Любопытство каким же образом Пекарик думает решить вопрос донора завладело Михаилом Моисеевичем на уровне идеи фикс. На все его вопросы по этому поводу Вениамин Петрович отвечал расплывчато. А то и вовсе пожимал плечами или отмахивался. Разводя руками, мимикой говорил: «Ну чего пристаешь? Видишь, сам не знаю. Даже не представляю как». Но в его гримасе Руману читалось совсем иное: что-то вроде «ну что? видишь? другого пути нет только убийство». Пораженный своими собственными страхами, но еще больше каким-то детским любопытством, заставляющим ребенка отрывать крылья мухе, чтобы увидеть а что же там будет дальше, Михаил Моисеевич понимал глубину происходящей в нем работы, но вербального эквивалента этому не находил. А потому и тошно, и невмоготу становилось от мысли, реализация которой откладывалась на непонятный ни с какой точки зрения срок.
Наконец, он не выдержал. Но на его в лоб заданный вопрос, Пекарик ответил пространно.
Миша, чтобы ты меня больше не терроризировал своим прямым вопросом, на который нет прямого ответа, я тебе кое-что расскажу.
Пекарик на несколько секунд задумался, видимо, соображая с чего начать.
Однажды, когда я более-менее освоился там Пекарик уловил недоумение на лице товарища, оккультисты называют данный пространственно-временной континуум астралом. Я же говорил тебе о нем, и говорил, что не люблю этого слова. Слишком долго опошляли его все, кому не лень, Вениамин Петрович улыбнулся, Ну, так вот! Когда я более-менее освоился и стал уже делать попытки покидать пределы комнаты, передо мной возникло странное существо Пекарик заметил, как у Михаила Моисеевича округляются глаза, В этом существе не было ничего такого, что могло бы напугать. Но его быстро меняющийся облик завораживал: заставлял вглядываться, чтобы понять кто же перед тобой. Голос, непонятно каким образом проникавший в меня, последовал почти сразу же, как только сознание задалось вопросом «кто это».
Я тот, кто должен предостеречь тебя от неблаговидных поступков, ответило многоликое существо, Однажды начав этот путь, который ты опрометчиво считаешь всего лишь экспериментом, твоя душа уже не сможет стать прежней никогда. Это окажется путем деградации для нее для сущности, как ты ее называешь.
Я опешил, пораженный ситуацией. И все же сказал, что не представляю, о чем идет речь. Я и вправду не сразу сообразил о чем: о выходе из физического тела или о проекте замещения?
Да. Именно о последнем, услышал ответ.
Кто ты такой? И почему заботишься обо мне? поинтересовался я.
О тебе? удивилось существо, Скорее, о себе. Ко всем своим грехам я добавил еще и то, что не смог сохранить в тайне одну из своих мыслеформ. В средние века второго тысячелетия в последней глобальной цивилизации относительно твоего нынешнего проявленного состояния я был алхимиком. Пытался постичь тайну философского камня. Но, как часто бывает, оказался не на той стороне постиг не то, что должен был постичь: моя душа, жаждавшая бессмертия, подверглась деградации, и теперь она переходит из одной чужой формы в другую. Я не рождаюсь, как и аватары. Но я по сравнению с ними имею карму. Я делаю то, что ты, достигнув определенного уровня знаний и задавшись вопросом, уловил в информационном поле Вселенной. Ты узнал то, чего не должен был бы знать с точки зрения собственной безопасности.
Но я узнал, возразил, возмущаясь, я, И что теперь?
Теперь? усмехнулся Многоликий, Теперь это в твоей судьбе: ты заражен этим. Видишь не всякий опыт полезен. Любопытство вот что губит твою душу. Трудно будет тебе остановиться. Я, к примеру, и рад бы это сделать, но уже не могу. Кармический вихрь обладает огромной инерцией. Я его создавал, а вот остановить уже не в моей власти: должен завершиться цикл. Я, извращенно поняв в себе божественность, буду двигаться по инволюционному пути до тех пор, пока не опущусь на уровень животного сознания. Пока во мне не иссякнет гордыня. Только тогда вновь появиться шанс эволюционировать. Тогда я снова смогу инкарнироваться во все более и более совершенные инструменты физические тела. Здесь не так, как мы все понимаем в обычной жизни. Не скажешь: «Господи, я все понял. Прости». Да это и не наказание вовсе: это возврат того, что ты брал в долг.
Я показал свое удивление, ведь я ничего еще не делал.
Знаю, ответило существо, Но я знаю и то, чего ты не знаешь. То что ты это сделаешь. Я ведь тебе сказал уже это твоя судьба. Твое испытание. А ведь можешь и не сделать. Но для этого надо будет совершить неимоверный подвиг. Ты никогда не задумывался, почему избранных, которых мир называет святыми, окрестили подвижниками? Да-да-да, ты правильно мыслишь. За то, что они совершали духовные подвиги. А ты? Сможешь ли ты совершить такой подвиг? Сможешь ли отказаться от соблазна завладеть чужим телом? Кстати, вселиться в чужое тело без согласия того, кто в нем пребывает, невозможно. Только получив разрешение: испросив его у какого-либо бедолаги или получив при помощи обмана. Не иначе
Я показал свое удивление, ведь я ничего еще не делал.
Знаю, ответило существо, Но я знаю и то, чего ты не знаешь. То что ты это сделаешь. Я ведь тебе сказал уже это твоя судьба. Твое испытание. А ведь можешь и не сделать. Но для этого надо будет совершить неимоверный подвиг. Ты никогда не задумывался, почему избранных, которых мир называет святыми, окрестили подвижниками? Да-да-да, ты правильно мыслишь. За то, что они совершали духовные подвиги. А ты? Сможешь ли ты совершить такой подвиг? Сможешь ли отказаться от соблазна завладеть чужим телом? Кстати, вселиться в чужое тело без согласия того, кто в нем пребывает, невозможно. Только получив разрешение: испросив его у какого-либо бедолаги или получив при помощи обмана. Не иначе
Мне его высказывание показалось непонятным. И я спросил:
А если кто-то захочет вселиться в мое тело, пока меня в нем нет, то он этого сделать без моего согласия не сможет?
Не сомневайся, отмахнулся Многоликий от меня, как от непонятливого ребенка, Таковы законы.
Но что тогда может меня заставить разрешить другой сущности войти в мое тело? решил я переспросить.
Отсутствие знаний и страх. Кое-какие знания ты уже получил. А страх при минимуме знаний может привести к положительному эффекту для претендента. Тебе надо точно знать, что, если ты пожелаешь вернуться, ты всегда вернешься.
Я не совсем понял, и он уточнил:
Все просто. Это рассчитано на профанов. Можно, например, совершить сделку по обмену телами, посулив что-то, или сделать это при помощи угрозы расправы над близкими людьми а, впрочем, зачем я тебе это говорю? Тебе же это не нужно, в его голосе звучали то ли ирония, то ли сарказм. Я же почувствовал подвох, и мою душу пронзило недоверие, Зря, констатировал голос, Это от души. Хотел предупредить по поводу излишнего любопытства.
Я тут же возразил ему, что это не просто любопытство, это научный интерес.
Да? булькнул он, Ты сам-то в это веришь?
Уже не знаю, ответил я искренне, А ты-то сам как переходишь из тела в тело?
Я? он даже удивился, Да таких обреченных на смерть во все времена и во всех странах миллионы. И тогда, когда они уже готовы, ничего не стоит посулить им позаботиться об их ближних, чтобы они дали свое согласие здесь в этой действительности: в то время, когда их тела находятся в состоянии физиологической бессознательности, то есть сна. Потом, когда они просыпаются, они могут и не помнить, что с ними происходило, но коррекция причинно-следственных связей и их информационно-энергетическое наполнение для данного континуума свершилось, а, значит, само действо уже в работе.
А потом? я спрашивал машинально, не задумываясь особо о смысле, Что ты делаешь потом? Ведь для того, чтобы человеку пойти на это, нужны причины? Как ты решаешь эти проблемы, попав в тело обреченного на смерть?
Причины важны душе, а не телу. Новая душа, вселившаяся в тело, поскольку постольку обременена теми заботами, что были у прежней. Она почти свободна от них: к памяти физического тела, к его вывертам, с одной стороны, привыкаешь, а с другой дрессируешь его, поелику хватает сил. Но ведь тело-то остается в тех же самых условиях, недоумевал я, А как же «бытие определяет сознание»?
Мало ли стран на земле, куда можно податься с моим вселенским знанием и многовековым жизненным опытом? Веришь ли? в его словах снова прозвучал сарказм. Я заметил, что мой собеседник становится все более и более прозрачным, Прощай, проник еще раз в мое сознание его голос, Подумай над тем, что узнал
Еще бы, возмутился Пекарик, сделав соответствующий кивок головой и посмотрев на Михаила Моисеевича, словно искал в его взгляде поддержку, Попробовал бы я не думать он замолчал, видимо, остро переживая этот самый момент, но совсем недолго, после чего продолжил, Через пару секунд странная сущность исчезла окончательно. «Что он хотел сказать? недоумевал я, Что я смогу попасть в тело Дарского либо с его согласия, либо обманом?» А ведь я где-то догадывался об этом. Нет, я всегда подспудно знал. Рассуждения вызывали во мне все новые и новые вопросы. Они как живые циркулировали, повторяясь в разных комбинациях. Чаще всех в потоке сознания возникала фраза «увижу ли я его снова?» Но вдруг возникла пауза. Появилось напряжение, требующее повышенного внимания.
Если захочешь, увидишь, проник в сознание уже знакомый голос, Всему свое время.