погибших людей Констанца вздохнула, но в жизни человека наступают мгновения, когда, в отсутствие суда, он должен стать себе и судьей, и прокурором, и присяжными. Я обдумала приговор, и вынесла его, Стивен. Я приведу его в исполнение она прощалась с братом, и просила передать семье свою любовь. Констанца не стала дочитывать письмо. Она знала, что опять почувствует слезы на глазах, а сейчас ей нужна была спокойная голова.
Слезы, физиологическая реакция организма сняв кольцо, кинув его в конверт, Констанца лизнула клей, кора мозга содержит информацию о воспоминаниях. Я думаю о Стивене. Я болела, малышкой, он меня носил на руках брат пробирался в спальню Констанцы с апельсинами в карманах курточки:
Мне было четыре года, а ему десять слезы капали на конверт, няня свечу оставляла, чтобы я читала. Стивен брызгал в пламя апельсиновыми корками, чтобы меня развлечь над огоньком заиграла разноцветная радуга, запахло цитроном. Брат улыбнулся:
Сейчас ты мне расскажешь, почему так происходит большие глаза, цвета жженого сахара, широко распахнулись:
Я пока не знаю зачарованно сказала рыженькая девочка, но узнаю, Стивен Констанца уронила голову на стол, вцепившись пальцами в острые углы. Она сдержала вой, кусая губу:
Не смей, не смей. Не думай о Стивене, не думай о семье. Я не имею права называть себя человеком, я хуже нацистов. Я могла предотвратить смерть невинных людей, но ничего не сделала. Я могла отказаться от работы над бомбой, могла понять, что происходит Констанца напомнила себе:
Эмоции бесцельны. Займись делом бритвы или ножа у нее не было. Оставался только один выход. Ей, внезапно, захотелось встретиться с девушкой, из Пенемюнде, ощутить пожатие крепкой, маленькой руки:
Эмоции бесцельны. Займись делом бритвы или ножа у нее не было. Оставался только один выход. Ей, внезапно, захотелось встретиться с девушкой, из Пенемюнде, ощутить пожатие крепкой, маленькой руки:
Она меня спасла от нацистов, но зачем? Она тоже осудила бы меня, узнай она о бомбе. Я даже не могу спрятаться в изгнании тапки зашаркали в спальню, меня найдут, и заставят вернуться к работе. Джон знал, что происходит, и молчал. В Британии тоже сделают бомбу Констанца не хотела и не собиралась повторять свое преступление.
Или увидеть соседа, с которым мы здесь сидели в полутемной спальне, она выдвинула ящик комода, он мне сообщил, что я в Америке. Американцы мной пользовались, но больше никогда такого не случится. Никогда я не стану частью зла от воя ветра дрожали толстые стекла, за шторами. Прислушавшись, Констанца уловила знакомый, тихий голос: «Настало время искупления».
Да, спокойно согласилась доктор Кроу. Забрав из ящика простые, хлопковые чулки, Констанца пошла в ванную комнату.
Мейер отправляется на скамейку после флай-аута трибуны бейсбольного стадиона в Кливленде, League Park, домашней арены «Кливлендских Индейцев», взорвались.
Комментатор, с гнусавым, тяжелым бруклинским прононсом, смешливо добавил:
Кажется, «Янкиз» покинут поле с победой. У «Индейцев» не осталось ни одного сильного игрока в будке охранников, рядом со шлагбаумом, перегораживающим выложенный камнем тоннель, размеренно гудела система охлаждения воздуха. Автомобили заезжали сюда по особо сделанной дороге, ведущей под месу. Путь наверх, в лаборатории, лежал через лифты, управлявшиеся с поста охраны. Машины персонал и гости оставляли в подземном гараже.
Стоянка почти опустела. Пользуясь выходными, многие ученые отправились в Санта-Фе. Город славился хорошими, мексиканскими ресторанами, барами, и картинными галереями. Работники базы предпочитали проводить выходные в отеле, у бассейна, с коктейлями и барбекю. Рядом с месой выстроили городок для персонала, но местность была унылой, засушливой, и не располагала к вечеринкам:
Не то, что в Нью-Йорке вздохнул один из охранников, откровенно говоря, и Санта-Фе, тоже деревня город населяли, в основном, мексиканцы и метисы, с индейской кровью. Вспомнив об индейцах, слыша недовольные крики с трибун стадиона, он протянул руку напарнику:
Десять долларов с тебя.
Второй охранник возмутился:
Матч еще не закончен сержант закатил глаза:
Счет девять-четыре. «Индейцы» могут хоть сейчас бросить биты кроме спортивных трансляций и газет, суточную смену больше ничем было не скрасить.
Девушек в Лос-Аламосе не водилось, ни в армейском персонале, ни среди ученых. Охранники ездили за такими знакомствами в Санта-Фе. Мексиканки, католички, ожидали кольца на палец, но местные индианки славились вольными нравами.
В резервациях они чуть ли ни с десяти лет с мужчинами живут сержант покуривал, взгромоздив ноги на стол, но, откровенно говоря, на них второй раз и не посмотришь. Да и в первый лучше свет выключать отпив кофе из фляги, он заметил напарнику:
Ладно. Но помяни мое слово, «Индейцы» больше не получат ни одного очка в матче настал перерыв, заиграла залихватская музыка. Девушки, на два голоса, расхваливали в песенке новинку, свежие бананы. Мелодия прервалась, радиоприемник затрещал:
Внимание, внимание! Пост диспетчеров предупреждает взлетно-посадочная полоса лежала в пяти милях от месы, движение авиатранспорта запрещается. На северо-западе замечен торнадо, вихрь движется в сторону базы по внутренней, безопасной связи, они говорили свободно.
Первый раз слышу о торнадо в августе, заметил сержант, ты из Огайо, бывает такое? напарник пожал плечами:
На моей памяти не случалось, но, как говорят ученые, возможен природный феномен месу надежно защитили от любых погодных неожиданностей. Лаборатории скрывались за толщей камня, автомобили прятались в подземном гараже. Даже если торнадо и дошел бы до Лос-Аламоса, его никто бы не заметил. Охранники поднимались наверх только в конце смены, выезжая на служебном автобусе из тоннеля.
Надо навестить Санта-Фе, на выходные, решил сержант, сходить в кино, на «Поднять якоря». Танцы какие-нибудь найти в барах не танцевали, но вечера часто устраивались в залах при церквях. Католички ничего вольного себе не позволяли, но можно было рассчитывать на поцелуй, или кое-что, немного серьезнее. Сержант, было, хотел спросить напарника, нравятся ли ему мексиканки, как издалека донесся шум автомобильного мотора: