Я с ним к Ване пришла. Вот и все мое приданое Батыл лизнул руку Марты, теплым языком. Покойный муж Настасьи Павловны, по ее словам, отошел от старой веры:
Свекра я в живых не застала, женщина помолчала, но свекровь вспоминала, что он строгий человек был. Как сибиряки, те иноверцев в избу не пускали, и трапезу с ними не делили. Но наши, алтайские старообрядцы, так редко делали несмотря на казахское происхождение, у Настасьи Павловны были русые волосы и русское имя:
Я полукровка оглянувшись на дверь, женщина зашептала, видели вы горную дорогу, вокруг озера? Ее пленные строили, немцы и австрийцы, на первой войне. Мать моя говорила, что отец мой она совсем понизила голос, немец, Пауль его звали старая, разбитая дорога, до сих пор, называлась Австрийской:
Мать моя казашка, но меня она окрестила Настасья Павловна погладила сына по голове, и я Ванечку крестила, в озере. У беспоповцев можно самим крестить, священников у них нет в красном углу Настасья Павловна держала доставшиеся ей от умершей в первый год войны свекрови иконы:
Ваня, все равно, не пил и не курил гордо сказала женщина о покойном муже, у каменщиков такое не принято услышав, что муж Марты тоже был старообрядцем, женщина, просто, сказала:
Я за раба Божьего Максима помолюсь. За Ваню я молилась, но вот, как вышло она достала из тяжелого, с потрепанной бархатной обложкой, альбома, аккуратно сложенную похоронку. Сержант Кузнецов погиб на Зееловских высотах, при штурме Берлина. Настасья Павловна утерла темные, красивые глаза:
Командир части мне написал. Ваня сразу в армию записался, добровольцем. Он в сельсовет пошел, когда о войне услышал радио, в глухой угол, разумеется, не провели. Сельсовет находился в селе Урунхайка, на восточном берегу озера:
Ваня за патронами поехал муж Настасьи Павловны был охотником и рыбаком, в селе он все и узнал. Мы тогда всего месяц, как расписались венчалась пара тайно, у местного старообрядческого наставника.
Настасья Павловна испекла коржики, из ржаной муки:
Вы ешьте, Марфа Федоровна, ласково сказала женщина, ребенку сладкое полезно. И в мешок я вам провизии положу перехватив взгляд хозяйки, Марта, немного покраснела.
Мужчины не видят, подмигнула ей Настасья Павловна, а от женщины такого не скроешь. Господь вам добром воздает, за то, что вы сироту взяли Уильям дремал на полу, рядом с маленьким Ванечкой и собакой, родится у вас мальчик, вы его в честь отца покойного и назовете, как я сделала Марта подумала:
В мае малыш на свет появится. К тому времени надо добраться до Индии вспомнив карту, она поежилась:
Придется переходить Тибет. В здешних краях вряд ли завели телефон или телеграф, а в Китае гражданская война идет Осман с ней не говорил, но Марта видела грусть в его спокойных, пристальных глазах:
Он человек чести, твердо сказала себе женщина, он не сделает ничего недостойного. Я найду оказию, в Индию, какой-нибудь караван, грузовик. В Гималаях есть перевалы в Гималаях лежали вечные снега. Марта взглянула на белые верхушки гор, в сиянии ясного заката:
Здешние хребты в три километра высотой, а на юге они шести достигают, и даже семи Марта, уверенно, сказала себе:
Все будет хорошо. Эйтингон нас не найдет, а завтра мы границу переходим она была рада, что проведет последнюю ночь в России в избе Настасьи Павловны. Они пожарили озерную рыбу. Женщина принесла стаканы с парным молоком, из-под козы:
Я вам яиц сварю, хлеба своего положу, она коснулась руки Марты, не грустите, Марфа Федоровна. Муж ваш в чертогах райских обитает, вы ребеночку о нем расскажете. Максимом сына назовете, по батюшке его Марта всегда думала, что у нее родится девочка, но сейчас решила:
Если мальчик получился, так правильно будет. Максим Максимович, как у Лермонтова. Маленький Волк ночью, на лавке, рядом с Уильямом, она повторяла:
Лондон, Ганновер-сквер, особняк Кроу. Питер, я жива, я в Индии Марта положила руку на живот:
А что я ему скажу? Все и скажу она дернула губами, пусть услышит правду. Каждый может сделать ошибку, и я тоже. Мне надо найти Теодора-Генриха, отыскать родителей маленький Ванечка зашевелился. Овчарка встрепенулась, потыкав ребенка носом, посмотрев янтарными глазами на Настасью:
Аттила так делал мучительно поняла Марта, охранял сон малыша. Где он сейчас, мой сыночек? Что с Эммой случилось, с ее ребенком хозяйка подхватила сына на руки. Марта слышала сопение мальчика, вдыхала сладкий запах материнского молока:
Пусть она счастлива будет, пожалуйста. Хорошая она женщина Марта шепнула:
Пусть маленький ест, а я колыбельную спою она подперла щеку рукой, глядя на слабые звезды, над ближними горами, вокруг озера:
Котик, котик, коток,
Котик серенький хвосток,
Приди, котик, ночевать,
Наших детушек качать
Село Алексеевка
Черная тарелка в кабинете дежурного наряда пограничной заставы захрипела.
Важный, знакомый голос московского диктора сказал:
Сегодня десятое февраля, воскресенье. Прослушайте речь товарища Сталина, на предвыборном собрании избирателей, Сталинского округа, города Москвы дежурный лейтенант держал наготове химический карандаш и тетрадку.
С утра низкое, каменное здание заставы солдаты разукрасили алыми флагами и бережно выписанными лозунгами, на кумаче. Над входом водрузили новый портрет товарища Сталина, в форме генералиссимуса, с орденами. Вокруг вилась надпись: «Слава творцу Великой Победы».
Из соображений безопасности, местное население в здание заставы не пускали. Урны для голосования, тоже обтянутые кумачом, поставили в поселковом доме культуры, бывшем церковноприходском училище, выстроенном стараниями местных богатеев. До революции через Алексеевку, в китайский Курумчи, и обратно, в империю, шел бесконечный поток контрабанды. Пользуясь неприступностью гор, ловкие людишки гоняли караваны, с контрафактным чаем и дешевым китайским шелком. Из России везли водку и оружие, для казахских и уйгурских бандитов.
Алексеевка была крепким, как говорили селом, с православным храмом, двумя старообрядческими молельнями и мечетью, для казахов. При церковноприходском училище даже организовали библиотеку. Лейтенант видел подмокшие, растрепанные стопки дореволюционных книг, выброшенные на улицу, при ремонте дома культуры. Местные жители растаскали тома для растопки печей. Зимы в горах стояли суровые, но лето этим годом выпало жаркое:
У нас, хотя бы, озеро неподалеку, много рек лейтенант бросил взгляд на карту, а дальше на запад, у иранской границы, совсем пустыня он получил назначение на рубеж с Китаем летом, после окончания училища пограничных войск. В сражениях прошлой войны лейтенант, по возрасту, не участвовал. Соученики, направленные на западные границы, намекали в переписке, что их служба ничем не отличается от боевой вахты. В сводках описывали нападения буржуазных националистов, недобитых бандеровцев, содержащихся на деньги бывших союзников, а ныне врагов, имеющих целью уничтожить советскую Родину.
Лейтенант хорошо помнил весенние политзанятия, где говорили о союзной дружбе и будущем разгроме фашистов, но рта не раскрывал:
Товарищ Сталин говорит, что война поставила нам новые рубежи и задачи выборы, утром сегодняшнего дня, начались бойко. В февральском, морозном сумраке, у крыльца дома культуры собралась небольшая очередь. Каждому хотелось оказаться первым рядом с урной, и, может быть, попасть на фото, в районной газете.
От их округа, как и везде, в Верховный Совет выдвигался единственный кандидат. Для предвыборной агитации лейтенант выучил наизусть биографию орденоносца, казаха, воевавшего в танковой части, и вернувшегося в родной колхоз. Тем не менее, начальник политотдела велел ему законспектировать и речь товарища Сталина:
Мы получим печатную брошюру, заявил капитан, но дело не терпит отлагательств. Необходимо вести политучебу и после выборов. Каждый коммунист и комсомолец обязан познакомить личный состав и гражданских лиц с мудрыми мыслями товарища Сталина в зале собраний гремели аплодисменты, лейтенант слышал восторженные голоса: «Слава товарищу Сталину! Слава великому вождю, ура!». Лейтенант вздохнул:
Увидеть бы товарища Сталина, собственными глазами вождь произносил слова медленно и размеренно:
Что касается сорокового года, то в течение этого года в нашей стране было произведено пятнадцать миллионов тонн чугуна, то есть почти в четыре раза больше, чем в тринадцатом году, восемнадцать миллионов триста тысяч тонн стали, то есть в четыре с половиной раза больше, чем в тринадцатом году лейтенант едва успевал записывать цифры: